Рингильда - Идалия Аничкова

— А знаете ли вы, где ваш брат герцог фон Люнебург?

— Не знаю, — ответила ему герцогиня. — Говорят, что он пропал без вести, но я надеюсь на меч моего отважного брата. Он не может быть в плену, а, наверное, уехал в Киль с королем.

На это архиепископ ей ничего не ответил, не желая потревожить ее покоя. Он знал, что герцог фон Люнебург был взят в плен, но не желал быть тем человеком, который первый оповестил бы об этом герцогиню, потому и не сообщил ей этого.

— Хрисанф, собери всю братию! Возьмите с собой носилки и доставьте раненого в монастырь, я сам хочу его видеть, чтобы донести королю о состоянии его здоровья.

— Я пойду в раненому, чтобы предупредить его, что сейчас же придут за ним монахи из монастыря.

С этими словами отец Хрисанф вышел на зеленую поляну и скорыми шагами направился к шатру, в котором лежал раненый.

Рингильда и Альберт с нетерпением ожидали отца Хрисанфа и когда он подошел ближе к ним, то оба в один голос спросили монаха:

— Что нового?

— Все новое, — сказал он им. — Архиепископ приказал нести больного в монастырь. Сейчас придут сюда монахи и унесут его отсюда.

Рингильда побледнела, как полотно, и ноги у нее подкосились; сердце сильно билось в груди ее.

Альберт первый вошел в палатку больного, который лежал с открытыми глазами и смотрел на входящих к нему отца Хрисанфа и Рингильду.

«Мой сон, мое видение», — думал рыцарь, и обратясь к Альберту, который стоял у его постели, он спросил его:

— Кто эта молодая девушка?

— Моя сестра Рингильда, — ответил ему молодой человек.

— Твоя сестра! — воскликнул с удивлением рыцарь.

В это время Хрисанф подошел в постели больного и сказал ему, что архиепископ приказал нести его в монастырь.

— Никто, кроме короля, не имеет права давать мне каких-либо приказание. Мне здесь так хорошо, вы с такою любовью ходили за мною, что я теперь разлуку с вами считал бы большим горем. Я отсюда не уйду, если вам не надоел!

Так говорил он, нежно глядя в глаза Рингильде, лицо которой так и просияло от радости. Она улыбнулась ему.

«Теперь мы всесильны», — думала молодая девушка и больше не боялась ни архиепископа, ни герцогини.

— Иди, Хрисанф, — продолжал больной, — и скажи архиепископу, что мне и здесь хорошо, что тут свежий воздух, аромат полей и лесов, что моя молодая сестра милосердия будет приносить мне большие букеты полевых цветов и вместе с ней мы будем выбирать те цветы или травы, которые необходимы для моего исцеления. Не правда ли, Рингильда? — обратился он к молодой девушке, протянув ей руку и притягивая ее к своей постели. — Ты это все с любовью сделаешь для меня. Неужели такое сокровище я должен променять на серые монастырские стены и в довершение всего лишиться ухода за мною любящих меня людей? Нет, этого не будет! Пусть архиепископ успокоится. Скажи ему, что я вскоре сам приеду в Ольдеслое благодарить его за его внимание. Скажи ему еще, что я никогда так не чувствовал себя бодрым и счастливым, а это явный признак моего возрождения к жизни!

Рингильда торжествовала.

— Но мой дорогой вельможа, архиепископ и герцогиня фон Люнебург хотели вас видеть.

— Пусть придут сюда, если желают меня навестить, — ответил ему больной.

— Герцогиня хотела сама быть вашей сестрой милосердия, — продолжал монах.

— Она этого не умеет: ей нужно сто помощниц с ее аристократическими руками; я в первый раз после столь долгого одиночества почувствовал сердечную теплоту, высокую любовь, которой был лишен и потому был несчастлив среди блеска, почестей и славы. Сердце мое страдало. Теперь я знаю, что меня любят, как никогда смертный не был еще любим. Настоящее счастие, которого я так долго искал, я нашел во всей полноте, глубине, самоотвержении. Неужели променять это сокровище на монастырские стены и уход за мною герцогини? Нет, никогда!.. Иди, иди скорее, Хрисанф! — и он гнал монаха, говоря ему:- Скажи архиепископу и герцогине, чтобы они оставили меня в покое. Я счастлив, очень счастлив!

— Не уходи отсюда, не покидай меня! Ты одна можешь даровать мне жизнь!

Рингильда с ним осталась, с нежностью ухаживая за ним, предупреждая все его желания, давая ему лекарство и питье. Когда она выходила, он тревожно провожал ее глазами и скучал, когда она не находилась близь него.

Отец Хрисанф вернулся из монастыря и оповестил Рингидьду, что герцогиня и архиепископ сейчас сами прибудут к раненому.

— Я уйду к Эльзе, — сказала Рингильда, — я не хочу видеть герцогиню.

Отец Хрисанф и Альберт также предупредили больного, что архиепископ и герцогиня навестят его.

Это известие привело больного в дурное расположение духа, но нечего было делать; нельзя было отказать гостям, желавшим его видеть.

Вскоре повозка архиепископа подъехала к шатру; в ней сидели архиепископ и герцогиня фон Люнебург; Кунигунда и графиня Галланд остались в монастыре.

Отец Хрисанф вышел из палатки и проводил гостей к больному. Рыцарь dominus Эйлард приподнялся на своей постели и, облокотись на локоть, поздоровался с гостями.

— Как ваше здоровье, мой храбрый вельможа? — спросил рыцаря архиепископ.

— Я выздоравливаю и скоро опять сяду на коня, — ответил ему dominus Эйлард, протягивая руку обоим гостям.

Отец Хрисанф поставил скамейку герцогине и стул архиепископу, на которые они сели.

— Благодарю вас, герцогиня, что вы не забыли друга вашего брата и известили его больного. Это слишком большая для меня честь! — сказал ей рыцарь.

— Я привезла вам отрадную весть, — возразила ему герцогиня. — Король перед своим отъездом говорил мне, что желает вас видеть герцогом Рюгена.

Это известие доставило удовольствие больному.

— Надеюсь оправдать доверие короля! — воскликнул dominus Эйлард. — Как его здоровье? Не имеете ли известий о нем?

— Я слышал, — сказал архиепископ, — что он вскоре должен вернуться в Вордингборг, но вы, должно быть, уже знаете, что он лишился глаза.

— Да, это ужасно! — воскликнул рыцарь dominus Эйлард.

— Мы хотели перенести вас в монастырь, — сказал рыцарю архиепископ Андреас. — Там за вами будет иной уход, чем здесь. Герцогиня сама вызвалась быть вашей сестрой милосердия и привезла вам святое масло из Рина. Оно должно вскоре залечить ваши раны.

— Я недостоин такого милостивого внимания герцогини, — возразил больной. — Я — воин, привыкший жить на свежем воздухе, и потому мне здесь гораздо привольнее и здоровее, чем в монастыре. Я останусь здесь.

Гордая герцогиня прикусила себе губы.

— На руках отца Хрисанфа? — спросила она.

— Да, он очень хороший лекарь.