Дело Романовых, или Расстрел, которого не было - Энтони Саммерс

Лейтенант рассказал странную историю. Он сказал, что он в штатской одежде скрывался в лесах, в районе деревни Коптяки, приблизительно, в тринадцати милях от Екатеринбурга. Начиная с рассвета 17 июля 1918 года деревня была возбуждена рядом таинственных событий.

Крестьянская семья – Настасья, Николай и Мария Зыковы – отправилась на телеге в Екатеринбург, когда наткнулась на нескольких верховых красноармейцев. Увидев крестьян, всадники подъехали к ним с криком: «Заворачивайтесь назад!». Один из них для убедительности выхватил револьвер и размахивал им над головами крестьян.

Зыковы бросились назад настолько быстро, что их собственная телега чуть не опрокинулась, но солдаты, тем не менее, сопровождали их, размахивая револьвером и крича: «Не оглядывайтесь назад! Будем стрелять!»

Эта новость вызвала волнение в деревне Коптяки, и некоторые крестьяне отправились в лес, чтобы посмотреть, что же там происходит. Их сопровождал переодетый белогвардейский офицер, лейтенант Шереметевский. Группа добралась до бывшего железного рудника, называемого «Ганина Яма». Но там они были остановлены вооруженными до зубов красноармейцами, которые приказали им возвращаться назад. Они объяснили крестьянам, что происходят военные учения. И, действительно, в течение следующих двух дней крестьяне слышали звуки взрывов в оцепленном солдатами районе.

Этот участок леса назывался «Четыре брата», из-за четырех сосен, которые когда-то росли там. Теперь это название известно всему миру, как Екатеринбург и Дом Ипатьева, и как похоронный звон напоминает о трагической судьбе императорской семьи.

Неделю спустя, после занятия Екатеринбурга белогвардейцами, эти крестьяне возвратились к Ганиной Яме. Там они нашли остатки костров и остатки сожженной одежды, которая, как это ясно было видно, принадлежала богатым людям. Были также поломанные драгоценности.

Все знали, что Романовы содержались в тюрьме в Екатеринбурге, и крестьяне заподозрили, что произошло что-то очень плохое. Один из них, как говорят, подняв глаза к небу, воскликнул: «Милосердный Христос, они могли сжечь живьем целую семью?» Другой крестьянин спустился на веревке в шахту и обнаружил там палки с обугленными концами, кору, доски и сосновые иглы, плавающие в воде. Лейтенант Шере-метевский собрал некоторые из предметов, свидетельствующих о сожжении на кострах вещей, принадлежащих царской семье и отдал их военным властям в Екатеринбурге.

На следующий день, 30 июля, он привел к Четырем Братьям официальную комиссию, в которую наряду с офицерами входил следователь по особо важным делам Наметкин. С ними пришел Чемодуров, камердинер царя в Доме Ипатьевых, и доктор Деревенько, лечивший Алексея, пережившие время, когда город находился под властью большевиков.

Наметкин нашел около шахты обгорелую дамскую сумочку, обгорелые тряпки, шнурки, и куски материи, оторванные от платья. Материя сильно пахла керосином. Были и драгоценности – осколки изумрудов и жемчуга, И «сильно загрязненный водянистого цвета и значительной величины камень, с плоской серединой в белой с мельчайшими блестками оправе, который на экспертизе, выполненной опытным ювелиром, оказался бриллиантом большой ценности». Было очевидно, что у всех этих предметов один и тот же источник. Камердинер и доктор подтвердили это. Бесценные находки, разбросанные вокруг шахты, принадлежали императорской семье.

Возникли первые серьезные сомнения относительно большевистского объявления, в котором утверждалось, что убит был один только царь, а остальные члены семьи эвакуированы в безопасное место.

В тот же день, заместитель прокурора Кутузов получил свидетельские показания Федора Горшкова, которые, казалось, подтверждали подозрения, появившиеся у собравшихся у Ганиной Ямы. Гражданин Федор Горшков рассказал, что вся семья Романовых была расстреляна в Доме Ипатьева. Он сказал, что получил информацию от судебного следователя Томашевского, который, в свою очередь, получил ее от кого-то, кто или сам был свидетелем, или был близок к советским властям.

История Горшкова была получена, в лучшем случае, из третьих рук, но она остается, по сей день основной исторически принятой версией. Он рассказал: «.вся царская семья была собрана в столовой комнате и тогда им объявили, что все они будут расстреляны, вскоре после того последовал залп латышей по царской семье и все они попадали на пол. Затем латыши стали проверять, все ли убиты, и здесь обнаружилось, что княжна Анастасия Николаевна жива, и когда к ней прикоснулись, то она страшно закричала; ей был нанесен один удар прикладом ружья по голове, а потом нанесли ей тридцать две штыковых раны».

Это утверждение, полученное из большевистского источника, формально представлено было прокуратурой следователю Наметкину как «основание для начала предварительного расследования».

Наметкин начал работу, поскольку для осмотра Дома Ипатьева нужен был профессионал. Его сопровождал капитан Малиновский, административная комиссия, и снова Чемодуров и доктор Деревенько. Вместе они сделали тщательную опись всего, что, казалось, осталось от Романовых, которые были когда-то самой могущественной семьей в мире. Наверху лестницы возле императорских комнат Наметкин нашел пустые блюдца с монограммой императора «Н. II», и печь, заполненную жженой бумагой и осколками стекла.

На обоях небрежно было написано: «Комиссар Дома особого назначения Авдеев». В ванной на полу лежала большая тонкая простыня с меткой «Императорская корона» и инициалами «Т.Н. 1911», серовато-голубая косоворотка, вязаные кальсоны, в левом углу, на линолеуме около водопроводных труб были найдены короткие остриженные волосы. В уборной был беспорядок. Кто-то написал просьбу: «Убедительно просят оставлять стул таким чистым, каким его занимают». Были и еще надписи на стенах.

В прихожей валялись: пустой аптекарский флакон, испорченная маленькая спиртовка, книги и журналы, обложка и шесть листов иллюстрированного английского журнала «The Graphic» от 21 ноября 1914 года. И, что интересно, коробка с остриженными волосами четырех цветов, принадлежащими, по словам Чемодурова, бывшим Великим княжнам, Татьяне, Ольге, Марии и Анастасии Николаевным.

В комнате Юровского были флакон из-под духов, четыре листка бумаги с французским текстом, написанным почерком царевича, обгорелые конверты с надписью «Золотые вещи, принадлежащие Анастасии Николаевне» и художественная открытка царицы. Под диваном были найдены кипарисовые четки. Камердинер сказал, что они принадлежали императрице. В столовой – часы, остановившиеся на 10 без 3 минут; кресло-каталка императрицы все еще стояла мрачно в углу; была винная бутылка, отмеченная «Винный подвал дворца».

В комнате Великих княжон на столе были найдены: книги Новый Завет и Псалтырь, образ Федоровской Божьей Матери; на образе сорван венец, на котором, по словам Чемодурова, была звезда с бриллиантами; «Война и мир» Толстого, и небольшой клочок бумаги, на котором по-английски написаны действующие лица какой-то английской пьесы, где роли распределены между Анастасией, Марией Николаевной, Алексеем Николаевичем и Гиббсом. На листике дата «4 февраля 1918 г. Тобольск»; в печи – обгорелые металлические остатки от рамок для карточек, медальоны, образки, обгоревшая бумага.

В комнате, где жили царь и царица вместе с Алексеем, были найдены книги Чехова и «Рассказы для выздоравливающих» Аверченко. Найдены были бутылка английских духов, кольдкрем, маникюрные ножницы, вазелин и графин, все еще наполненный водой.

Валялся также настенный календарь, оторванный только до 23 июня; Романовы, вероятно, все еще отсчитывали даты по старому стилю, который отставал на 13 дней от западноевропейского календаря.

Но даже в этом случае это означало, что последний датой, которая привлекла их внимание, было 6 июля, за десять дней до исчезновения Романовых. Столы и платяные шкафы в комнатах были пустыми. Было отмечено полное отсутствие одежды и ботинок.

Доктор Белоградский, участвовавший в осмотре в качестве понятого, сказал: «Общее впечатление, какое оставлял тогда дом Ипатьева, было вот какое: дом брошен хозяевами, хозяев в нем нет, в нем хозяйничали чужие люди, уничтожившие в печах разные мелкие по величине вещи Августейшей семьи, лишь немногие вещи уцелели из мелочи».

Первые заключения, после тщательного шестидневного поиска в Доме Ипатьева и в районе Ганиной Ямы поступили от капитана Малиновского, члена офицерской комиссии. Его соображения, официально зарегистрированные в найденных нами следственных материалах, послужили толчком для появления новой версии исчезновения Романовых. Капитан свидетельствовал: «В результате моей работы по этому делу у меня сложилось убеждение, что Августейшая Семья жива. Мне казалось, что большевики расстреляли в комнате кого-нибудь, что бы симулировать убийство Августейшей Семьи, вывезли ее по дороге на Коптяки, также с целью симуляции убийства, здесь переодели ее в крестьянское платье и затем увезли отсюда куда-либо, а одежду ее сожгли. Так я думал в результате моих наблюдений и в результате моих рассуждений. Мне казалось, что Германский Императорский Дом никак не мог допустить такого злодеяния. Он не должен бы был допустить его. Я так думал. Мне и казалось, что все факты, которые я наблюдал при расследовании, – это симуляция убийства».