Солдаты, которых предали - Гельмут Вельц

Но вот уже мы стоим на перроне, и кондуктор кричит: «Поезд отправляется! " Снова ощущаю горячее дыхание жизни, которая не хочет отпускать меня. Поезд трогается… Белый платок шлет прощальный привет.

Проехали Катовице. Постепенно сбрасываю с себя груз воспоминаний. Мой сосед – важный железнодорожный чиновник – пытается завязать разговор. Узнаю, что его перевели на службу в Ростов-на-Дону. Города он не знает, о России ни малейшего представления не имеет. Тем не менее подписал договор, что будет служить в Ростове десять лет. Теперь он хочет разузнать побольше, не дает покоя ни мне, ни другим пассажирам… Чтобы сделать нас поразговорчивее, вытаскивает из чемодана несколько бутылок спиртного и целый набор серебряных ликерных стаканчиков. Все от души смеются, усердно помогают открывать бутылки и тем немного облегчить его багаж: запасся на целые десять лет! Спиртное делает свое, языки развязываются. Но чем больше мы рассказываем, тем молчаливее становится наш бравый железнодорожник. Вот уже миновали Краков и Перемышль, а рассказам нет конца. Слишком основательно и всесторонне просвещаем мы его насчет того, что такое Россия.

Поезд прибывает во Львов. На вокзале царит пугающая неразбериха. Проходы, помещения, залы ожидания – все переполнено. Солдаты сидят, лежат на своих пожитках и ждут. Дорога на восток забита, раньше чем через двое суток отсюда не выбраться. Беру свой чемодан и трамваем еду на аэродром. Но и здесь неудача: погода нелетная! Тем не менее остаюсь ждать. Может быть, завтра представится возможность вылететь с курьерским самолетом.

Вечером с одним обер-лейтенантом отправляюсь в город. Он производит на меня хорошее впечатление. Широкие улицы, красивые дома, большие магазины, оживленное движение. В ресторане знакомимся с одним офицером, который рассказывает нам о жизни в городе. Он хочет повести нас в бар, но мы отказываемся. С нас на сегодня хватит.

Через два дня мне наконец удалось вылететь самолетом, который через Киев доставил меня в Харь -50 ков. Так как я могу вылететь в Старобельск только во второй половине дня, остается несколько часов побродить по городу. Навстречу мне много прогуливающихся солдат. На главной улице. Сумской, останавливаю добрый десяток солдат и спрашиваю, из какой они части. Из десяти только один из фронтовой части, ждет отправки поезда с отпускниками. Остальные из вокзальной и местной комендатуры, хозяйственной инспекции Юст», военной мастерской, реквизиционной команды, солдатской гостиницы, ремонтно-восстановительного взвода, военно-строительного ведомства, полевой жандармерии. От дальнейших расспросов отказываюсь. Теперь ясно, почему на фронте мы испытываем такую нехватку людей. Мы там кладем свои головы, а здесь, в тылу, создали мощный аппарат. Почему армия должна заниматься хозяйством? Зачем такое множество всяких комендатур?

В штабе группы армий «Б» в Старобельске узнаю, что мою дивизию перебросили в Сталинград, она действует в районе завода «Красный Октябрь». Я ожидал чего угодно, только не этого. Измотанные, разбитые батальоны, которым необходим отдых, – ими дело не поправить. Адъютант генерала инженерных войск разъясняет мне обстановку. Дивизия, уверяет он, пополнена людьми и вооружением до штатного состава и в настоящее время является на этом участке самой сильной.

И здесь царит тот самый оптимизм, который внушает мне отвращение со времени телефонного разговора с генералом – командиром моей дивизии – и с ' той ночи, когда при минировании погиб целый взвод. Наша дивизия самая сильная – это может сказать только полный профан.

Я-то надеялся по возвращении найти свой батальон где-нибудь на теплых зимних квартирах, а он опять на передовой.

Приземляемся на аэродроме у Голубинской. В населенном пункте в двух километрах отсюда находится штаб 6-й армии. Отправляюсь туда, докладываю о прибытии и немедленно вызываю машину. Встречаться со знакомыми у меня желания нет. Испытываю нетерпение и беспокойство, потому что не знаю, в каком состоянии найду свои роты. Война, фронт снова овладевают мною, и у меня опять появляется чувство, что без меня не обойтись.

Уже смеркается, когда за мной прибывает моя машина. Тони Гштатер, высокий, рослый водитель, улыбается во весь рот, второй водитель, Байсман, пониже и послабее, – тоже. Не остается ничего другого, как улыбнуться и самому. Я рад снова увидеть людей из своего батальона. Быстро укрепляем на машине командирский флажок и отправляемся в путь, несмотря на предостережение Тони: скоро ночь, лучше подождать до утра. Пока переезжаем через Дон и едем дальше, оставляя позади километр за километром, оба водителя рассказывают мне новости.

У меня бесконечное множество вопросов. И хотя не на все я получаю удовлетворяющие меня ответы, все-таки узнаю многое. Потери возросли. На улицах и в цехах сталинградских заводов борьба идет с невиданным ожесточением. Здесь невозможно выбить оружие из рук противника каким-нибудь методом вроде троянского коня. Это сражение не сравнить ни с чем. Старые мерки не подходят. Тони говорит трезво, в его словах чувствуется только одно: хоть бы скорее конец этой битве!

Глубокой ночью прибываем в Питомник. В этом населенном пункте уцелело только два дома. В одном расположился мой батальонный писарь, а в соседнем помещении – начальник финансово-хозяйственной части и батальонный инженер. Меня встречают радостными возгласами. Но после первых же приветствий лица становятся серьезными, словно сегодня день поминовения усопших. Обер-фельдфебель Берндт кладет передо мной сводку людских потерь. Подобно тому как стрелка манометра показывает давление, сводка свидетельствует об ожесточенности боев. Длинный перечень фамилий погибших солдат – и те, кто немало прошел с нами, и совсем новые, незнакомые. Перед тем как батальон ввели в бой, он получил свежее пополнение до штатного состава. С тех пор убито двести человек. А с оставшимися мне воевать дальше!

Желая обрадовать меня, Берндт приносит целую стопку писем и посылочек, которые пришли за это время на мое имя. Но у меня нет сейчас охоты заниматься ими и распаковывать подарочки.

– Брось все в машину, завтра возьму с собой.

Потом сажусь за дела с начальником финансово-хозяйственной части и инженером. Слава богу, хоть тут все в порядке: продовольствие, снабжение бытовыми товарами, автомашины, имущество. Но что толку от этого, если сам батальон с каждым днем становится все меньше?!

После поездки через степь мимо наскоро оборудованных блиндажей, мимо стоящих прямо под открытым небом автомашин, мимо сожженных железнодорожных вагонов и сбитых самолетов следующим утром прибываю на командный пункт батальона. Это замаскированная, как положено по уставу, земляная нора, в которой от силы могут поместиться четыре 'человека. Землянка расположена на высотке, с которой ясно видны первые дома города на Волге. Адъютант Фирэк приветствует меня. Мы усаживаемся на снарядном ящике.