Следы ведут в Караташ - Эдуард Павлович Зорин

Вдоль шоссе мелькали невысокие веселые домики автостанций, щиты с рекламой, зеленые перелески, поселки, города с торчащими тут и там кирпичными трубами заводов.

Хаузен думал о происшедшем, и у него было смутное чувство большой, неумолимо надвигающейся беды, которая должна смять его.

В какую игру он втянут, чего ждут от него эти люди?

Он думал о благовоспитанном коллекционере Крамере, о Деламбере, о болтуне Хэмпи и никак не мог связать их всех вместе. Почему появился Ратте? Откуда он взялся в этом доме?..

Поезд ворвался в глубокую котловину, с обеих сторон потянулись закопченные серые и красные пласты породы, и в вагоне стало полутемно. Хаузен вспомнил, что не обедал со вчерашнего дня и что хорошо было бы выпить сейчас чашечку кофе, но до первой остановки было не менее часа пути, а идти в ресторан он почему-то боялся.

Мысль о Ратте не оставляла его и тогда, когда он начинал думать совсем о другом. Все сворачивалось в плотный клубок, и Хаузен чувствовал настоятельную потребность разобраться во всем, понять, где и что начинается и почему он вместо того, чтобы спокойно работать над своими находками, должен от кого-то скрываться...

Скрываться?.. Ну да. Он удивился этой нелепой мысли. А потом понял, что просто раньше не доводил ее до логического конца. Конечно, скрываться. Он не просто едет в поезде — он прячется. Он боится, что не сегодня-завтра снова попадет в их лапы.

Так вот откуда это чувство большой беды, вот откуда это ощущение безнадежности!

Рядом с Хаузеном седовласая старушка читала, причмокивая беззубым ртом, дешевенький бестселлер — она, пожалуй, была для него не опасна. Он осторожно проследил взглядом за пассажирами — ничего подозрительного: одни, как и он, смотрят за окно, другие читают, третьи доедают свой сэндвич...

Окно покачивающегося вагона перечеркнули наклонные линии — пошел мелкий дождь. Стало еще темнее — старушка положила бестселлер на колени и включила свет.

Хаузен открыл чемоданчик, усмехнулся, вспомнив, с какой неохотой протягивал ему его вихлястый молодой человек с наглыми глазами в вестибюле дома Деламбера. В чемоданчике хранилась всякая мелочь: полотенце, мыло, зубная щетка, несколько брошюр, еженедельник «Сатерди ивнинг пост» с его портретом...

Нужно было сосредоточиться, и Хаузен положил на колени самоучитель испанского языка. Словарная работа всегда его успокаивала. Он повторял про себя отдельные слова и выражения, однако продолжал настороженно поглядывать по сторонам.

Интересно, какую роль играет в этом деле Крамер?.. У него отличная коллекция — Хаузен слышал о ней и раньше. Среди археологов Крамер слыл солидной фигурой. И Хаузен кое на что рассчитывал — ну не на миллион, конечно, а все-таки...

Хорошо было бы вернуться в Сьерра-Мадре. Там была настоящая работа. И хотя с того момента, как он покинул Монтеррей, прошло всего четыре дня, они ему казались целой вечностью.

Поезд между тем подходил к станции. Пассажиры зашевелились, столпились у выхода.

Хаузен тоже сошел: ехать дальше не было никакого смысла.

Он плотно позавтракал в небольшом баре перед вокзалом. В баре было душно, сильно накурено, пахло потом и виски. Оглушительно завывала радиола. Молодые люди в джинсах стояли облокотясь о стойку и со скучающим видом разглядывали посетителей.

Хаузен заказал сигару; пуская кольца дыма, он смотрел за окно — на длинную серую улицу, на вывеску табачной лавочки напротив, на долговязого полисмена, прогуливающегося у бара. Чем заняться? Разумнее всего ехать в Массачусетс к Лоусону. Или к Стриттмайеру? Стриттмайер сбежал в Сьерра-Мадре, но ведь он не откажет в помощи своему старому другу!..

Выкурив сигару, Хаузен вышел из бара.

На углу, у бензоколонки, стояла низкая голубая машина. Молодой человек в трикотажной серой безрукавке с широко распахнутым воротом услужливо открыл дверцу:

— Хэлло, мистер Хаузен!..

«Мистер Хаузен»? Что за чепуха? Археолог остановился.

Молодой человек, по грудь высунувшись из автомашины, широко улыбался.

— Я вас не знаю, — нерешительно пробормотал Хаузен.

— Не знаете?!.

Молодой человек улыбался все шире и все доброжелательнее. Видимо, его забавляла забывчивость Хаузена.

— А вспомните-ка лекции по эпиграфике...

— Джон Сноу?..

— Вот видите, — облегченно вздохнул Джон. — Не могли же вы так скоро позабыть своего самого нерадивого студента!..

— Джон Сноу, Джон Сноу, — повторил Хаузен. — Да чем вы здесь занимаетесь?..

— Это я-то? — фыркнул Джон. — Видели мальчиков в баре?.. Маленькая экскурсия на лоно природы. Папаша подбросил на эту колымагу — вот и развлекаемся в меру возможностей...

— Бросьте свои шутки, Джон, вы же в сущности славный парень, — мрачнея, сказал Хаузен.

— Конечно, Святая Мария! — воскликнул Джон. — Я всегда был примерным парнем.

Он помолчал и вдруг предложил:

— Знаете что, Хаузен, давайте я вас подвезу — этих лоботрясов все равно не дождаться.

— Нет, что вы!.. Мне здесь... близко.., — растерянно проговорил Хаузен, отступая к тротуару.

— Садитесь, садитесь, — настойчиво повторил Джон. — Не будем церемониться.

Он вышел из машины и подтолкнул Хаузена к открытой дверце.

Дверца захлопнулась, взвыл мотор.

— Добрый вечер, — произнес незнакомый голос.

Хаузен резко повернулся — рядом с ним, откинув голову на высокую спинку, сидел усмехающийся Ратте.

Деламбер за работой

Недаром старика Харди, шефа разведуправления, звали Вездесущим. У него был какой-то особый нюх на трудные, но интересные дела.

Замкнутость, уединенность, полное отсутствие друзей и просто товарищей способствовали бурному развитию его аналитических способностей. Во всяком случае, математиком он был отличным. Но Харди не стал ни астрономом, ни физиком, ни инженером — он избрал путь иной, и избрал его, надо сказать, в полном соответствии со своими наклонностями: здесь, в разведуправлении, он имел возможность проявить себя с самой лучшей стороны, став в скором времени человеком незаменимым.

Харди самым добросовестным образом проштудировал картотеку, собранную его предшественником, и на одном из совещаний заявил, что не потерпит в своем отделе людей, работающих по старинке. Каждый, кто хочет остаться на службе, должен учиться. Ему нужны специалисты высокой квалификации. Ему нужны физики, бактериологи, химики, астрономы, программисты и даже историки. Люди самых разнообразных профессий. Научная информация на современном уровне слишком велика и сложна, чтобы в ней разобраться недоучке. Необходим глубокий анализ специальных сведений, а не просто умение стрелять через карман и уходить от преследования...

На том же совещании Харди предложил создать целый ряд радиостанций подрывного характера. Они должны были носить сугубо русские названия — «Сибирь», «Волга», «Онега» — и создавать у населения впечатление, будто работают в глубокой конспирации на территории Советского Союза.