Рапсодия - Джудит Гулд

Оба непонимающе смотрели на нее. Они одеты точно так же, как всегда, — Джейсон, с волосами почти до пояса, в брюках из кожзаменителя и майке, открывающей все его многочисленные татуировки; худощавый Беннет — в черных кожаных брюках, футуристических кроссовках и рубашке с изображением леопарда. Волосы, выщипанные — другого слова не подберешь — как попало, выкрашены в платиновый цвет, с черным у корней. Он долго трудился, чтобы достичь именно такого эффекта.

Сирина подошла ближе, взъерошила Беннету волосы.

— С одеждой проблем нет. Я, например, не собираюсь переодеваться. Мы пойдем в один такой хипповый бар. С настоящими хиппи. Я про него много слышала. — Она свысока взглянула на своего агента. — Это тебе придется переодеться, Корал. Иначе рискуешь испортить своего шикарного соболя. Тебе его обольют краской.

Они вышли во двор замка, залитый ярким солнцем. У Веры еще кружилась голова от роскоши императорской сокровищницы Хоффбурга.

— Я словно побывала на какой-то необыкновенной выставке, — обернулась она к Мише. — В голове у меня просто калейдоскоп красок. Все эти чудесные вещи… — Она мечтательно вздохнула. — И подумать только, что Габсбурги взяли почти все императорские драгоценности с собой в ссылку!

Миша обнял жену за талию.

— Что тебе понравилось больше всего? Нет-нет, подожди, я попробую угадать. Вера рассмеялась:

— Ты слишком хорошо меня знаешь.

— Изумруды, и рубины, и сапфиры, и бриллианты, — пропел Манни. — Вот то немногое, что я люблю больше всего. Правильно?

— Ты тоже хорошо меня знаешь.

— Я мог бы поспорить, — проговорил Миша, — что это что-нибудь зеленое… как изумруд.

— Но уж конечно, не тот, колумбийский, в тысячу шестьсот восемьдесят карат, — вставил Манни.

— Кажется, я никогда не видела такого большого драгоценного камня. А старая императорская корона! Просто огромная, и на ней столько бриллиантов, рубинов и сапфиров.

— Гитлеру она так понравилась, что в тридцать восьмом он забрал ее с собой в Нюрнберг, — сообщил Манни.

— Все эти золотые вещи и драгоценные камни просто потрясающие, — задумчиво проговорила Вера. — Но… знаете что?

— Что? — обернулся к ней Миша.

— Самое большое впечатление на меня произвели крестильные рубашки, которые Мария Тереза вышила для своих внуков. В них как будто чувствуется вся ее любовь и нежность. Все ее мысли. Императрица ведь вовсе не обязана делать это для своих…

Вера взглянула налево. Замедлила шаг. Это… Кажется, она узнала черноволосую красавицу, согнувшуюся под тяжестью оборудования для фотосъемок. Та, что проходит по двору в сопровождении двух дико одетых молодых людей. Господи!.. А вот и Корал Рэндолф, впереди, со своими угольно-черными волосами в виде шлема, в пальто с соболями. Ошибки быть не может! Если Корал здесь, значит… значит, это в самом деле Сирина Гиббонс. Вера снова ускорила шаг.

— В чем дело, дорогая? — Миша встревоженно взглянул на жену. — Ты словно привидение увидела.

— Да нет, ничего особенного. Мне показалось, что что-то попало мне в туфлю.

Она внимательно смотрела на него. Если он тоже увидел Сирину, она сразу же заметит это по его лицу. Но в нем ничего не изменилось.

— Ну, куда теперь? — вмешался Манни.

Надо поскорее увести их отсюда. Он все еще не мог поверить своим глазам. Но нет, это правда, особенно если принять во внимание странное поведение Миши со вчерашнего дня.

Сирина Гиббонс… Этим все объясняется.

Глава 6

Сирина критически оглядела себя в зеркале ванной комнаты. Втянула щеки, так, что образовались впадины. Взяла соболью кисточку для макияжа, добавила на скулах еще немного румян «Мата Хари». Еще раз взглянула на себя в зеркало. Выпятила губы, подкрашенные помадой «Кабаре». Нет, хватит. Достаточно.

Наклонившись вперед, она начала яростно расчесывать волосы от самой шеи наперед. Потом встала, тряхнула головой, несколько раз провела по волосам вниз от ушей. Все.

Сирина вышла из ванной, направилась в спальню. Быстро натянула черный шерстяной свитер, надела стеганую кожаную микро-мини-юбку. И то и другое от фирмы «Айсберг», однако холодными их никак не назовешь. Она снова оглядела себя, теперь уже в большом зеркале спальни. Резко отвернулась, села на кровать, опустив подбородок на руки.

Черт! Она снова нарушила слово. Мало того, слово, данное самому главному человеку в мире — самой себе. Она ведь поклялась, что не будет специально готовиться к встрече с Майклом, что отнесется к этому как к рядовому событию, что не позволит возбуждению взять верх над разумом, что будет контролировать себя. Прекрасные намерения…

Во время ленча вместе с Корал и ребятами она почти не участвовала в обсуждении их будущей карьеры. Просто не могла ни на чем сосредоточиться. А под конец настолько разнервничалась, что не могла усидеть на месте. Неожиданно вскочила из-за стола, сказала, что плохо себя чувствует, и выбежала из ресторана. А причина, конечно, все та же: она никак не могла избавиться от мыслей о нем, о Майкле.

Сирина налила себе минеральной воды, взяла стакан и села на кровать. Надо закончить приготовления. Наверняка она что-нибудь забыла. Но что? Ах да! Духи! Она вскочила, побежала в ванную, где стоял флакон с экзотическим букетом, специально составленным для нее в Париже. Коснулась шеи, за ушами, ложбинки на груди, потом приподняла юбку и капнула на бедра.

В этот момент раздался стук в дверь. Дождалась!

Сирина помчалась в спальню. Где же туфли? А, черт с ними! Так… успокоиться… С минуту она заставила себя простоять неподвижно, глубоко дыша. Потом размеренными шагами прошла через гостиную к входной двери. Распрямила плечи, взялась за ручку, открыла.

Миша стоял в дверях с сумкой для покупок в руке. Стоял неподвижно, не произнося ни слова, пожирая ее глазами. Потом губы его раскрылись в обезоруживающей улыбке.

— Привет!

«Господи, — думал он, — как она хороша! Эти длинные роскошные волосы цвета воронова крыла, эта идеально гладкая кожа, эти утонченные черты лица. И длинные-длинные стройные ноги под мини-юбочкой…»

— Входи, Майкл, — улыбнулась она в ответ. О Господи, она уже почти забыла, какой он обладает властью над ней, как действует на нее одно его присутствие! Майкл вошел. Сирина закрыла дверь.

— Давай я повешу твое пальто.

Он поставил сумку, сбросил свое длинное кашемировое пальто.

— Я сам его повешу, Сирина. Насколько я помню, ты не очень любишь вешать вещи на место.

— Все-то ты помнишь. Давай, давай его мне. — Она взяла у него пальто и повесила в шкаф. — Я немного исправилась в том, что касается домашнего хозяйства. Правда, совсем чуть-чуть, но все же исправилась.