Наш общий друг. Часть 1 - Чарльз Диккенс

— Премного вамъ обязанъ, миссъ Вильферъ.

— Обязаны?

— Я надѣлалъ вамъ столько хлопотъ.

— Тѣмъ, что мнѣ пришлось подписать свое имя? Да, ваша правда. Но вѣдь я дочь вашего хозяина, сэръ.

Такъ какъ мистеру Роксмиту не оставалось ничего больше, какъ уплатить восемь совереновъ по условію, положить въ карманъ одинъ его экземпляръ, назначить время для присылки мебели, назначить день своего переѣзда, а затѣмъ откланяться и уйти, то мистеръ Роксмитъ и продѣлалъ все это со всевозможной неловкостью, послѣ чего былъ выведенъ хозяиномъ на свѣжій воздухъ. Когда Р. Вильферъ вернулся съ подсвѣчникомъ въ рукѣ въ лоно своего семейства, онъ нашелъ это лоно взволнованнымъ.

— Папа! — сказала Белла, — мы пустили къ себѣ въ домъ убійцу.

— Папа! — сказала Лавинія, — мы пустили въ домъ разбойника.

— Замѣтили вы. что онъ ни за что не могъ взглянуть никому изъ насъ прямо въ глаза? — сказала Белла. — Я такихъ людей еще и не видывала.

— Милыя мои, — сказалъ успокоительно ихъ отецъ, — онъ джентльменъ конфузливый и, кажется, особенно робкій въ обществѣ дѣвицъ вашего возраста.

— Нашъ возрастъ — какіе пустяки! — нетерпѣливо воскликнула Белла. — Что ему за дѣло до нашего возраста?

— Притомъ же мы неодинаковаго возраста. Ну, какого же то это «нашего» возраста? — спросила Лавинія.

— Ужъ ты-то, Лавви, лучше не вмѣшивайся, — оборвала ее Белла. — Ты дождись того возраста, когда тебѣ можно будетъ дѣлать такіе вопросы. Папа, замѣтьте, что я скажу: между мной и мистеромъ Роксмитомъ природная антипатія, — я не вѣрю ему. Увидите — изъ этого не выйдетъ ничего хорошаго.

— Другъ мой и вы, дочки, послушайте! — сказалъ херувимоподобный патріархъ, — между мной и мистеромъ Роксмитомъ вотъ эти восемь совереновъ, и изъ нихъ выйдетъ что-нибудь на ужинъ, если вы скажете, чего купить.

Такимъ образомъ дѣлу былъ приданъ ловкій и счастливый оборотъ, ибо лакомый ужинъ былъ рѣдкимъ явленіемъ въ домѣ Вильферовъ, и однообразное появленіе на столѣ къ десяти часамъ вечера все того же голландскаго сыра нерѣдко выразительно комментировалось характернымъ пожиманіемъ круглыхъ плечиковъ миссъ Беллы. Свое скучное однообразіе сознавалъ, повидимому, и самъ скромный голландецъ, почему, должно быть, и представалъ предъ лоно семейства покрытымъ, въ свое извиненіе, обильной испариной. По кратковременномъ обсужденіи относительныхъ достоинствъ телячьихъ котлетъ, пирога и омара, общій приговоръ послѣдовалъ въ пользу телячьихъ котлетъ. Затѣмъ мистрисъ Вильферъ, торжественно снявъ носовой платокъ и перчатки, совершила такимъ образомъ какъ бы жертвоприношеніе передъ приступомъ къ сковородѣ, а Р. Вильферъ отправился покупать провизію. Онъ скоро возвратился съ телятиной, завернутой въ свѣжій капустный листъ вмѣстѣ съ ломтемъ ветчины. И вскорѣ со сковороды, поставленной на огонь, послышались мелодичные звуки, какъ самая подходящая плясовая музыка для лучистаго отблеска, весело прыгавшаго за стекломъ двухъ полныхъ бутылокъ, стоявшихъ на столѣ.

Лавви накрывала на столъ, а Белла, какъ безспорное украшеніе дома, сидѣла въ покойномъ креслѣ, закручивала обѣими руками свои великолѣпные волосы, устраивая изъ нихъ еще нѣсколько добавочныхъ локоновъ, и отъ времени до времени давала наставленія насчетъ ужина: «Хорошенько поджарьте, мама», или сестрѣ: «Поставь солонку прямѣе и не будь такимъ медвѣжонкомъ», и такъ далѣе въ томъ же родѣ.

Тѣмъ временемъ отецъ миссъ Беллы сидѣлъ за столомъ между своимъ ножомъ и вилкой и позванивалъ золотомъ мистера Роксмита. Сдѣлавъ вслухъ замѣчаніе насчетъ того, что шесть изъ этихъ совереновъ подоспѣли какъ разъ кстати для уплаты домовладѣльцу, онъ поставилъ золотыя монеты столбикомъ на скатерть, чтобы полюбоваться ими.

— Ненавижу я нашего домовладѣльца! — сказала Белла.

Но, замѣтивъ перемѣну въ лицѣ отца, она сейчасъ же встала съ кресла и, подсѣвъ къ нему за столъ, принялась приподнимать ему волосы ручкой вилки. Однимъ изъ любимѣйшихъ занятій этой молодой дѣвицы, снисходительно допускавшимся родительскимъ баловствомъ, были всевозможныя продѣлки надъ волосами всѣхъ и каждаго въ семьѣ,- можетъ быть потому, что ея собственные волосы были такъ хороши и такъ много занимали ее.

— Вы заслуживаете, папа, чтобъ у васъ былъ свой собственный домъ. Не правда ли?

— Не болѣе всякаго другого, моя милая.

— Но я по крайней мѣрѣ болѣе всякаго другого желала бы имѣть свой собственный домъ, — сказала Белла и, поставивъ торчкомъ мягкіе волосы отца, повернула его къ себѣ за подбородокъ, выразивъ при этомъ сожалѣніе, что деньги Роксмита пойдутъ къ чудовищу, которое глотаетъ ихъ такъ много, между тѣмъ какъ «мы нуждаемся во всемъ».

— Если вы мнѣ скажете (я вижу, что вы скажете, я знаю, что вы хотите сказать)… если вы скажете: «Это неблагоразумно и непорядочно, Белла», то я вамъ отвѣчу вотъ что: «Можетъ быть, папа, очень можетъ быть, но ужъ таковы послѣдствія бѣдности и вмѣстѣ ненависти и презрѣнія къ ней, что вы и видите во мнѣ»… Знаете, папа, вы теперь просто красавецъ! Отчего вы не носите всегда такой прически?… А, вотъ и котлеты. Если онѣ недожарены, я не стану ѣсть; я попрошу дожарить одну отдѣльно для меня.

Котлеты, однако, оказались дожаренными и пришлись вполнѣ по вкусу миссъ Беллѣ; поэтому молодая дѣвица, не прибѣгая вновь къ содѣйствію сковороды, принялась за нихъ охотно со всѣми прочими домочадцами, а затѣмъ въ свое время всѣ отвѣдали и того, что заключалось въ двухъ бутылкахъ: изъ одной — шотландскаго эля, а изъ другой — рому. Послѣдній, будучи лишенъ излишней крѣпости посредствомъ кипятку и лимонной корки, распространилъ по всей комнатѣ сладчайшій аромать, до того сосредоточившійся у камина, что вѣтеръ, набѣгавшій на крышу дома, пожужжавъ тамъ надъ одною изъ трубъ, какъ огромная пчела, улеталъ дальше, насквозь пропитанный имъ.

— Папа, — заговорила снова Белла, отхлебнувъ изъ стакана ароматнаго напитка и грѣя у камина свою любимицу-ножку, — папа, какъ вы думаете, съ какою цѣлью мистеръ Гармонъ сдѣлалъ изъ меня такую дуру? Его самого я не называю соотвѣтственнымъ именемъ, потому что онъ уже умеръ.

— Трудно сказать, моя милая. Съ тѣхъ поръ, какъ найдено его духовное завѣщаніе, я уже несчетное число разъ говорилъ тебѣ, что за всю свою жизнь не обмѣнялся и сотнею словъ съ этимъ старымъ джентльменомъ. Если ему пришла въ голову фантазія удивить меня, ему это вполнѣ удалось. Онъ удивилъ меня, признаюсь.

— И я топала ногами и кричала, когда онъ въ первый разъ обратилъ вниманіе на меня? Правда это? — спросила Белла, разсматривая вышеупомянутую ножку.

— Да, моя милая, ты топнула тогда своей маленькой ножкой, запищала своимъ тоненькимъ голоскомъ, и прижалась ко мнѣ со своей крошечной шляпкой (потому что ты при этомъ нарочно сорвала ее съ головы) — отвѣчалъ отецъ такимъ тономъ, какъ будто это воспоминаніе придавало больше сладости его рому. — Вотъ какъ это было. Однажды въ воскресенье утромъ я вышелъ съ тобой погулять, но не пошелъ въ ту сторону, куда тебѣ хотѣлось. Тутъ старый джентльменъ, сидѣвшій невдалекѣ на скамейкѣ, сказалъ мнѣ: «Какая хорошенькая дѣвочка! Очень хорошенькая дѣвочка, многообѣщающая дѣвочка»… Ты и въ самомъ дѣлѣ была такая, моя милая.

— Потомъ онъ спросилъ, какъ меня зовутъ, — такъ папа?

— Потомъ онъ спросилъ, какъ тебя зовутъ, мой дружокъ, и какъ моя фамилія. На другое воскресенье мы пошли по той же дорогѣ и опять встрѣтили его, и этимъ все кончилось.

Такъ какъ въ это время у Р. Вильфера тоже кончились и ромъ, и вода, или, другими словами, такъ какъ Р. Вильферъ деликатнѣйшимъ образомъ далъ понять, что стаканъ его опустѣлъ, ибо, откинувъ назадъ голову, онъ поставилъ его вверхъ дномъ себѣ на носъ и на верхнюю губу, то со стороны мистрисъ Вильферъ было бы весьма великодушно наполнить его снова. Но эта героическая женщина, вмѣсто того, отрывисто сказала: «Пора спать!».

Бутылку убрали, и все семейство разошлось на покой.

— Завтра въ это время, — сказала Лавинія, когда обѣ дѣвушки затворились однѣ въ своей комнатѣ,- у насъ въ домѣ будетъ мистеръ Роксмитъ, и мы можемъ быть въ пріятномъ ожиданіи, что намъ перерѣжутъ горло.

— Изъ за этого тебѣ, однакожъ, нѣтъ причины застить мнѣ свѣтъ, — отвѣтила Белла. — Вотъ еще одно изъ удовольствій нищеты. Ну, есть ли какая-нибудь возможность для дѣвушки съ мало-мальски недурными волосами убирать ихъ на ночь при одной хилой свѣчкѣ передъ зеркальцемъ въ нѣсколько дюймовъ?

— Ты, однако, подцѣпила Джорджа Симпсона, какъ ни плохи твои туалетныя принадлежности.

— Ахъ ты, дрянная дѣвчонка! Подцѣпила Джорджа Симпсона!.. Слушайте, миссъ: не смѣйте говорить о такихъ вещахъ, пока для васъ самой не настанетъ пора подцѣпливать, какъ вы выражаетесь.

— А можетъ быть, пора эта настала — почемъ знать? — пробормотала Лавви, тряхнувъ головой.