Одна маленькая ложь - К.-А. Такер

– Думаю, что твоя реакция на противоположный пол объясняется не столько твоей застенчивостью, сколько подсознательной установкой не отклоняться от этого жизненного плана, которому ты должна следовать.

Подсознательная установка? Чувствую, как в сердце змеей вползает страх и по спине бегут мурашки. Он хочет сказать, что Кейси права? Что моя сексуальность подавлена?

Наклоняюсь, ставлю локти на колени и кладу подбородок на руки. Почему доктор Штейнер считает, что я стала не тем, кем должна стать? Он должен быть мной доволен. Он же сам сказал, что я справилась с ситуацией! Знаю, что родители мной бы гордились. Нет, со мной все в порядке.

– Думаю, вы заблуждаетесь, – тихо начинаю я, глядя в землю. – Вы ищете во мне что-то, чтобы поставить мне диагноз. Но со мной все в полном порядке. И с тем, чем я занимаюсь, тоже. – Распрямляюсь и обвожу глазами окрестности – красивейший кампус Принстона, я так старалась сюда попасть! Чувствую, как во мне волной поднимается гнев. – Я круглая отличница, буду учиться в Принстоне, о чем вы говорите! – Я чуть ли не кричу, но мне уже все равно. – Какого черта вы являетесь в семь утра в субботу, когда я только- только поступила в университет, и говорите мне, что вся моя жизнь это… что я… – В горле у меня ком, и я умолкаю.

Доктор Штейнер снимает очки и снова трет глаза. Он абсолютно невозмутим, словно ждал именно такой реакции. Он как-то говорил, что привык к тому, что на него кричат, и не надо чувствовать себя виноватой. После того, какую бомбу он на меня сбросил, я уж точно не собираюсь страдать от своей вины.

– Ливи, просто я хотел, чтобы ты над этим подумала. Полностью осознала и поняла. Это не означает, что ты должна бросить то, чем сейчас занимаешься. – Он чуть-чуть сдвигается, чтобы сидеть прямо напротив меня. – Ливи, ты умная девушка, и теперь уже совсем взрослая. Ты будешь знакомиться с парнями и ходить на свидания. Много работать для достижения своих целей. И, я надеюсь, ходить на вечеринки и как следует развлекаться. Просто я хочу быть уверен, что ты принимаешь решения и ставишь цели для себя, а не ради других. – Откинувшись на спинку скамьи, он добавляет: – Кто знает? Может, Принстон и медицинский – именно то, что тебе нужно. Может, мужчина, который сделает тебя счастливой на всю жизнь, именно тот, кого бы хотели для тебя родители. А может, ты поймешь, что выбрала не тот путь. В любом случае, я хочу, чтобы ты делала выбор с открытыми глазами.

Не знаю, что и сказать на все это, поэтому сижу молча, глядя перед собой невидящими глазами, а в душе сумбур и сомнения.

– Жизнь постоянно устраивает нам испытания. Выкидывает такие фортели, что мы чувствуем что-то нам не свойственное и делаем вещи, прямо противоположные тем, что планировали. Она не позволяет нам мыслить категориями «черное-белое». – Доктор Штейнер по-отечески хлопает меня по коленке. – Хочу, чтобы ты знала: Ливи, звони мне в любое время, если вдруг захочется поговорить. В любое время. Не важно, по какому поводу, пусть даже самому незначительному. Если захочешь поговорить о занятиях или парнях. Пожаловаться на сестру, – говорит он с усмешкой. – Рассказать о чем угодно. И я очень надеюсь, что ты будешь мне звонить. Регулярно. Когда будешь готова к разговору. Сейчас, насколько я понимаю, ты бы с удовольствием вылила свой кофе мне на голову. – Он поднимается, потягивается и добавляет: – Все наши беседы будут конфиденциальными.

– Значит, вы больше не будете привлекать сестру для выполнения своей грязной работы?

Потирая подбородок, он улыбается и шепчет:

– А какой классный подручный из нее получился!..

– Думаю, вы не считали обязательным соблюдать конфиденциальность взаимоотношений между доктором и пациентом?

Доктор Штейнер смотрит на меня, вопросительно вскинув брови.

– А разве ты была моим пациентом?

– А теперь стала?

Он улыбается и протягивает мне руку, помогая подняться.

– Пусть наши отношения будут свободными. Звони мне, когда захочешь поговорить.

– Я не могу вам платить.

– Ливи, я не жду от тебя ни цента. – Потом, словно вспомнив что-то, добавляет: – Разве что приглашения на крестины первенца.

Обычно в ответ на такие шутки я гримасничаю. Но только не сейчас. Я не настроена шутить. Груз, который давил на меня в течение трех месяцев, когда я гадала, что обнаружит во мне доктор Штейнер, двадцать минут назад свалился с моих плеч. А теперь снова рухнул мне на спину, придавив всей тяжестью.

Я уверена, он ошибается.

Но что, если нет?

Глава шестая. «Если» или «когда»

Ехать из Принстона до Манхэттенской детской клиники почти два часа, так что у меня было время обдумать неожиданный визит доктора Штейнера и его возмутительный диагноз. В результате, когда я стою в регистратуре, чтобы попасть на свое первое волонтерское дежурство, в голове у меня еще больший сумбур, чем в самом начале. Может, на самом деле он не такой уж и замечательный специалист? А может, у него тоже крыша поехала, только его еще недообследовали? А может, и то, и другое.

– Ливи, а вы уже работали с детьми в больнице? – Сестра Гэйл покачивает бедрами, пока мы идем с ней по больничному коридору.

– Нет, – отвечаю я с улыбкой. Зато в больницах провела уйму времени, и теперь сирена «скорой» и больничный запах – смесь медикаментов с хлоркой – переносит меня в те страшные дни, семь лет назад, когда Кейси лежала вся в трубочках и повязках с пустыми глазами, а медперсонал при виде меня раздвигал губы в натянутой улыбке.

– С такой рекомендацией, как у вас, можно позволить себе быть скромной, – говорит сестра Гэйл, и мы, если верить табличке, подходим к игровой комнате. – Вы, можно сказать, прирожденный магнит для детей.

Глаза у меня лезут на лоб, и я открываю рот, чтобы спросить, о какой рекомендации идет речь, но внезапно меня озаряет: это работа Штейнера. Еще в июне я обмолвилась, что предложила свои услуги в качестве волонтера этой детской больнице, но так и не получила от них ответа, а он сказал, что у него там друзья. На следующей неделе мне позвонили, задали несколько вопросов и предложили работать по субботам в программе «Спасем жизни детей» – развлекать маленьких пациентов. Я с радостью согласилась. Конечно же, я догадывалась, что без доктора Штейнера не обошлось, но в полной мере я оценила его заботу только сейчас. Когда я буду поступать в медицинский, опыт работы с детьми пойдет мне в плюс: это послужит прекрасным доказательством моей преданности педиатрии. То есть, похоже, он помогает мне добиться моей нынешней цели. Какая ирония – ведь при этом доктор Штейнер считает, что я – запрограммированный робот и мне здесь не место.

Отбрасываю все тревожные мысли: я точно знаю, чего хочу, и понимаю, что я там, где и должна быть. Поэтому вежливо киваю сестре Гэйл и говорю:

– А они магнит для меня.

Она останавливается у двери и смотрит на меня с задумчивой улыбкой.

– Позволю себе дать вам совет, дорогая моя. Будьте осторожны, постарайтесь держать дистанцию. Понимаете? – И мы заходим в большую, яркую игровую комнату, где уже есть несколько детей и волонтеров. Услышав заразительный смех, я с облегчением перевожу дыхание. Это лучше любого успокоительного.

Я отдаю себе отчет в том, что всегда была не совсем обычной. Еще ребенком я первая мчалась со всех ног к учителю, если кому-то был нужен бинт, и всегда пыталась разнять дерущихся. Когда подросла, с радостью работала волонтером в Ассоциации молодых христиан, в бассейне или библиотеке. Короче, везде, где требуется помощь малышам. В детях меня привлекает искренность и простота. А может, их искренний смех и застенчивые обнимашки. А может, даже их пугающая честность. Еще мне нравится, как доверчиво они прижимаются ко мне, когда им страшно или обидно. Знаю одно: я хочу им помочь. Всем.

– Познакомьтесь, Ливи, это Диана, – говорит сестра Гэйл, подведя меня к коренастой женщине средних лет с короткими каштановыми волосами и добрыми глазами. – Она тоже работает в программе «Спасем жизни детей». Сегодня она старшая в игровой комнате.

Диана дружески подмигивает мне и проводит пятиминутную экскурсию по помещению, по ходу объясняя обязанности. Потом показывает мне двух мальчишек, сидящих рядышком спиной ко мне на полу перед целой горой «Лего». Они одного роста, только тот, что справа, более худенький. И на голове у него ни единого волоска, а у другого – стриженые русые волосы.

– Сегодня будете заниматься этими двумя. Эрик! Дерек! Познакомьтесь, это мисс Ливи.

Ко мне оборачиваются две одинаковые мордашки.

– Близнецы? – невольно улыбаюсь я. – Ну-ка, дайте я угадаю… Дерек это ты? – И я киваю на малыша с копной волос.

Он широко улыбается, обнажая выпавшие передние зубы, и я тут же вспоминаю дочку Шторм, Мию.

– Не угадала. Я Эрик.

Картинно закатываю глаза.

– Никогда не разберусь с вами! – говорю я, а про себя думаю: и зачем только родители дали близнецам еще и похожие имена? Стою и молча улыбаюсь.