Инспектор Антонов рассказывает - Райнов Богомил

Значит, конец светским манерам. Будем говорить то, что думаем, и пусть будет, что будет. Можно и так.

— Ну зачем же торопиться, — успокаиваю ее. — Пока еще рано. — Поглядываю в порядке ориентировки по сторонам и замечаю: — Тут стоит еще одна кушетка… С вами живет кто-то?

— Жила, — уточняет Магда. — Раньше мы жили вместе с Дорой.

— Так почему не уберете кушетку? И так тут тесно…

— Я хотела убрать, а потом раздумала: двойная работа. Не будет же Дора вечно сидеть у Марина.

— Вы так считаете?

— А как же иначе? Раз уж твоя биография известна…

— Так вы же сами делали свою биографию известной.

— Ну и пусть! А что я вообще такого сделала? Жила как жила.

— Ну и до чего ж дожила?

— До чего… До того бы и дожила, до чего все доживают, если 6 какой-то типчик не помешал. Я уж почти вышла за Асенова.

— И кто же, по-вашему, этот типчик?

— Откуда я знаю? Знаю только, что все это наверняка дело рук Гелевой. Гелева меня терпеть не может.

— Почему?

— Потому что она думает, что это я отбила у нее Асенова…

— Она рассчитывала выйти за него замуж или?..

— Именно замуж! Вообразила, что он по ней сохнет!

— Гм… Некоторые любят зрелых женщин…

— Зрелых, но не перезрелых.

— Ладно, оставим этот вопрос. Расскажите мне поподробнее о ваших встречах с Асеновым в его последний приезд, о вашем разговоре в «Балкане» и, конечно, о последнем скандале. Спокойно, точно и без пропусков.

— Почему не рассказать? Я вам все расскажу. Только найду сигареты. Я бы предложила вам ко<ре, да нет у меня. А хотите коньяку?

— Можно, — отвечаю холодно, подумав, что мысль неплохая. Конечно, мысль эта у Магды соседствует с другой: вспомнить, пока хозяйствует, точные указания Филиппа и вообще повторить домашнее задание.

Хозяйка приносит полную бутылку «Плиски» и две рюмки, наполняет их привычным жестом, снова садится на кушетку, повторяет номер с натягиванием юбки и только после этого закуривает. Потом начинает рассказ, переполненный ненужными подробностями и еще более ненужными отклонениями и не содержащий ничего для меня нового.

— Да-а, — вздыхаю я, делая вид, что не замечаю, как Магда снова наливает мою рюмку. Уж, кажется, опытная девочка, а не понимает, что такие, как я, с двух наперстков не хмелеют. — Да-а. А как, собственно, вы познакомились с Асеновым?

— Ну… не помню точно…

— Как это так? Начало большой любви, встреча с будущим женихом, а вы «не помню точно…». Постарайтесь, пожалуйста, вспомнить.

Женщина сосредоточенно морщит свой невысокий белый лоб, очевидно, поглощенная не столько воспоминаниями, сколько соображениями, о чем сказать и о чем промолчать. Потому что даже самые подробные предварительные инструкции никогда не могут предусмотреть всех вопросов, возникающих во время разговора со следователем.

— Были мы, кажется, в «Ропотамо» с Филиппом и другими. За соседним столиком сидел Асенов, которого я сначала приняла за иностранца, и смотрел на меня, разинув рот, как будто в жизни не видел женщины. Я тоже посмотрела раз-другой в его сторону. Не потому, что он мне понравился, а потому что у него на руке был массивный золотой браслет, точно у барышни…

— Интересно…

— Ничего интересного, потому что потом я поняла, что это цепочка от часов… только часы он носил, не знаю почему, со стороны ладони, вот цепочка и походила на браслет…

— Ну и что стало с этим браслетом? Подарил он его вам?

— Вы все время интересуетесь моими подарками.

— Просто такой браслет не был найден у Асенова.

Магда снова морщит лоб. Она посматривает на меня так, словно проверяет, не обманываю ли я ее. Потом объясняет:

— Потому что он его не носил. Последние два раза, когда приезжал, уже не носил. Сами понимаете, декларации, таможня, лишние волнения…

— Это возможно. А много ли у него было денег при себе?

— Откуда ж мне знать?

— Как «откуда знать»? Каждый вечер были вместе, ходили по ресторанам, он вынимал кошелек, платил.

— Мелкие деньги он вынимал из маленького карманчика.

— А деньги, которые давал вам?

Она пытается возразить, но встречает мой взгляд, замолкает и опускает голову.

— Смотрите, Коева: вы не только бывали с Асеновым каждый вечер в ресторанах, но бывали у него дома, получали от него деньги и не можете не иметь представления о том, какими средствами он располагал.

— Представление я имею, но я же не считала его денег.

— Речь идет не об этом. Не крутите.

— Ну, носил, сколько ему было нужно. Во всяком случае, кошелек его был полон.

— Валюта?

— Валюты почти не было. Я это знаю, потому что просила у него для «Корекома», а он мне не дал.

— Лжете, — замечаю спокойно.

— Зачем мне врать?

— Не знаю, зачем, но лжете. Асенов собирался из Болгарии ехать в Турцию. В паспорте его проставлена турецкая виза. Человек, который собирается в Турцию * не поедет туда без валюты.

— Что же, я украла эту валюту?

— Когда я слушаю, как упорно вы лжете, я могу допустить и это. И потом не забывайте, что у нас наказывают не только за воровство, но и за дачу ложных показаний.

Магда молчит и курит, опустив глаза.

— Не хочется об этом напоминать, — говорю я, — но, поскольку вы меня вынуждаете это делать, пусть будет так: вы хорошо знаете, что досье ваше достаточно объемистое. Только то, что вы последнее время были не очень на виду, отсрочило на время применение к вам санкций закона. Однако сейчас все может измениться. Окончательно и непоправимо. Последний скандал снова ставит вопрос о вашем поведении на повестку дня, а сегодняшняя ваша ложь переполняет чашу моего терпения.

— Господи, чего вам от меня надо?!

— Только не ревите. Вы прекрасно знаете, чего я хочу от вас: правды. А что касается вашего поведения, то это дело других органов.

— Поведение! Поведение! А что такого в моем поведении? Как будто я отца или мать родную убила…

Она неожиданно всхлипывает и начинает рыдать. Я закуриваю новую сигарету, ожидая, когда пройдет буря.

— Одно время я действительно покатилась под горку, — начинает Магда, вытирая слезы и стараясь овладеть собой. — Но это давно прошло. Сейчас единственный мой друг — Филипп…

— И его приятели. А что касается Филиппа, то он и гроша ломаного за вас не даст.

— Я знаю. Не думайте, что я слепая. Но кто, кто же обо мне когда-нибудь позаботится? Каждый хочет поразвлечься, а потом — ищи-свищи… Где же мне найти того, кто подумает обо мне?

— Прежде чем искать его, надо заслужить право на такие поиски. Надо взяться за дело. Обеспечить себе чистое место в жизни.

— Но как, как? — взволнованно перебивает меня Магда. — Сдавала в университет — не хватило баллов. Потом устроилась в одно учреждение, но не смогла там работать. Скучно, утомительно — и какие-нибудь пятьдесят левов. Потом Филипп выхлопотал мне место официантки, но там продержалась всего три месяца — замещала другую.

— Хорошо, хорошо, — говорю. — Если вы серьезно думаете о деле, я найду того, кто вам поможет. Но об этом потом. А сейчас давайте заканчивать. И ни в коем случае не забывайте моего предупреждения. Я повторю вопрос: была ли у Асенова валюта, какая и сколько?

— Была, — тихо говорит Магда. — Целая пачка долларов. Не знаю, сколько, но целая пачка — все по сотне.

Женщина устала, измучилась, полностью капитулирует.

— Где он держал эти доллары?

— В портмоне. Когда зашла речь о «Корекоме», он достал портмоне, показал мне пачку денег и сказал: если хочешь, я дам тебе сто долларов, только зачем их проматывать, если я привожу тебе все, что надо. Потому что не думайте, что Асенов был широкая натура, вовсе нет, а кроме того, он был еще очень недоверчив и прятал портмоне под подушкой, прежде чем лечь спать, как будто я из тех, кто залезает ночью к мужчине в карман и сматывается.

— Кто еще знал о долларах?

— Понятия не имею.

— Коева!..

— Ну что «Коева»? Может, хозяйка знала, может, еще кто знал.

— Кому вы говорили? Вот о чем идет речь!

— Кажется, как-то я сказала Филиппу, что у Асенова денег куры не клюют, а я все еще хожу в прошлогоднем платье, но Филипп пропустил это мимо ушей.

— «Денег куры не клюют» или «долларов куры не клюют»?

— Может, и сказала «долларов», потому что это было вскоре после истории с «Корекомом».

Я задаю еще несколько вопросов не столько для того, чтобы узнать что-либо новое, сколько для уточнения отдельных, уже известных мне деталей. Потом я встаю. Женщина тоже встает. Она внушительна по своим габаритам не только в диаметре, но и в высоту и, несмотря на это, выглядит сейчас какой-то маленькой и беспомощной — взрослая девушка с разумом ребенка.