Русский литературный анекдот XVIII - начала XIX веков - неизвестен Автор

Стр. 67

Костров страдал перемежающейся лихорадкою. "Странное дело,- заметил он (Н. М. Карамзину),- пил я, кажется, все горячее, а умираю от озноба". [29, с. 239.]

Д. Е. ЦИЦИАНОВ

Он (Д. Е. Цицианов) преспокойно уверял своих собеседников, что в Грузии очень выгодно иметь суконную фабрику, так как нет надобности красить пряжу: овцы родятся разноцветными, и при захождении солнца стада этих цветных овец представляют собой прелестную картину. [111, с. 86.]

Случилось, что в одном обществе какой-то помещик, слывший большим хозяином, рассказывал об огромном доходе, получаемом им от пчеловодства, так что доход этот превышал оброк, платимый ему всеми крестьянами, коих было с лишком сто в той деревне.

- Очень вам верю,- возразил Цицианов,- но смею вас уверить, что такого пчеловодства, как у нас в Грузии, нет нигде в мире.

- Почему так, Ваше Сиятельство?

- А вот почему,- отвечал Цицианов,- да и быть не может иначе: у нас цветы, заключающие в себе медовые соки, растут, как здесь крапива, да к тому же пчелы у нас величиною почти с воробья; замечательно, что когда они летают по воздуху, то не жужжат, а поют, как птицы.

- Какие же у вас ульи, Ваше Сиятельство? - спросил удивленный пчеловод.

- Ульи? Да ульи,- отвечал Цицианов,- такие же, как везде.

- Как же могут столь огромные пчелы влетать в обыкновенные ульи?

Стр. 68

Тут Цицианов догадался, что, басенку свою пересоля, он приготовил себе сам ловушку, из которой выпутаться ему трудно. Однако же он нимало не задумался:

- Здесь об нашем крае,- продолжал Цицианов,- не имеют никакого понятия... Вы думаете, что везде так, как в России? Нет, батюшка! У нас в Грузии отговорок нет: ХОТЬ ТРЕСНИ, ДА ПОЛЕЗАЙ! [117, с. 116.]

Мой дядя Россет раз спросил его (он был тогда пажем), правда ли, что он (Д. Е. Цицианов) проел тридцать тысяч душ? Старик рассмеялся и ответил: "Да, только в котлетах". Мальчик широко раскрыл глаза и спросил: "Как - в котлетах?"

- Глупый! Ведь оне были начинены трюфелями, а барашков я выписывал из Англии, и это, оказалось, стоит очень дорого. [120, с. 95.]

Говорил он (Д. Е. Цицианов) о каком-то сукне, которое он поднес князю Потемкину, вытканное по заказу его из шерсти одной рыбы, пойманной им в Каспийском море. [46, с. 38.]

Князь Цицианов, известный поэзиею рассказов, говорил, что в деревне его одна крестьянка разрешилась от долгого бремени семилетним мальчиком, и первое слово его, в час рождения, было: "Дай мне водки!" [29, с. 388.]

Забыл было сказать ложь кн. Д. Е. Цицианова. Горич нашел в каменной горе у Моздока бутылку с водою, и стекло так тонко, что гнется, сжимается и опять расправляется, и он заключил, что эта бутылка должна быть из тех, кои употребляли Помпеевы солдаты, хотя римляне и никогда в сем краю не были. А доказательство Цицианова было то, что подобные сей бутылке сосуды есть в завалинах Геркулана и Помпеи. [91, с. 24.]

Стр. 69

В трескучий мороз идет он (Д. Е. Цицианов) по улице. Навстречу ему нищий, весь в лохмотьях, просит у него милостыни. Он в карман, ан нет денег. Он снимает с себя бекешу на меху и отдает ее нищему, сам же идет далее. На перекрестке чувствует он, что кто-то ударил его по плечу. Он оглядывается, Господь Саваоф пред ним и говорит ему: "Послушай, князь, ты много согрешил, но этот поступок твой один искупит многие грехи твои. Поверь мне, я никогда не забуду его!" [29, с. 146.]

Между прочими выдумками он (Цицианов) рассказывал, что за ним бежала бешеная собака и слегка укусила его в икру. На другой день камердинер прибегает и говорит:

- Ваше Сиятельство, извольте выйти в уборную и посмотрите, что там творится.

- Вообразите, мои фраки сбесились и скачут. [118, с. 121.]

Цицианов любил также выхвалять талант дочери своей в живописи, жалуясь всегда на то, что княжна на произведениях отличной своей кисти имела привычку выставлять имя свое, а когда спрашивали его, почему так, то он с видом довольным отвечал: "Потому что картины моей дочери могли бы слыть за Рафаэлевы, тем более что княжна любила преимущественно писать Богородиц и давала ей и маленькому Спасителю мастерские позы". [17, с. 117.]

Есть лгуны, которых совестно называть лгунами: они своего рода поэты, и часто в них более воображения, нежели в присяжных поэтах. Возьмите, например, князя Ц(ицианова). Во время проливного дождя является он к приятелю.

- Ты в карете? - спрашивают его.

- Нет, я пришел пешком.

- Да как же ты вовсе не промок?

- О,- отвечает он,- я умею очень ловко пробираться между каплями дождя. [29, с. 146.]

Стр. 70

Князь Потемкин меня любил (рассказ ведется от имени Д. Е. Цицианова) именно за то, что я никогда ни о чем не просил и ничего не искал. Я был с ним на довольно короткой ноге. Случилось один раз, разговаривая (не помню, у кого это было, ну да все равно) о шубах, сказал, что он предпочитает медвежьи, но что оне слишком тяжелы, жалуясь, что не может найти себе шубы по вкусу.

- А что бы вам давно мне это сказать, светлейший князь: вот такая же точно страсть была у моего покойного отца, и я ? сохраняю его шубу, в которой нет, конечно, трех фунтов весу. (Все слушатели рассмеялись.)

- Да чему вы обрадовались? - возразил Цицианов.- Будет вам еще чему посмеяться, погодите, дослушайте меня до конца. И князь Потемкин тоже рассмеялся, принимая слова мои за басенку. Ну а как представлю я Вашей Светлости,- продолжал Цицианов,- шубу эту?

- Приму ее от тебя, как драгоценный подарок,- отвечал мне Таврический.

Увидя меня несколько времени спустя, он спросил меня тотчас:

- Ну что, как поживает трехфунтовая медвежья шуба?

- Я не забыл данного вам, светлейший князь, обещания и писал в деревню, чтоб прислали ко мне отцовскую шубу.

Скоро явилась и шуба. Я послал за первым в городе скорняком, велел ее при себе вычистить и отделать заново, потому что этакую редкость могли бы у меня украсть или подменить. Ну, слушайте, не то еще будет, вот завертываю я шубу в свой носовой шелковый платок и отправляюсь к светлейшему князю. Это было довольно: меня там все знали.

- Позвольте, Ваше Сиятельство,- говорит мне камердинер,- пойду только посмотреть, вышел ли князь в кабинет, или еще в спальной. Он нехорошо изволил ночь проводить.

Возвращается камердинер и говорит мне:

- Пожалуйте!

Я вошел, гляжу: князь стоит перед окном, смотрит в сад; одна рука была во рту (светлейший изволил грызть ногти), а другою рукою чесал он... Нет, не могу сказать что, угадывайте! Он в таких был размышлениях

Стр. 71

или рассеянности, что не догадался, как я к нему подошел и накинул на плечи шубу. Князь, освободив правую свою руку, начал по стеклу наигрывать пальцами какие-то свои фантазии. Я все молчу и гляжу на зтого всемогущего баловня, думая себе: "Чем он так занят, что не чувствует даже, что около него происходит, и чем-то дело это закончится?" Прошло довольно времени князь ничего мне не говорит и, вероятно, забыл даже, что я тут. Вот я решился начать разговор, подхожу к нему и говорю:

- Светлейший князь!

Он, не оборачиваясь ко мне, но узнавши голос мой, сказал:

- Ба! Это ты, Цицианов! А что делает шуба?

- Какая шуба?

- Вот хорошо! Шуба, которую ты мне обещал!

- Да шуба у Вашей Светлости.

- У меня?.. Что ты мне рассказываешь?

- У вас... да она и теперь на ваших плечах!

Можете представить удивление князя, вдруг увидевшего, что на нем была подлинная шуба. Он верить не хотел, что я давно накинул ему шубу на плечи.

- То-то же не понимал я, отчего мне так жарко было; мне казалось, что я нездоров, что у меня жар,- повторял князь,- да это просто сокровище, а не шуба. Где ты ее выкопал?

- Да я Вашей Светлости уже докладывал, что шуба эта досталась мне после моего отца.

- Диковинная!.. Однако посмотри: она мне только по колено.

- Чему тут дивиться. Я ростом невелик, а отец мой был хоть и сильный мужчина, но головою ниже меня. Вы забываете, что у Вашей Светлости рост геркулесов; что для всех людей шуба, то для вас куртка.

Князя очень это позабавило, он смеялся и хотел непременно узнать, какими судьбами досталась шуба эта моему отцу. Я рассказал ему всю историю: как шуба эта была послана из Сибири, как редкость, графу Разумовскому в царствование императрицы Елизаветы Петровны, как дорогою была украдена разбойниками и продана шаху Персидскому, который подарил ее моему отцу. Князь удивился, что нет теперь таких шуб, но я ему объяснил, что был в Сибири мужик, который умел так искусно обделывать медвежьи ме

Стр. 72

ха, что они делались нежнее и легче соболиных, но мужик этот умер, не открыв никому секрета [17 с. 113-116.]

Вариант. Императрица Екатерина отправляет его (Д. Е. Цицианова) курьером в Молдавию к князю Потемкину с собольей шубой... Он приехал, подал Потемкину письмо императрицы. Прочитав его, князь спрашивает:

- А где шуба?

- Здесь, Ваша Светлость.

И тут вынимает он из своей курьерской сумки шубу, которая так легка была, что уложилась в'виде носового платка. Он встряхнул ее и подал князю. [29, с. 1467]