Час до полуночи - Вадим Астанин

Новогрудов прижимается лицом к стеклу, стараясь разглядеть пропавший самолёт. Бесполезно. На столбе загорается лампа.

Палач из Осте-Пато

В Осте-Пато узнали о том, что он умер через несколько месяцев после того, как гроб, в котором должно было бы находится его тело, под звуки траурного марша Республики и залпы сорока четырёх карабинов, вскинутых в холодное октябрьское небо сорока четырьмя пехотинцами из комендантской роты плавно опустился на дно свежевырытой могилы. На его похоронах не было близких родственников, поэтому два сержанта и подполковник оставались стоять на своих местах, держа на вытянутых руках сложенный в тугой треугольник федеральный флаг, кинжал в потёртых ножнах из буйволовой кожи и все награды усопшего на чёрной бархатной подушке. Его родители умерли, а брат и сестра решительно и без сожаления отказались провожать его в последний путь. Высокопоставленные лица тоже не почтили его память личным присутствием, прислав взамен себя адъютантов, референтов и заместителей, разместившихся отдельно от немногочисленных провожающих, сбившихся плотной стайкой у гроба покойного. Помощники, адъютанты и заместители, расположившись почти ровной шеренгой наискосок от могилы, с каменными физиономиями внимали поминальной речи католического священника, провозглашавшего скорбную формулу прощания: «прах к праху, тлен к тлену», приложив снятые с голов шляпы, фуражки и береты к сердцу. Дождавшись последних слов священника, они, как по команде, надели головные уборы и, не задерживаясь долее, направились к машинам, оставленным у кладбищенской часовни. Вслед за помощниками и заместителями к выходу с кладбища направились солдаты и провожающие. Подполковник и сержанты ненадолго задержались, передавая флаг, оружие и почётные регалии назначенному государством распорядителю похорон и душеприказчику, постная физиономия которого напоминала густо-коричневое перепечённое яблоко. Священник, убрав культовые принадлежности в казённый саквояж, ловко разбирал переносную трибуну. Гробовщики, под присмотром десятника, споро закидывали гроб землёй. Государственный душеприказчик, приняв вещи, принадлежавшие покойному под роспись, дополнил реестр государственным флагом, после чего распрощался с военными и священником, в полной мере исполнившими возложенные на них обязанности. Гробовщики разровняли насыпанный над могилой холмик, застелили глинистый прямоугольник специально предназначенным для таких случаев дёрном, уложили в изголовье стандартную мраморную плиту с именем, фамилией, годами рождения и смерти, утвердили по бокам треноги с погребальными венками и вазоны с букетами цветов. Душеприказчик, обойдя могилу, поправил сбившуюся траурную ленту и переставил вазон, добиваясь полной симметричности. Отойдя назад, он взглянул на внесённые изменения и остался доволен. Подозвав десятника, распорядитель расплатился с ним извлечёнными из портфеля банкнотами. Гробовщики, загасив сигареты, лениво поплелись за десятником, закинув лопаты на плечо. Зачастил мелкий дождик. Распорядитель-душеприказчик надвинул шляпу на лоб, поднял воротник пальто и зашагал к выходу с кладбища, неспешной шаркающей старческой походкой.

Никто в Осте-Пато не мог в точности сказать, как его хоронили. Может быть, похороны происходили именно так, или примерно так, хотя возможно, порядок траурной церемонии был совершенно другим. Вполне может быть, что заместо солдат гарнизонной службы прощальные залпы производили его бывшие подчинённые, головорезы из Первой пехотной ударно-штурмовой бригады; что близкие всё-же присутствовали при погребении, пусть и не стараясь быть на виду; что среди чиновной мелочи, вроде референтов и заместителей, бывших на кладбище по обязанности, находились и те, кто при жизни покойного числился среди его друзей и знакомых. Это были подробности, которые никоим образом не могли поколебать убеждение жителей Осте-Пато в том, что умерший при жизни был скверным человеком. Подтверждением этой непреложной истины служило и то, что местом его погребения было избрано не Федеральное мемориальное кладбище, а обыкновенный коммунальный погост, служивший последним пристанищем для всех, не отмеченных чинами и званиями, славой и известностью граждан Республики, всех без исключения, в том числе и для всякого рода отщепенцев, и откровенного отребья.

Его гибель спровоцировала небольшой политический кризис, переросший в немного сумбурный скандал, впрочем, не получивший какого либо заметного развития. Дебаты в Федеральном Конгрессе, инициированные группой независимых депутатов, непримиримых оппозиционеров, разрушителей и подстрекателей, готовых сцепиться с властью по любому, мало-мальски значительному поводу, не достигли того пафосного накала страстей, за которым с неизбежностью начинаются депутатские запросы, создаются комиссии по расследованию, проводятся вызовы свидетелей, даются обширные интервью, представляются солидные доклады и контр-доклады, озвучиваются особые мнения и сопровождающие их скандальные разоблачения. В общем — публичная шумиха, общественный резонанс и дешёвая популярность, позволяющая заработать дополнительные голоса на выборах и имеющая конечной целью гарантированное прохождение в новый состав Конгресса. На короткое время его имя снова возникло из небытия, превратилось в информационный повод и овладело умами падкой до скандальной сенсации публики, однако вскоре исчезло так же внезапно, непонятно и незаметно, как и появилось, кануло в грязные потоки Леты, воды забвения. Республика признала его заслуги, весомые и неоспоримые, но отказала ему в посмертных почестях, посчитав за благо не будоражить общественное мнение излишними подробностями его биографии. Он остался тем, кем и был до этого — мрачной фигурой, объектом умолчания, неудобным скелетом в шкафу, старым хламом в заброшенной кладовке, пыльной рухлядью, забытым скотомогильником, навечно отравленным спорами сибирской язвы, ржавой бочкой, заполненной высокотоксичными химическими отходами в наглухо закупоренном хранилище, вырубленном под многотонным спудом гранитного массива. О нем помнили, и все-же старались как можно реже вспоминать. Он был той самой трагической страницей, позорным пятном и постыдным явлением в «сложном и извилистом процессе исторического становления единого государства, основанного на началах законности и свободы» и вместе с тем неизбежным злом, полезным на определённых этапах развития. Верный солдат Республики. И лучший из преданных Республике убийца.

Нетрудно будет догадаться, что он родился в Осте-Пато, небольшом провинциальном городке на границе Республики. Первоначальные сведения о нём (городке) относятся к последним годам существования Земной Федерации, когда перед самым началом Великой Агрессии, и городок, в числе прочих больших и малых населенных пунктов, и сама планета, на которой они находились, были внесены в статистические списки обитаемых звёздных систем и муниципальные реестры. Удаленность от центральных областей Галактики в прошлом спасла планету от тотального уничтожения. Осте-Пато счастливо и неприметно пережил разрушение и гибель Первой Республики, «мрачные столетия», наполненные страданием, бессмысленной жестокостью и кровавой вакханалией безвластия, период Замирения, Успокоения и Становления с его диктаторами, президентами, автократорами, Ответственными Правительствами, Временными Советами, полномочными секретарями, всевластными владыками, суверенными властелинами, единодержавными властителями, народными хунтами, рабочими ассамблеями, тиранами, узурпаторами, «варварскими» королевствами и «вольными» пиратскими братствами; пограничными конфликтами, разорительными гражданскими войнами за «передел наследства», беспорядочными стычками наемных отрядов, дружин, легионов и рот фрилансеров, ландскнехтов и кондотьеров, вовсю торгующих профессиональным умением убивать; пиратскими налетами, столкновениями торговых союзов и гильдий, сражающихся за планетарные ресурсы и рынки сбыта; имперской экспансией ГИСЛИ и объединением Старых Миров, не забывших республиканских традиций, в альянс Тридцати, послуживший впоследствии фундаментом для воссоздания новой Республики. Появление федеральных эмиссаров не стало особым потрясением для населения планеты, привыкшего жить по необременительным и понятным местным законам. Всепланетное правительство здраво рассудило, что добровольное присоединение к возрождаемой Федерации более выгодно, чем неразумное противостояние, поэтому поступило весьма мудро, согласившись с «единодушно» высказанным на референдуме мнением народа войти в состав Второй Республики на правах свободно ассоциированного самоопределяющего субъекта. Изменения в статусе планеты не оказали сильного влияния на привычный уклад жизни. Правовое положение свободно ассоциированного субъекта предполагало широкую автономию в рамках единого федеративного государства. Республиканское правительство не вмешивалось во внутренние дела этих частей Федерации, сохраняя у них национальное законодательство, систему государственного управления, административное деление и вооруженные силы, взамен требуя выплаты определенной доли федеральных налогов, обязательного присутствия на их территории федерального наместника и размещения ограниченных контингентов республиканских войск в местностях, предварительно оговоренных в союзнических пактах. В остальном ассоциированные субъекты Федерации были вполне самостоятельны, обладали всеми атрибутами, присущими независимым государствам — флагом, гербом и гимном — и соответствующими правами, хотя и изрядно урезанными по сравнению с полностью суверенными державами за счёт изъятия неотъемлемого права заключать межгосударственные договора, устанавливать дипломатические отношения и объявлять войну.