Бумеранг - Надежда Нелидова

Саня жил в панельной «хрущёвке» на последнем, пятом этаже – свариться живьём можно. В квартире душно и темно: окна от солнца занавешены одеялами. Сестрёнки спали в детской на одной большой кровати – с открытыми ротиками, со свалявшимися влажными волосиками. Направленный на них маленький настольный вентилятор безуспешно трепыхался пластиковыми крылышками – гнал тот же горячий воздух. Витёк с порога проехался насчёт бэби-ситтер, но Ника натянул его же бейсболку ему на нос, а заодно и на рот – не трынди.

Ванная открыта настежь, ванна полна холодной воды. Саня пояснил:

– Кондиционер для совка. Каждый час меняю – вроде дышать легче.

В кухне со стола, крытого клеёнкой, ещё не убрана фотография в чёрной рамке: на берегу реки здоровый весёлый мужик держит в одной руке большую рыбину, показывает большой палец: «Во!» Хохочет, кавалерийские усы вздёрнуты. Саня, глядя в пол, нехотя рассказывал.

На заводе, где работал отец, цеха старые, дырявые. Зимой у работяг коченели руки, прямо на бетонном полу сооружали маленькие костерки. А летом, особенно нынешним – ад: духота, жара. Бывало, что мужики у раскалённых станков теряли сознание, приходилось отливать водой.

Отец скачал из интернета СанПины, распечатал. Относился он с товарищами к работникам категории II б и имел право, по КЗОТу, трудиться:

– при 32 градусах – ноль часов,

– при 31 градусе – два часа,

– при 30 градусах – три часа, и так далее. Цеховой термометр в полдень зашкаливал за сорок, но восьмичасовой рабочий день никто сокращать не собирался.

В обед понёс распечатку Профкомычу – так звали между собой рабочие освобождённого начальника профсоюзного комитета Прокофьего. Долго не открывали, наконец, дверь щёлкнула. Профкомыч – недовольный, помятый (прервали сиесту) – втиснулся за рабочий стол.

В кабинете полумрак от жалюзи, живительная прохлада от бесшумного кондиционера. За шкафом-обманчиком, служащим дверкой в потайной кабинет «для сиесты» (там находились бар, диван, аквариумы, фонтанчики с подсветкой) послышался скрип дивана и сонный голосок секретарши: «Прокофьев, ты скоро?…»

Профкомыч тщательно разорвал СанПины в мелкие кусочки и показательно долго крошил в мусорное ведро.

– Кому, говоришь, от жары плохо? Водку жрать надо меньше, так и плохо не будет. Алкаши.

Отец вышел, держась за сердце, а вечером с проходной его увезли в «скорой».

– Твари. Ненавижу, – Саня с силой ударил кулаком по коленке. – Всех бы… замочил. Долбанная страна…

– …Страна рабов, страна господ! – подхватил Дэник. Он любил к месту и не к месту вставлять цитаты. Классуха (классная руководительница) уговаривала его поступать на филфак.

– Плюнь, забей на них на всех, Санёк, – утешали ребята.

Ника щурил синие глаза, цедил сквозь тонкие губы:

– Задницы поджарить, чтоб мало не показалось.

Петька слушал друзей вполуха. Разомлел от жары и пива, прикорнул рядом с мелкими. Койка была допотопная, с никелированными шариками. У бабушки в Ивантеевке, куда Петьку отправляли каждое лето, под ситцевым пологом стояла такая же кровать. Просыпаясь, он любил глядеть на шесть блестящих шариков: каждое утро оттуда на него таращилось шесть лопоухих Петек. И в них же, как в круглых зеркальцах, склонялись шесть стареньких морщинистых лиц:

– Проснулся, Петушок? Умывайся да блинков горячих покушай…

Совсем как в рекламе «Домик в деревне»… Бабушка была худенькая, и пенсия у неё тоже была худенькая. Но она находила денежку на «стрелялки» (автомат был установлен в сельпо), а если хватит, на морожку и на леденцы.

Она высыпала из пахучего, вытертого до блеска кошелька мелочь – и замирала, только пальцы и губы шевелились. Вместе с ней замирал Петька. От результатов подсчёта зависело, будет ли он сегодня самый счастливый или самый разнесчастный человек на свете. Если бабушка говорила: «Хватит!» – напряжение отпускало обоих. Они оба обмякали, сообщнически переглядывались и улыбались.

Этим летом Петьку в Ивантеевку не отправили: у бабушки отнялись ноги. Пока мачеха прикидывала, как в квартире выгородить для неё уголок, за бабушкой ходили соседки.

Санина тётка, добрая душа, согласилась присмотреть за девчонками. На сегодняшний вечер он был вольная птица. Поехали на вокзал. Здесь, в уборной, Ника раздал ребятам небольшие перетянутые канцелярскими резинками газетные свёртки. Близоруко наклоняясь, читал на свёртке нацарапанное имя того, кому полагалось вручить для реализации.

Ника очень не любил небрежности в этом отношении. Терпеть не мог, когда у ребят были грязные руки, или рассовывали продукцию по карманам как попало. Тут – бизнес. Внутри свёртков лежали аккуратно упакованные пачечки: в них тёмно-зелёные пахучие лепёшки и шарики.

Запах насвая пробивался сквозь полиэтилен, Петька украдкой нюхал приторно-едко пованивающие пальцы. У ивантеевской бабушки в курятнике похоже пахло. Он и сам пробовал жевать – тут же вырвало зеленью. Ребята похлопали по плечу: «Ты «Агушу», Петя, кушай». Чуть до слёз Петьку не довели.

К каждому свёртку прилагалась распечатка:

«Смесь Найс для орального употребления! Лечение с наслаждением! Доступная цена! Пять в одном:

– белоснежная улыбка!

– прощай, кариес!

– лучшее средство от курения!

– лучшее средство от простуды!

– полчаса лёгкого кайфа!

Не вызывает привыкания! Без побочных эффектов! Найс: прикоснись к красивой жизни за доступную цену!»

Перед тем как разойтись, Ника внимательно по очереди на каждого посмотрел. Взгляд был – красноречивей некуда. Мало что может случиться: бизнес всё-таки – чтоб не палили, держали язык за зубами.

Если привяжутся менты из транспортной, показать бумажку с номером сотового Тофика. Они в курсе. Если скорчат вид, что не в курсе (как повезёт), откупиться личной пятихаткой. Потом Тофик осклабит в усмешке зеленоватые зубы: «Усушк, утряск, уценк, да-а?»

Витёк с Фредом отправились на третий путь. А Петька с Саней, Ника и Дэник остались.

В восемь вечера отходил пригородный. В дачном посёлке Яровиково, на девятой по счету остановке нужно было сходить. Ровно в это время шёл поезд дальнего следования до узловой. А оттуда обратно в город без проблем можно добраться на электричках. Такой был на сегодня их маршрут. На это время четвёрка становилась немой. Режь, бей – губ не разомкнут. Бизнес.

Ника с Петькой взяли на себя четыре головных вагона. Шесть хвостовых – на Саню и Дэника.

Петьке дело пока не доверяли – молод. У него торба была набита макулатурой: комиксами, календариками, подмигивающими открытками. В первом вагоне на дачи ехали сплошь бабули-дедули с внучатами.

Петька истратил почти все картинки, где лупили глаза котята-щенята, задирали жирные ножки ангелочки и усмехались красивенькие девочки – ну в крайнем случае, будто нечаянно расстёгивались купальники, не более того. В другом кармане «для дяденек» лежали карточки – содержание ой-ой-ой. У Ники тоже дела шли неплохо.

В поезде, на который друзья пересели в Яровикове, повезло ещё больше. Ехали молдаване-гастарбайтеры, солдатики в увольнительную – не прочь заблуберить. Брали, весело матерились.

– Чего там у вас, дерьмо куриное? Гони, сколько есть!

Оставался купейный вагон. В последнем у туалета отсеке дверка была открыта. Там сидели парень в майке и девушка, целовались. Ника быстро, веером швырнул на столик пачки. Парень спросил:

– Покрепче чего есть? – Серьёзно спросил, без балды. – Да не жмись ты. Под узкоглазым работаешь? Знаю его.

Саня колебался. Очень нужно было бабло: задолжал Тофику приличную сумму, тикали проценты. Огляделся, аккуратно присоединил пакетик с ханкой. На пальцах показал цену. Вышел, деликатно встал у окна, пережидая.

Когда открыл дверь, пакетика на столике не было. И бабла не было. Парень в майке не торопясь укладывал сумку. Когда он встал, сразу стало видно, какой он здоровенный, просто гигант-парень. Сто пудов, Петька в жизни такого амбала не видел. Высокий Ника стоял перед ним ребёнком.

Амбал спокойно спустил с послушных Никиных плеч лямки рюкзака. Потряс над столом – выпали свёртки с насваем. Он брезгливо сбросил их на пол. Лениво, по-свойски ощупал карманы Ники. Нашёл пакетики с ханкой – без них сейчас в Зуевке два торчка корчились в кумаре. Переложил в свой карман.

Девушка сидела в бездействии, с весёлым любопытством смотрела на происходящее. Амбал с сонным лицом вытеснил парней в коридор. Заботливо закрыл за собой дверь – оттуда вслед всё смотрела веселая девушка. Легонько придерживая упирающегося Нику за лацканы куртки, повёл в тамбур. Петька, не понимая, что делается, как лунатик, бежал следом за ними.

– А теперь, наркота, чтоб я тебя не видел. Великий немой выискался, бля. Дуй отсюда.