Банк страха - Дэвид Игнатиус

Основная работа Лины как менеджера компьютерной системы состояла в слежке за своими коллегами. Конечно, Хаммуд не называл это так прямо, но смысл был именно в этом. Он и профессор Саркис установили систему, которая могла работать как огромное устройство для шпионажа. Каждый раз, когда сотрудник открывал какой-нибудь файл, он оставлял метку, которая могла наблюдаться и отслеживаться. Лина должна была каждый день проверять все эти «следы на снегу», чтобы выяснить, кто чем занимался.

Она начинала с просмотра деятельности за предыдущий рабочий день каждого из двадцати пяти сотрудников «Койот», зарегистрированных в системе и имевших пароли. Для каждого из них существовала пользовательская инструкция. Лина устанавливала, какими файлами они пользовались регулярно, а также день недели и время, когда они выполняли ту или иную работу. Если в этих данных она обнаруживала что-либо неправильное — кто-то запросил файл, не относящийся непосредственно к его или ее работе, или кто-то просматривал файл позже обычного рабочего времени, — она должна была немедленно поставить в известность профессора Саркиса. Единственными регистрационными записями, находившимися вне пределов ее контроля, были те, которые принадлежали мистеру Хаммуду и профессору Саркису. «Никогда, никогда, никогда!» — наставлял ее профессор Саркис, когда она стала менеджером системы. Он предупредил ее, что если она попытается прочитать персональные файлы мистера Хаммуда, то сама оставит след, который они смогут обнаружить.

В этом состояла еще одна причуда системы: у нее было как бы два мозга. В качестве низшего мозга работала Лина как менеджер системы; она контролировала обычные функции системы, которые можно сравнить с дыханием и питанием организма, — занесение и стирание бухгалтерских записей, мониторинг. Эта власть дана была Лине с условием, что за ее пределы она не выйдет, — как доверенному зэку в тюрьме. Высшим же мозгом были Хаммуд и Саркис; они планировали сделки и осуществляли движение денег. У них, как и у Лины, были средства просматривать любые файлы в системе и контролировать записи всех операций, но они требовали, чтобы в их собственные файлы никто и никогда не заглядывал. Это уже можно было сравнить с односторонним зеркалом, позволявшим Хаммуду и шефу службы безопасности присутствовать повсюду невидимыми. Вот и сейчас Лина не была уверена, что Саркис не сидит у своего терминала и не следит за тем, как она следит за другими.

Элен Копакен никогда бы с этим не смирилась, подумала Лина. На компьютерном факультете в университете Элен была ее лучшей подругой. Своими способностями она превосходила всех на своем курсе — и женщин и мужчин. Они с Линой до сих пор довольно часто перезванивались. Их треп обычно заканчивался тем, что Элен внушала ей: перестань быть такой «хорошей». Если бы Элен узнала о системе в «Койот», то сочла бы это унижением и варварством — менеджеру системы запрещено просматривать какие-то файлы в ней! — и посоветовала бы Лине немедленно все бросить. Но что понимала Элен? Она была не из Ирака. Она никогда не испытывала страха.

В то утро Лина работала около трех часов, проверяя все входы и выходы пользователей системы и сравнивая их со служебными инструкциями, но ничего подозрительного не обнаружила. Подходило время ленча. Она пошла к своей подруге Ранде Азиз спросить, не хочет ли та посетить новое кафе на Бошамп-плейс. Но Ранды на месте не оказалось, и Лина, не чувствуя особого голода, решила остаться на работе: может быть, профессор Саркис будет доволен, если увидит ее за работой во время ленча.

Итак, хорошая девочка — образцово-показательная «кхош бинайя» — брала верх. Следующим этапом ее работы была проверка системы контроля денежных операций. Компьютер распечатывал все выплаты с лондонских счетов компании и все поступления на эти счета. Задача Лины состояла в том, чтобы проверить, не трогал ли кто-нибудь эти записи. В эту процедуру входила и так называемая «проверка суммы». Компьютер собирал данные по всем перечислениям наличности — долларовые суммы платежей, цифровые коды источников и адресатов этих денег, дату и время их совершения — и сводил их в общую сумму. Эта сумма играла роль сургучной печати: если какие-то данные менялись, то всю сумму нужно было пересчитывать. Компьютер регулярно проверял собственные результаты суммирования, но Назир Хаммуд доверял ему ничуть не больше, чем людям, поэтому Лина должна была проводить повторную проверку.

Она старалась не обращать внимания на подробности записей в этой системе. Складывай числа — и все. Так указал профессор Саркис, и она старалась так и делать. Но поступления и платежи подчас казались очень странными. Партнерами их фирмы были банки, находящиеся в самых невероятных местах — на Нидерландских Антилах, на островах Канала,[8] в Лихтенштейне, в Панаме. Не было сведений о том, за что переводились деньги: приобрела ли «Койот инвестмент» недвижимость в Панаме или, например, голландскую пароходную компанию? Или за этими сделками стояли какие-то другие платежи, фактически совершавшиеся где-нибудь в Сингапуре или Сан-Пауло? Объяснений этому Лина в компьютерных записях не находила и, как любил повторять Саркис, не имела нужды их искать. Вот она и делала только то, что ей велели, скользя по поверхности и стараясь не задумываться над возникавшими вопросами.

Это произошло почти случайно. Лина уже заканчивала просмотр системы контроля наличности и суммировала полученные числа, чтобы убедиться, что сумма выплат, зарегистрированных системой, совпадает с официальными данными, которые каждую неделю представляются ревизорам. Сравнив два итога, она увидела, что расхождение необычайно велико — около двенадцати миллионов долларов. Первой мыслью ее было — что она ошиблась и ее могут за это наказать. Она еще раз прошлась по записям в системе и увидела, что именно такая сумма — 11 920 000 долларов — была выплачена на прошлой неделе одному из торговых филиалов «Койот» — панамской компании «Оскар трейдинг». Про эту компанию она ничего не знала.

Просто складывай числа! Но что, если они не складываются? Только из опасения, что у нее могут возникнуть неприятности, она решила запросить системный файл панамской компании. Чья она? Иракский бухгалтер, который вел счета кредиторов, был такой небрежный; может быть, это он ошибся? И, воспользовавшись своим правом менеджера, она дала общесистемный запрос.

Она даже особенно не задумывалась — настолько это была обычная проверочная процедура. Но когда файл появился на экране, у нее перехватило дыхание: это была директория «HAMMOUDPER». Она совершила жуткий промах — документы по панамской компании находились в персональном файле Хаммуда! Больше никто не имел права доступа к нему. Она словно проткнула дырку в невидимой стене — и за ней мелькнуло лицо Назира Хаммуда. Что хуже всего, она оставила электронный след, который кто-нибудь обязательно заметит.

У Лины заныло в желудке. Она немедленно закрыла этот файл и взялась за другие проверочные процедуры, но минут через десять поняла, что не может сосредоточиться. Она уже собиралась прервать работу и уйти в дамскую комнату, как зазвонил телефон.

Еще не подняв трубку, она уже знала, что это профессор Саркис. Он хотел видеть ее в своем кабинете сейчас же. Лина ответила было, что придет через пять минут, но он потребовал, чтобы она пришла немедленно. Никаких пяти минут! Голос Саркиса звучал особенно резко и неприятно. По дороге в холл на лбу у Лины выступила испарина, в горле застрял ком, она почувствовала слабость в ногах.

Кабинет профессора Саркиса, находившийся рядом с огромным кабинетом Хаммуда, был чуть больше туалета. На столе у него громоздились годовые отчеты компаний, которые «Койот инвестмент» приобрела, собиралась приобрести или недавно продала. Здесь в одной шаткой груде бумаг было все: сеть гостиниц в Азии, компания по распоряжению собственностью в Майами, бюро обслуживания кредитных карт в Аммане. Хаммуд имел славу всеядного покупателя, и новые проспекты поступали ежедневно. На столе стоял также компьютерный терминал. Позади стола на конторке высились еще бо́льшие груды бумаг, лежало арабское пособие по бухгалтерскому учету, стояла бутылка армянского бренди и флакончик с аспирином.

И перед всем этим восседал Саркис — самый доверенный из доверенных сотрудников. Говорили, что Правитель считает иракских армян-христиан — таких, как профессор Саркис, — особенно уязвимыми, а потому доверяет им больше всех. В новом Ираке они стали придворными финансовыми советниками — подобно тому, как их предки состояли при султане в Оттоманской империи. Они всегда были к услугам Правителя. Говорили, что отец профессора Саркиса, портной, был так близок к Правителю, что когда-то шил для него форму. Чтобы никто об этом не забывал, профессор Саркис держал на виду на своем столе большую фотографию молодого Правителя в форме.