Переплетения - Ирина Щеглова

Сейчас он невероятно сильно корил себя за необдуманно промотанные в карточных играх деньги, за то что вот именно теперь ему встретилась женщина, с которой он был бы невероятно рад провести оставшуюся часть своей жизни. Порой его охватывали приступы гнева, из-за того, что жизнь так жестоко с ним обошлась, и он верил и надеялся на удачу. Будучи вечным игроком, в своих мечтах он часто рисовал себе картинки, когда он вдруг выигрывает баснословно огромные деньги и на радостях от полученного выигрыша приезжает к Ольге Феодосьевне, предлагает ей совместную жизнь и путешествие за границу в какой-нибудь пансионат, и они, помолодевшие, прощаются со своими родными и отбывают за границу. Но каждый раз эти его грезы разбивались о реальную жизнь. Возвратившись в свою усадьбу, точнее, племянника, приютившего его у себя, Федор Кириллович оставлял весь свой оптимизм и мечты в повозке, и как будто резко постаревший, плелся в свою комнату, оставаясь там до обеда. Закрывшись в комнатке, он плакал, засыпал; просыпаясь, вставал к обеду, и после пригубленного за обедом вина жизнь ему уже не казалось столь мрачной и печальной. Но на следующий день он снова планировал предстоящую поездку в гости к Лапшиным, по возможности, не каждый день, исключительно для соблюдения приличий. Хотя если оставить все преграды, он бы вовсе не покидал дом Лапшиных, а там бы и жил.

Ольга Феодосьевна, в свою очередь, отсутствие денежных средств у Федора Кирилловича не ставила во главу угла, напротив, ее это обстоятельство совершено не отпугивало. Оставшись пятнадцать лет назад без мужа, она испытала невероятный шок, узнав, какие долги оставил ей муж после смерти. Пытаясь выжить, порой просто прячась от кредиторов, она переезжала от одних родственников к другим, а получаемые от своих деревенек скудные поступления почти все отдавала на погашение долгов. Денег катастрофически не хватало, долг не уменьшался, все ее деньги в основном шли на погашение процентов. Наступил момент, когда, находясь в нервном возбуждении, она уже готова была покончить с жизнью. Именно в это время Варвара, ее молодая племянница, овдовела, и приглашение, полученное от нее для тетушки, стало практически спасением. Варвара не только устроила переезд Ольги Феодосьевны, она позаботилась о комнатах, одежде, и втайне от тетки, которая узнает об этом позже, частично погасила долги своего покойного дяди. Ольга Феодосьевна старалась не говорить об этом, но Варвара Васильевна знала, что тетушка ей благодарна. Они обе словно молча договорились не возвращаться к этой теме.

Поэтому сейчас остаться в деревне для Ольги Феодосьевны, с одной стороны, было очень важно, а с другой стороны, она нужна Варваре там, в городе, при выездах в свет. Дилемма, которая возникла и никак не поддавалась решению не давала пожилой даме покою.

Ольга Феодосьевна, в очередной раз погрузившись в свои мысли замерла с цветком в руках, пытаясь составить букет для столовой.

Варвара давно заметила происходящие с тетушкой перемены, заметила она частые посещения Федора Кирилловича, но не связывала эти два обстоятельства воедино. Отчего-то она считала, что возраст тетушки способствует ее внутреннему состоянию и, быть может, возвращение в Петербург немного развлечет ее, но уезжать она сама еще не собиралась, и вопрос этот можно было отложить на две-три недели.

Встречи пожилых людей продолжались. Они много гуляли в саду, бродили в лесу, даже собирали грибы, хотя больше смеялись над тем, что не видят их, и Федор Кириллович, растоптав несколько луговиков, признал вслух, что грибник теперь из него «никудышный».

Иногда они просто сидели на скамеечке в парке и молчали. Каждый думал больше о своем, но ждал вопросов от другого, и каждый при этом не решался заговорить о наболевшем – об отъезде Ольги Феодосьевны. Она ждала, что он предложить не уезжать, а остаться здесь, в деревне, а он, в свою очередь, что она откажется от поездки в Петербург. Так, не произнося вслух самого главного, они оба не решались признаться в своих чувствах, и то несказанное, что вновь замалчивалось еще больше нагнетало обстановку, отчего Федор Кириллович возвращался всегда мрачный, а Ольга Феодосьевна задумчивой. Каждый уносил с собой в очередной раз свои тайные желания.

Варвара уже для себя назначила день отъезда и отдавала распоряжения по сборам в дорогу.

Ольга Феодосьевна совершенно расстроенная отсутствием Федора Кирилловича уже в течение нескольких дней, послала к нему записку с предложением прибыть к ужину и с волнением ждала прихода гостя. Но вместо прибытия гостя принесли ответ, в котором он извинялся и просил его не ждать.

Разгневанная Ольга Феодосьевна сначала не могла найти себе места, она буквально металась из угла в угол, из комнаты в комнату и молча себя ругала за то, что поддалась этому влечению, в то время как давно следовало думать о душе и Господе. Ее возбужденное состояние тем же вечером заметила племянница и поинтересовалась:

– Ольга Феодосьевна, что вас сегодня так тревожит?

Сначала тетушка вовсе не хотела говорить, но потом она не выдержала, расплакалась. И это состояние так поразило Варвару, привыкшую видеть всегда веселую, слегка озорную тетку, что в большой степени расстроило её.

– Срочно принесете капли, соль, – отдавала она указания прислуге.

Варвара, открыв деревянный ящик с лекарствами, сама уже готовила капли для тетушка; подавая их, она была настроена докопаться до правды. Выдержав время, буквально заставив тетушку выпить успокоительное, она внимательно смотрела на Ольгу Феодосьевну, и в глазах ее читались вопросы.

– Может быть, я в чем то виновата перед вами, может быть, кто-то обидел вас, дорогая моя. Ольга Феодосьевна, вы должны мне все сказать, чтобы я знала.

– Нет, нет, Варенька, ты совсем здесь ни при чём, совсем ни при чем.

– Но кто тогда?

– Ох! Варенька, в двух словах даже не скажешь.

– Скажите мне не в двух словах, – Варвара ждала ответов, но тетушка нервно мяла платок и все не решалась.

Все, что могла Лапшина сейчас сделать, это выждать. Ольга Феодосьевна словно набиралась внутреннего мужества, и прерывать тишину сейчас значило навсегда уйти от решения какого-то очень важного для нее действия.

– Понимаешь, дорогая. Я уже немолода и не столь активна как хотелось бы. С одной стороны, я понимаю, как важно для молодой дамы присутствие рядом компаньонки, но поверь… – она, не договорив, поднесла платок к мокрым глазам. Да. да, но это именно так. Я для тебя обуза, еще какая обуза.

– Я никогда вас так не называла. – прервала ее Варвара. – Разве хоть раз я вам об этом намекнула? Даже в мыслях себе такого не допускала. Зачем вы, Ольга Феодосьевна, сейчас так обижаете меня?

– Ох, Варенька, я совсем не хотела тебя обидеть, голубушка. Прости меня за мои слова, прости, ради Христа. Вот теперь из-за меня стало еще хуже.

– Что еще хуже?

– Все хуже.

– Ольга Феодосьевна, в конце концов, вы объясните мне, что происходит? Я уже ничего не понимаю.

– Ох, – опять вздохнув, Ольга Феодосьевна не решалась говорить, ей было стыдно признаться в своих чувствах к Федору Кирилловичу племяннице, которая, по ее мнению, могла осудить ее. Но и молчать она уже тоже больше не могла, ей так хотелось поговорить об этом, что просто было уже необходимо.

– Понимаешь, Варенька, я в таком возрасте, что, наверно трудно меня будет понять.

– Не понимаю, при чем здесь возраст?

– Ты послушай меня, дружочек. Это так важно понять сейчас, может быть, с годами ты глубже воспримешь мою боль, вспомнив обо мне, но сейчас не осуждай меня, прошу тебя, очень прошу.

– Обещаю, обещаю выслушать и понять, но пока я ничего не понимаю.

– Да, понять сложно. Понимаешь, – все еще решаясь, Ольга Феодосьевна снова расплакалась – и, утирая слезы, пыталась донести до племянницы то немногое, что ее так сильно расстроило. – Сегодня на ужин я пригласила к нам Федора Кирилловича, но он отказал.

– Отказал? Впрочем, может быть, у него дела. Ну и что из того, что он отказал? Или вы считаете, он намеренно так поступает? Он этим обидел вас?

– И да, и нет. Ты не подумай, он очень вежливо отказался приехать, но я то его ждала, я ждала. Думала перед отъездом еще раз его увидеть. Видишь ли, дорогая, он мне за эти несколько месяцев стал невероятно близок, словно родной человек, я даже хотела просить тебя оставить меня здесь, в деревне, но, видимо, все, что ни делается – все к лучшему.

Помолчав, она продолжала: – Мы так много времени проводили вместе, нам было так спокойно и хорошо, что я, будучи увлеченной им, словно помолодела, а сейчас все стало на прежнее место, нечего было питаться иллюзиями.

«Вот в чем дело, – думала Варвара по себя. – Она просто влюбилась, на склоне лет влюбилась, это так замечательно и в то же время забавно, впрочем нужно что-то делать».

– А что, если на сегодняшний ужин нам пригласить Летлинских? Как вы смотрите на это, Ольга Феодосьевна?