«Если», 1995 № 11-12 - Аврам Дэвидсон

— Неужели аграрная наука не способна помочь крестьянству? Неужели к предупреждениям специалистов никто не прислушивается?

— Именно в агронауку у нас наловчились бросать камни, обвиняя ее во всех бедах перестройки и неудачах реформы. Ни один научный коллектив не предлагал разрушать инфраструктуру бывших совхозов-колхозов, проводить сплошную «фермеризацию» страны, форсировать реорганизацию государственных и коллективных предприятий. В Аграрном институте разработали методику исследования по реформированию хозяйств в Нижегородской области. Кстати сказать, по просьбе Егориса Немцова. Мы никому ничего не навязывали. Но нашлись силы в Совете Федерации и Бюро Отделения экономики и земельных отношений Россельхозакадемии, записавшие нас во «враги народа». Дескать, по нашей вине растаскивают под Нижним крупные сельхозпредприятия. Ату Аграрный институт! Такого повышенного специфического внимания к коллективу ученых я еще не видел.

Наука всегда предупреждала о недопустимости диспаритета цен, рекомендовала рассматривать любую реформу как сложнейший эволюционный процесс. Ну и что, разве к нам прислушались? Конечно, нет. Отсюда скачкообразные перекройки, полумеры, ценовой беспредел, человеческие страдания. В своей новой книге я недаром вспомнил Николая Бердяева, которому принадлежат такие слова: — «Экономика для человека, а не человек — для экономики». Наше село из века в век каким только реформам не подвергали: то нэп, то коллективизация, то укрупнение, то разукрупнение, то тотальная приватизация… Одно дело аптеку, магазин приватизировать, другое — тот же «Ростсельмаш». Или возьмем вопрос либерализации цен. Это, безусловно, нужно, но возможно лишь тогда, когда существует конкурентная среда и нет монополизма. А у нас монополизм во всех сферах жизни бурно процветает. Своих товаров не сыщешь днем с огнем, на прилавках— сплошь заморские. Очередная революция в экономике обернулась надругательством над экономикой. В России ее, бедную, всегда насиловали, руководствуясь лучшими побуждениями.

Что с нами, спросите, будет? Не погибнет Россия — слишком велика, чтобы погибнуть. И потом, Россия не скопище мафиози и безрассудного чиновничества — это прежде всего провинция, которая, к счастью, ко всякой болезни имеет иммунитет.

Беседу вела Елена БЕРЕЗНЕВА

Есть горькая супесь,

глухой чернозем,

Смиренная глина и щебень

с песком,

Окунья земля, травяная медынь

И пегая охра, жилица пустынь.

Меж тучных, глухих и скудельных

земель

Есть Матерь-земля,

бытия колыбель,

Есть пестун Судьба,

вертоградарь же Бог,

И в сумерках жизни

к ней нету дорог.

Иэн Уотсон

МИР ВО ВСЮ ШИРЬ

В кабинете Дейва Бартрэма нас собралось в тот день четверо: сам Дейв, попыхивающий трубкой, Салли-Энн из чертежного бюро, Мэгги из отдела сбыта и я из компьютерной графики.

После многочасового унылого мелкого дождя над Лончестером наконец-то проглянуло солнце. За окном крутые шиферные крыши домов отсвечивали синевой и зеленью, будто облитые нефтью, а каменные стены кафедрального собора отливали чуть ли не золотом.

И мы с Мэгги поцапались, как всегда. На сей раз спор разгорелся вокруг высказанной мною идеи, что серию «Время в картах» нашей компании «ДжиоГрэфикс» можно бы расширить за счет дополнительных программ, предлагающих карты воображаемых миров — Средиземье Джона Толкнна, Страну Стивена Доналдсона, и так далее, и тому подобное. Переспорить Мэгги мне не удалось, но разозлил я ее не на шутку.

— Ради всего святого! Мы вот-вот выпускаем серию, и она, такая, как есть, пойдет нарасхват! Подумай сам, какой рынок: колледжи, университеты, да просто родители! И знаешь, на что они «купятся»? Именно на то, что «Время в картах» представляет мир в точности таким, каков он был в прошлом. А твоя идея превратит серию, — она запнулась в поисках подходящего ругательства, — в паршивую видеоигру!..

— Держу пари, что дополнительные карты привлекут к серии еще большее внимание.

— Ты хочешь все опошлить!

Антракт — зажужжал зуммер, и Дейв щелкнул коммуникатором. Послышался щебет нашей секретарши Дороти:

— Сэр, звонил мистер Макнамара из Хитроу. Он просил не тревожить вас во время совещания, но самолет из Нью-Йорка прибыл с опозданием. Так что он никак не сможет быть у вас дома раньше семи.

Дэн Макнамара — наш агент в Америке, и его визит имел для нас серьезное значение.

— Спасибо, Дороти. Позвоните, пожалуйста, моей жене: пусть накрывают ужин к восьми.

Разумеется, Мэгги по-своему была права. «Время в картах», как заверяла рекламная брошюра, было самым совершенным на сегодняшний день учебным пособием: компьютерная программа предлагала меняющуюся карту мира от палеозоя до наших дней. По желанию можно было вычленить любой участок площадью в один миллион квадратных километров — это примерно площадь Франции. Можно наложить на карту движущиеся фигурки, ни в чем не уступающие мультипликации, наблюдать схватки динозавров, следить за жизнью племени, отправиться вместе с Колумбом открывать Америку, увидеть армию Наполеона, наступающую на Москву…

— По-видимому, сэр, сегодня многие самолеты опаздывают.

— Хм, вот как…

Еще мальчишкой я влюбился в географию. Был такой приключенческий журнальчик, давно скончавшийся, под названием «Весь мир». Дома у меня до сих пор хранится стопка старых номеров, и я иной раз, посмеиваясь над собой, перелистываю их. Какие яркие обложки! Какие сенсационные материалы! Анаконды семидесятифутовой длины, обгоняющие лошадей, шесть недель в одиночку на плоту в кишащих акулами южных морях…

Увы, когда я подрос, выяснилось, что работа географа — это нечто иное. И она никоим образом не включает в себя составление пиратских карт, где крестиком помечен заветный сундук.

Дейв, наш начальник, нетерпеливо грыз свою, похоже, потухшую, трубку.

— Продолжай, Алан.

— Послушайте, если мы включим в набор световое перо и графический планшет и слегка изменим программное обеспечение, покупатели смогут даже рисовать карты сами, создавая собственные воображаемые миры…

— Нет и еще раз нет, — заявила Мэгги.

— Если разрешите, я подготовлю подробную разработку, сделаю ее в свободное время…