До мурашек... (СИ) - Золотова Яна

— Это излишне, — заметил он, и девушка опомнилась.

— Да, простите. Я думаю, он следил за вами долгое время.

Артем Николаевич поднял голову на помощницу.

— Вероника, иди-ка сюда, взгляни на свое «привидение». Это ведь ты пропустила его в кабинет.

Та осторожно приблизилась, поглядывая на сгорбившегося на стуле мужчину так, будто он все еще мог оказаться потусторонней сущностью. Отчаянно замахала руками.

— Что вы, Артем Николаевич, я никого сюда не пускала! Клянусь! Зачем мне…

— Ты выходила из кабинета, — перебил ее начальник, — в то время, как я в первый раз отлучался утром? На полчаса, помнишь?

— Да, — виновато призналась помощница, — но вы сами… — она бросила быстрый взгляд на Анюту, — сами дали мне соответствующие распоряжения.

— Понятно, — умываться ходила, вот оно что. — А дверь, конечно же, не закрыла… Вот и запустила чужого. А тут, чтоб ты знала, важные документы находятся! Не проходной двор!

Вероника опустила голову и нервно сцепила пальцы. Ладно, хватит с нее.

— Как тебя зовут не спрашиваю, — повернулся Артем Николаевич к чужому подчиненному. Его очень злило то, что тот успел услышать многое, не предназначавшееся для посторонних ушей, — скажи, кто тебе приказал тут спрятаться?

— Я сам, — обреченно вздохнул тот, — из любопытства.

— А можно, я спрошу? — вмешалась Анюта, и мужчина на стуле тут же резко от нее отшатнулся.

Артем Николаевич сделал вид, что задумался.

— Пока не надо, — он чуть наклонился к ней, шепнул на ухо: — Пробей по базе.

Анюта кивнула и заняла его кресло, полезла во внутреннюю сеть, а начальник продолжил:

— Не надо нам врать, Ярослав Павлович. Увольнением вас явно не удивишь, бить сотрудников я не стану. Мы просто сейчас вызовем полицию — и пусть они разбираются.

— Не надо полицию! — всполошился Ярослав.

— В таком случае отвечайте на вопрос, — жестко произнес Артем Николаевич. — И тогда я буду беседовать не с вами, а с тем, кто вас надоумил.

Ярослав грустно вздохнул и снова опустил голову. Судя по всему, того человека он боялся куда сильнее.

— Артем Николаевич, — тихо подозвала Анюта и указала в монитор, — смотрите, он относится к отделу Бурковой, но при этом ведет проекты под личным руководством Вилентьева.

Она многозначительно посмотрела на начальника.

— Понял, умница, — Артем Николаевич мягко похлопал девушку по плечу и обратился к затаившему дыхание «шпиону»: — Вы свободны, возвращайтесь в свой офис. Вам будет объявлен выговор за ненахождение на рабочем месте.

Ярослав пару мгновений изумленно смотрел на него, а затем вскочил и быстрым шагом покинул кабинет.

— Вероника, позвони секретарю Вилентьева, узнай его расписание.

— Но тогда он все поймет… — пробормотала та.

— Пусть поймет и ждет, — кивнул Артем Николаевич. — Исполняйте.

Вероника вышла, и Анюта поднялась с чужого кресла.

— Вилентьев занимает достаточно высокий пост, — негромко предупредила она, — вполне мог метить на должность директора. Будьте осторожны.

— Не все же мне от женщин отбиваться, — ухмыльнулся Артем Николаевич. — Спасибо, Анюта, без тебя бы я не справился.

Вышло тепло и искренне, и девушка невольно улыбнулась в ответ. В кабинете на минуту повисла неловкая тишина.

— Артем Николаевич, — внезапно, будто повинуясь сердечному порыву, хрипло и отрывисто спросила девушка, — у вас и правда невеста или вы это придумали, чтобы… — прежде, чем он успел ответить, Анюта сама замолкла, на мгновение зажав себе рот рукой. — Нет, не говорите, это не мое дело! Я… на обед!

Она пулей выскочила за дверь, бормоча под нос какие-то ругательства в свой адрес, едва не сбила заходившую в кабинет Веронику.

— Что это с ней? — удивилась та. — Впервые в таком состоянии вижу.

— Из-за отчета забыла о каком-то важном деле, — соврал Артем Николаевич, сглотнув горечь в горле. Он не хотел делиться ни с кем тем, что только что осознал. — Ты все выяснила?

— Да, у него совещание в три, до этого времени никаких встреч или посетителей по записи. Но секретарь просила передать, что ее начальник, — Вероника сложила губки в пучок, заморгала ресницами и передразнила писклявым голоском: — «Занимает ответственную должность, и у него всегда полно срочной работы!»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Артем Николаевич, не сдержавших, ухмыльнулся: и пародии, и мысли о том, что среди секретарш тоже существует определенное соревнование «чей босс круче».

— Спасибо. Подготовь все отчеты, как я просил. И пока все.

Вероника кивнула, направилась к дверям, и вдруг он снова ее окликнул.

— Скажи, тебе ведь знакома Любовь?

Артему Николаевичу вообще претило о ней говорить, но хотелось убедиться, что рядом не работает ее подруга. Люба не раз звонила сюда и даже бывала в этом кабинете.

Глаза Вероники изумленно расширились, а затем она быстро потупила взгляд, смущенно улыбаясь.

— Да.

Кажется, она опять все не так поняла.

— Я имел в виду мою Любовь, — уточнил Артем Николаевич, пересилив неприязнь к слову «мою».

Смущенная улыбка превратилась в счастливую, Вероника вскинула на него сияющие глаза, в которых без труда читался ответ. Да что ж такое…

— Я о человеке говорю! — одернул мужчина, и помощница тут же сникла и отвернулась.

— Опять вы надо мной издеваетесь, — горько прошептала она и добавила громче, отчаяние: — Я не обязана знать всех ваших бывших! Тем более, таких мерзких! Она с мужчинами больше общается.

И, не желая больше продолжать разговор с мерзким шефом, скрылась с его глаз.

12. Любовь II

Получив, наконец, распечатки отчетов, Артем Николаевич занялся проверкой и сведением цифр. Это не являлось в полной мере его работой, но в такой ситуации предпочтительнее все же потратить свое время, но быть уверенным в результате. К тому же, он вел все эти дела и отлично знал, где ждать изменений в показателях. И когда он передаст…

Артем Николаевич совершенно неожиданно осознал, что сам может назначить кого-то на свое место.

Закончив с бумагами, он ненадолго задумался. В отделе, помимо него, работало всего трое мужчин, а о женщинах-претендентах на кресло начальника и речи не шло. Выбор невелик. Первый — Кирилл Артемьев, человек ответственный, но тихий и в последнее время не особо внимательный. Оно и понятно, беременная жена его замучила, то ли еще будет, когда родит? Нет, ему сейчас точно не до руководства отделом. Второй — Максим Солнцев, тот самый, что сдал отчет одним из последних. Молодой, витающий в облаках и звучащей в наушниках музыке, он будто всегда мысленно находился где-то еще, но только не на работе. Такой не заинтересован в высоких показателях. И, наконец, последний, Геннадий Хмаров. Амбициозный, хваткий, явно засидевшийся на своем месте.

Артему Николаевичу он почему-то внушал смутную, беспричинную неприязнь, но в то же время — мысль, что следует разделять личное отношение и работу. Возможно, это скрытый страх, что его могут подсидеть? А следовательно, признание в Хмарове серьезного, квалифицированного соперника. Или просто раздражение его излишней самоуверенностью.

— Вероника, Хмарова ко мне позови, если уже с обеда вернулся, остальным сообщи, что могут идти домой, — выдал указание Артем Николаевич и, на секунду задумавшись, добавил: — И чай нам принеси, пожалуйста.

Такая мелочь сразу превращала «вызов на ковер» в более располагающую беседу почти равных по статусу. И Геннадий это мгновенно почувствовал. Пожал начальнику руку — он ко всем тянулся за рукопожатием, набивался в приятели — и плюхнулся на стул, широко улыбнувшись расставлявшей чашки Веронике. А та лишь изумленно, но молча, глянула на Артема Николаевича, словно спрашивая: «Это он вас заменит?!» Но, конечно, не получила ответа и вышла.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ну что там, с отчетом моим все в порядке? — первым заговорил Геннадий, внимательно глядя на начальника, не торопившегося начинать беседу.

Артем Николаевич только кивнул. Они оба знали, какие прозвучат вопросы на этом маленьком собеседовании, знали даже ответы на них. Можно было смело пропустить этот этап и поздравить Хмарова с повышением, выдать ему последние распоряжения… только Артем Николаевич не хотел этого делать. Он вдруг абсолютно нетипичным для него образом поддался своему шестому чувству, эмоциям, наитию… как ни назови — не здравому рассудку. И произнес совершенно неожиданно: