Разбитое Стекло - Тамора Пирс

лучшее — редкие грозы, проносившееся через Тариос, били своими молниями в башни. В Капике башен не было.

Сменив несколько мест жительства, Кислун осел в Квартирах Фэрузы в Горшечном Переулке. Фэруза сдавала дешёвые комнаты яскедаси, и любому, у кого были деньги. Кис не мог понять, как эта старая, толстая женщина со спутанными волосами могла быть в прошлом известной яскедасу, но простыни в её доме были чистыми, и её скромных целительских навыков хватало, чтобы справляться с лёгкими травмами, которые случались даже с самими осторожными артистами. А ещё она играла в шахматы. С её помощью Кис восстанавливал свои старые навыки в этой игре.

Войдя в дом, выстроенный вокруг центрального двора подобно другим зданиям в Тариосе, Кис был удивлён стоявшей там тишиной. В этот час жители должны были просыпаться, поскольку здесь жило шесть яскедаси. Сторожевые псы Фэрузы трусцой подбежали к нему по коридору, обнюхали, и вернулись к своим делам, позволив Кису войти во двор. Комнаты на всех трёх этажах открывались на этот маленький квадрат зелени, где также располагался огород Фэрузы.

Обычно в это время по верхним галереям ходили туда-сюда яскедаси, обмениваясь слухами и оскорблениями, готовясь идти работать. Сегодня же Кис обнаружил трёх девушек сидящими на ступенях одной из лестниц, и ни следа хозяйки дома и живших здесь двух мужчин. Девушки всё ещё были одеты в дневную одежду — кайтэн из некрашеной шерсти. Ни на одной из них не было ни капли макияжа; все три недавно плакали. Четырёхлетняя дочка отсутствовавшей сейчас Ирали́мы свернулась калачиком на коленях у Я́ли. Чёрные кудри маленькой Гла́ки были спутаны. Её лицо было красным и опухшим от слёз, и она спала, засунув себе в рот большой палец. За́нта, жившая здесь северная танцовщица-блондинка, всё ещё плакала с припухшим лицом.

Кис посмотрел на Яли, поднявшей на него взгляд своих влажных карих глаз.

— Что произошло? ‑ спросил он. Все мысли о рыжеволосой девушке и её молнии вылетели у него из головы; по коже пробежали мурашки. Ему не нужно было быть магом, чтобы догадаться, что сейчас он услышит плохие новости. ‑ Куда все делись?

— Фэруза и мужчины сейчас в Наске́миу Та́нас, ‑ ответила Поппи. Её зелёные-с-коричневым глаза, обычно полные гнева, были пусты. Её коричневая кожа имела пепельный оттенок.

Кису пришлось немного подумать, чтобы перевести сказанное ею на свой родной наморнский. Большой городской госпиталь для малоимущих назывался Наскемиу; Танас — это было крыло, куда перемещали мёртвых.

— Почему? ‑ спросил он, когда его мозг разобрался в терминологии. ‑ Кто умер?

— Иралима, ‑ дрожащими губами прошептала Яли. ‑ Даской Номасдина, который вёл следствие для арурим — он пришёл, и дал её описание, ‑ она закрыла рот дрожавшей ладонью. Кис помедлил, затем протянул руку, и взял её за плечо, пытаясь её успокоить. И́ра ему нравилась, и ему было жаль Глаки. Кроме Иралимы у ребёнка больше никого не было. Клан выгнал Иру, когда та объявила о своём намерении стать танцовщицей в Капике.

— Где ты был весь день, в канаве прятался? ‑ потребовала Поппи. ‑ Её сцапал Призрак. Он сцапал её, задушил её, и бросил её как мусор в фонтане на Площади Лабрикас.

— Тихо, ‑ шёпотом отчитала её Яли, закрыв Глаки уши. ‑ Только не при ребёнке, Поппи, Всевидящего ради!

— Не надо было мне говорить Ире, что она — эгоистичная старая клуша, ‑ рыдала Занта. ‑ Это моя вина.

Яли и Поппи раздражённо переглянулись.

— Мы забыли, что весь мир вращается вокруг тебя, Занта, ‑ сказала Поппи едким как уксус голосом. ‑ Только не ссорься с нами, и мы все будем жить долго и счастливо.

— Девочки, ‑ Кис знал, что если Поппи и Занта начнут, то перепалка продлится всю ночь. ‑ Вы сказали этому даской, когда последний раз видели Иру? Где она танцевала?

— Мы сказали, ‑ ответила Яли, протирая глаза плечом, чтобы не беспокоить спавшую у неё на коленях девочку. ‑ Не то чтобы он наизнанку выворачивался в поисках убийцы, когда погибли другие яскедаси, не так ли?

— У аруримов есть слово для преступлений против людей вроде нас, помнишь? ‑ потребовала Поппи.

Кислун уныло произнёс:

— Окозу.

— Окозу, ‑ повторила Поппи. ‑ «Не пострадало никого, кто стоит хотя бы бик».

Бик — так называлась самая мелкая медная монета в Тариосе.

— Сейчас они суетятся только потому, что Ира объявилась в фонтане Лабрикас, ‑ добавила Яли. ‑ Очищающая палатка стояла весь день. В самом деле, нельзя же позволять мёртвой яскедасу осквернять общественное место, так ведь?

— Скажи нам, что ваши собственные аруримы на севере беспокоятся из-за людей вроде нас, ‑ поддела его Поппи. Когда Кис промолчал, она кивнула: ‑ Я так и думала, ‑ она поднялась на ноги. ‑ Мне пора одеваться.

— Ты идёшь на работу сегодня? ‑ воскликнула Занта. ‑ Когда Иралима в Наскемиу Танас?

Глаки всхлипнула. Яли нагнулась, нежной ладонью разглаживая спутанные кудри ребёнка.

Поппи зыркнула на Занту.

— А ты разве не идешь? Ира была бы там, на улице, если бы в Танас была ты. Разве ты не говорила, что у тебя пока не хватает денег заплатить за жильё?

Дэйи́на! ‑ пробормотала Занта, обращаясь к богине-покровительнице Капика. ‑ Я забыла! ‑ Она мигом вскочила на ноги и начала проталкиваться вверх по лестнице.

— Это неправильно, ‑ сказал Яли Кислун. Она была самой смышлёной из троицы, с ней ему было говорить легче всего. ‑ Яскедаси — тоже тариоссцы.

— Ты милый, Кис, ‑ сказала Яли. ‑ Но это ненадолго, если останешься тут. ‑ Она с усилием встала, перенеся вес Глаки на бедро. Ребёнок был совсем заплаканным, и даже не шевельнулся. Яли сказала: ‑ Будет Прощание в Танионе, ‑ так назывался храм, посвящённый богам умерших. ‑ Тебе сказать, когда оно будет?

— Да, пожалуйста, ‑ ответил Кис. В Тариосе умерших сжигали за городской чертой, поэтому похорон не было, только церемонии Прощания. Пока Яли взбиралась по ступеням, он бросил ей вслед: ‑ Яли, а с ней что? ‑ он кивнул в сторону Глаки.

Яли поцеловала волосы девочки.

— Она теперь моя. Я о ней позабочусь.

— Если тебе нужна помощь, просто попроси, ‑ сказал Кис. ‑ Я буду присматривать за ней, дам денег ей на еду — всё, что потребуется.

В награду за эти слова карие глаза Яли немного просветлели, а на её губах появилась улыбка, заставившая сердце перевернуться у него в груди.

— Ты действительно хороший парень, Кис, ‑ сказала она ему. ‑ И я этим не премину воспользоваться.

— Я и не против, ‑ сказал он, когда она добралась до своей комнаты.

Ночь была душной и жаркой, почти не принеся отдыха. Где-то в полночь Кис отнёс свой тюфяк на крышу, и поместил его между горшками с травами Фэрузы и стеной. Он поставил рядом кувшин с водой — он не мог пить вино с тех самых пор, как его ударило молнией — и лёг, заложив руки за голову. Зарницы играли в пластах облаков в небе. Они его немного нервировали, но недостаточно, чтобы вернуться внутрь.