Воспаление колец - Евгений Шепельский

Стемнело... Куст нагло храпел, не выпуская хрюкков, которым тоже до чертиков хотелось спать.

– Похоже, моей магии кранты, – наконец решил незнакомец. – Не стоило пломбировать зуб мудрости... Или это климакс подступает... Что ж, вот последнее средство! Итить-колотить!

Выхватив из-за спины громадный топор, он с хеканьем всадил его в голову Молочая...

Через минуту куст превратился в груду обрубков, а хрюкки очутились на свободе. Немного смущенные присутствием загадочного дяди с топором, они прикидывали, в какую сторону лучше бежать, если он изъявит желание посмотреть, как они устроены внутри. Поколебавшись, Фордо решил завязать разговор.

– С кем имеем честь? – спросил он, галантно расшаркиваясь ножкой.

Незнакомец сунул топор за пояс и приосанился. При этом его глаза вновь разъехались в стороны.

– Хо! Кто я? Бог. Просто – бог. А зовут меня Том Намудил. Смекаете?

– А, шизик! – понятливо кивнул Свэм. Фордо не нашелся, что сказать. Ему почему-то казалось, что фамилия лесного незнакомца должна была звучать немного иначе. Бандерас, скажем, или Бармалей.

Намудил прожег Свэма взглядом.

– Твои речи мне странны и непонятны! – неприязненно буркнул он. – Однако я вижу, что все вы устали. Поэтому я хочу предложить вам кров и пищу. И все это – совершенно бесплатно. Мое бескорыстие так велико, что распространяется даже на этого уродливого карлика, от которого так воняет навозом!

– Ты, конечно же, имеешь в виду кого-то из нас четверых? – уточнил Свэм.

– Вот именно, – кивнул Намудил. – А если конкретно, то того уродца, который только что спросил: «Ты, конечно же, имеешь в виду кого-то из нас четверых?»

– Серьезно, был такой вопрос? – удивился Свэм.

– Ну вот, видишь, – дернул плечом Намудил, – он опять что-то сказал.

– Разве? – спросил Свэм.

– Конечно, – кивнул Намудил. – А теперь двинули ко мне на хату... То есть я хотел сказать: направим наши стопы в мою обитель.

Пожав плечами и стряхнув пыль со штанов, хрюкки поплелись в кильватере Тома Намудила. Они шли, и Намудил казался им странным существом, лесным отшельником. Ясно, что в его байку о боге никто не поверил.

– Намазал башку фосфором и решил, что он – бог! – неприязненно прошептал Свэм.

– Я все слышу! – немедленно отозвался Намудил и погрозил Свэму пальцем.

– Вы лесной отшельник? – вежливо спросил Фордо.

– Отнюдь, – сказал Намудил. – Точнее нет. Нет и да. Больше нет, чем да. Сейчас да, а так нет. Вообще нет. Вы хотите услышать обо мне правду?

– Ну да, – подтвердил Фордо.

Намудил задумался, и по кряхтению, которое он издал, хрюкки поняли, что думы его не из легких.

– Я гуру, – молвил он вдруг, – Бог и Учитель, и мне все равно, где жить, хоть в поле, хоть в лесу, хоть в Калифорнии. В Калифорнии, конечно, лучше всего, но меня оттуда попер... Э-э, всемогущий рок распорядился так, что лес отныне – моя обитель! Неприхотливый по своей природе, живу я в единении с миром, и моя аура всегда в отличном состоянии!

– А что, она изнашивается? – осторожно полюбопытствовал Свэм.

– Чу! – вскричал Намудил. – Мне послышалось, или откуда-то опять завоняло навозом?

Раз-два, левой-правой,

Ночью прем мы всей оравой:

Три хрыча и Намудил,

Да еще – навозорыл!

– Наверное, он имеет в виду тебя, – предположил Свэм, пихнув Марси.

– Хо-хо! – вскричал Намудил. – Этот говорящий навоз не только говорит, но и пихается!

За Намудилом все в ночь устремитесь,

скорей!

Вы, помесь розетки и кролика, эй!

– А вот без этих дурацких стихов можно? – озлобленно хрюкнул Свэм.

– А вот этим кулаком по морде можно! – предложил Намудил, поднося к физиономии Свэма кулак. – Эй, а мы уже пришли! Глядите: вот она, моя обитель!

В тусклом свете черепушки Намудила путники разглядели уродливое здание с зарешеченными окнами и плоской, густо поросшей бурьяном крышей. Хрюкки затруднились определить назначение этой постройки. Громадный курятник? Передвижная тюрьма? Или, быть может, тайный притон гомосеков?

Намудил повернулся к хрюккам, в его глазах блеснул огонек:

– Ну как? Великолепно, не правда ли? На одну позолоту я истратил пятьдесят тысяч! А мраморная лестница обошлась в триста тысяч! Колонны у входа – малахит! А купола? Они крыты червонным золотом! В очагах моей кухни никогда не затухает огонь! Вы слышите этот аппетитный запах жаркого?

Хрюкки обменялись испуганными взглядами. Где-то рядом воняла помойка.

– Э-э... Ну да, – ответил Фордо за всех.

– То-то же! – И Намудил обрушил на хлипкую дверь мощный удар кулака.

На стук долго не было ответа, но вот сколоченная из обрезков фанеры дверь распахнулась, и наружу высунулась женская голова.

– Пришел, бугай рогатый? – визгливо поприветствовала она Намудила. – Ты где столько шлялся, придурок?

Намудил улыбнулся и спокойно указал на незнакомку рукой:

– Моя супруга. Дочь болотного царя, женщина дивной красоты... Золотушка, прими гостей!

Я привел к тебе гостей,

Дева дорогая!

Накорми их, обогрей...

– Обогрей... э-э, – Намудил запнулся, подбирая рифму. Потом крякнул, и тут его прорвало, словно после длительного запора подействовало слабительное:

Колбаса, требуха, бренди, виски, кола,

Мак я долго собирал; будешь ты здорова!

Быстро накорми гостей, дева дорогая,

А не сделаешь того, – будешь ты больная.

Мака я тебе не дам, хоть вались ты в ноги;

Ползай хоть ты по полу...

Может, сдохнешь хоть к утру,

Дева-недотрога!

Красота как первоцвет, вот она какая!

Краше девы в мире нет,

Ты моя...

Намудил снова запнулся:

– Родная, дорогая, рогатая, уродливая... – Он сплюнул и потряс перед Золотушкой букетом:

– Ясно?

– Ясно! – рявкнула дева. Затем выпростала две необычайно длинные руки, сгребла хрюкков в кучу и затащила в дом.

– Не колитесь когтями! – пропищал Опупин.

Вместо ответа Золотушка ущипнула Опупина за филей.

– Жирненький... – прошептала она. – Их как сготовить, дорогуша? Целиком, или накрутим котлет?

– Я же сказал, они гости! – донесся с крыльца львиный рык Намудила. – Накорми их, я тебе серьезно говорю!

Бормоча ругательства, Золотушка подняла фонарь и взглянула на хрюкков красными глазами размером с чайные блюдца. На каждой руке дочери болотного царя было всего по шесть пальцев.

– Шмотки в угол! – приказала она. Хрюкки повиновались молча. От страха у них отобрало речь.

«Жаль, нет фотоаппарата, – огорчился Фордо. – Ее снимком можно было бы лечить от заикания. Правду же говорят – клин клином... Гм, это свет такой, или у нее и впрямь зеленая кожа?»

Фигура Золотушки напоминала макаронину, а вместо волос дева имела заплетенные в косу мохнатые водоросли.

– Чего уставился, шибздик? – окликнула она Фордо. – Коли жрать не хошь, вон дверь, вали отсюда на хрен! Что? Нет возражений? Тогда пошли! – Она схватила Фордо за воротник куртки и, сбив его с ног, поволокла вглубь жилища. Хрюкк начал протестовать, но получил чувствительный удар по уху и испуганно замолк.

Его товарищи двинулись следом, готовые в любой миг дать стрекача.

Убранство столовой было исключительно утилитарно: несколько табуреток и большой деревянный стол. Вся мебель покоилась на циновках, искусно сплетенных из водорослей и грязи. На стенах обильно росли поганки, дающие мертвенно-белый свет.

Усадив гостей за стол, Золотушка скрылась за какой-то дверью, причитая о загадочном абстинентном синдроме. Вскоре она вернулась с большим котлом, в котором бултыхался густой суп из пиявок, жабьих лапок и головастиков.

– Есть еще икра, – проскрипела она. – Будете?

– Черная? – подался вперед Марси. – По тыще долларов за кило?

– Нет, зеленая. Жабья.

– Спасибо, мы супом обойдемся, – прошептал Фордо.

– Ваше дело. Ох, рехнуться можно, как же меня ломает! – С этими словами жена Намудила выбежала из столовой.

– А ничо, нажористый супчик! – определил Свэм, облизнув палец. – Налетай, ребята!

Когда в столовую вошел Намудил, переодевшийся в домашний халат, пошитый из смирительной рубашки, хрюкки, забравшись в котел с ногами, вылизывали остатки.

Наконец они закончили свой труд и расселись по местам.

– Привет, папаша! – сыто рыгнул в лицо Намудилу Свэм.

Лесной отшельник приветливо улыбнулся, и тут его снова переклинило. Фордо утверждал потом, что услышал, как в голове отшельника что-то щелкнуло.

Пританцовывая и хлопая в ладоши, Намудил пропел:

Понимаю я, друзья,

Ужас положения:

Если б не было меня,