Колыма - Том Роб Смит

Николай в бешенстве скомкал только что прочитанную страницу и отшвырнул ее в сторону, а потом взялся за вторую и третью, разрывая их в клочья. Остановившись, он свернулся клубочком и лег на пол, упершись лбом в непрочитанный доклад и без конца повторяя:

— Этого не может быть.

Неужели это происходит на самом деле? Но вот он, доклад, лежит перед ним вместе с сопроводительным письмом с гербовой печатью, и в нем обнародованы сведения, представлявшие собой государственную тайну, с указанием источников, цитат и ссылок. Заговор молчания, который, по расчетам Николая, должен был длиться вечно, провалился. Это был не ловкий фокус и не обман.

Доклад был настоящим.

Николай встал, и бумаги разлетелись по полу. Он отпер дверь и вошел в квартиру, оставив бандероль на полу в общем коридоре. Теперь уже не было смысла запирать за собой дверь и задергивать занавески — его дом перестал быть надежным пристанищем. Таковых для него отныне не существовало вообще. И скоро об этом узнают все, начиная от школьников и заканчивая рабочими, все, кто прочтет доклад. И не только узнают; им разрешат открыто обсуждать его и даже будут поощрять в этом.

Распахнув дверь спальни, он уставился на жену, которая спала на боку, подложив руки под голову. Она была красавицей. Он обожал ее. Они жили безупречной, привилегированной жизнью. У них были две замечательные счастливые дочери. Его жена никогда не знала позора и бесчестья. Она никогда ничего не стыдилась. Она никогда не видела Николая в другом обличье, лишь любящим мужем и нежным отцом, готовым отдать жизнь за свою семью. Присев на краешек кровати, он провел пальцем по молочно-белой коже на ее руке. Он не сможет жить с осознанием того, что ей известна правда, не сможет жить, если она изменит свое мнение о нем и отстранится от него, начнет задавать вопросы или, хуже того, будет хранить молчание. Если она перестанет с ним разговаривать, он не сможет этого вынести. Все ее подруги и знакомые начнут задавать вопросы. Ее осудят. Что ей известно? Или, быть может, она всегда знала об этом? Лучше бы он не дожил до этого дня, чтобы не видеть ее позора. Лучше бы он умер. Прямо сейчас.

Вот только смерть его ничего не изменит. Все равно она узнает обо всем. Она проснется, обнаружит его тело, начнет плакать и горевать. А потом она прочтет доклад. И хотя она пойдет на его похороны, но будет ужасаться тому, что он совершил. Она по-новому взглянет на их прошлую жизнь, на те мгновения, когда он прикасался к ней и занимался с ней любовью. Она будет спрашивать себя, а не убил ли он кого-нибудь всего несколькими часами ранее? И не был ли их дом платой за кровь других людей, пролитую им? Быть может, в конце концов она решит, что он заслуживал смерти и поступил правильно, лишив себя жизни, и что так будет лучше не только для него, но и для их дочерей.

Он взял в руки подушку. Его жена, сильная женщина, обязательно будет сопротивляться, но, несмотря на то что он растерял прежнюю форму, Николай не сомневался, что сможет одолеть ее. Николай осторожно подвинулся, и жена пошевелилась в ответ, ощутив его присутствие рядом с собой и, без сомнения, обрадовавшись, что он вернулся домой. Она перевернулась на спину и улыбнулась. Николай не мог заставить себя взглянуть ей в лицо. Он должен действовать немедленно, пока решимость не покинула его. Быстро опустив подушку, не дожидаясь, пока она откроет глаза, он всем телом навалился сверху. Жена начала бороться, ухватилась сначала за подушку, а потом вцепилась ему в запястья, оцарапав их. Но все было напрасно, он не отпускал ее — и освободиться она не могла. Оставив попытки ослабить его хватку, она попробовала выскользнуть из-под подушки. Он уселся ей на живот, придавив ее своим весом и не давая пошевелиться. Она оказалась совершенно беспомощной, и сопротивление ее слабело с каждой секундой. Он не убирал подушку, и она сначала перестала царапаться и лишь держала его за запястья, а потом пальцы ее разжались, а руки бессильно упали вдоль тела.

Он оставался в этом положении, сидя на ней, еще несколько минут, не отнимая подушки от ее лица даже после того, как она перестала подавать признаки жизни. В конце концов он сполз с нее и откатился в сторону, оставив подушку на месте. Он не хотел видеть ее налитые кровью глаза. Хотел запомнить их полными любви к нему. Николай сунул руку под подушку, чтобы закрыть ей глаза. Кончики его пальцев коснулись ее лица и скользнули выше, пока не наткнулись на еще влажные и чуточку липкие зрачки. Он осторожно прикрыл ей веки и убрал подушку, глядя на нее сверху вниз. Она упокоилась с миром. Он прилег рядом, обняв ее за талию.

Утомленный и обессилевший, Николай едва не заснул. Встряхнувшись, он сказал себе, что еще не довел дело до конца. Он встал, поправил простыни, взял подушку и направился в спальню дочерей.

Тот же день

Зоя и Елена спали: Лев слышал их ровное и негромкое дыхание. Когда глаза его привыкли к темноте, он осторожно прикрыл за собой дверь. Он не мог потерпеть неудачу в роли отца. Пусть Отдел по расследованию убийств будет ликвидирован, пусть его лишат этой квартиры и привилегий, но он должен найти способ спасти и сохранить свою семью. Сейчас это стало для него самым важным. Он был уверен, что, несмотря на все трудности и разногласия, они еще могут быть счастливы. Лев отказывался представить себе будущее без них. Он знал, что девочки сблизились с Раисой намного больше, чем с ним. И виной тому был не сам факт удочерения, а его прошлое. Как же он был наивен, полагая, что со временем Елена и Зоя начнут относиться к нему по-другому и тот несчастный случай будет казаться менее значительным! Даже наедине с собой он использовал эвфемизм — несчастный случай — применительно к убийству ее родителей. Но гнев Зои ничуть не ослабел со временем, оставаясь столь же ощутимым, как и в тот день, когда их расстреляли. И теперь, вместо того чтобы прятать голову в песок, он должен поговорить с ней откровенно, по душам.

Зоя спала, лежа на боку, лицом к стене. Лев бережно взял ее за плечо и перевернул на спину. Он намеревался осторожно разбудить ее, но она резко села на кровати и отпрянула. Не отдавая себе отчета в том, что делает, он машинально положил ей на плечо и другую руку, не позволяя отодвинуться от него как можно дальше. Он поступил так из лучших побуждений, ради них обоих. Ему было нужно, чтобы она выслушала его. Стараясь говорить спокойным и размеренным тоном, он прошептал:

— Зоя, нам нужно поговорить, мне и тебе. Это не может ждать. Если я отложу разговор до утра, то потом найду какую-нибудь причину, чтобы перенести его на завтра. А я и так ждал уже целых три года.

Она ничего не ответила и замерла, не шевелясь и не сводя с него настороженного взгляда. А Лев, хотя и просидел на кухне целый час, репетируя речь, вдруг понял, что не знает, с чего начать.

— Ты была в моей спальне. Я нашел нож.

Пожалуй, он начал не с того. Он пришел, чтобы поговорить о собственных недостатках, а не критиковать ее. Лев попытался исправить положение.

— Во-первых, я хочу, чтобы ты поняла одно — я стал другим человеком. Я уже не тот офицер, что приехал в дом твоих родителей. Кроме того, не забывай, я пытался спасти их. У меня ничего не получилось, и я буду помнить об этом до конца дней своих. Я не могу вернуть их, но я могу дать тебе и твоей сестре возможность быть счастливыми. Вот так я понимаю смысл слова «семья». Возможность. Это — шанс не только для тебя с Еленой, но и для меня тоже.

Лев умолк, со страхом ожидая, что сейчас девочка поднимет его на смех. Но она не пошевелилась и не проронила ни слова. Губы ее оставались плотно сжатыми, а тело — напряженным, как натянутая струна.

— Ты не могла бы… попытаться?

Голос ее задрожал, когда она произнесла первое слово:

— Уходи.

— Зоя, не сердись, пожалуйста, и скажи мне, что ты об этом думаешь. Скажи правду. Скажи мне, чего ты от меня хочешь. Скажи, кем мне стать?

— Уходи.

— Нет, Зоя, пожалуйста, ты должна понять, насколько это важно для…

— Уходи.

— Зоя…

Голос ее стал выше и зазвенел. Она готова была сорваться на крик.

— Уходи!

Он отпрянул, ошеломленный. Зоя скулила и подвывала, как раненое животное. Что он опять сделал не так? Не веря своим глазам, он смотрел, как она отвергает его привязанность. А он-то надеялся, что все будет по-другому. Он всего лишь попытался выразить ей свою любовь, а она швырнула ее обратно ему в лицо. Зоя готова была разрушить все, причем не только для него, а для всех. Елена хотела стать частью их семьи. Он знал это. Она держала его за руку, улыбалась и смеялась. Она хотела быть счастливой. Раиса хотела быть счастливой. Они все хотели быть счастливыми. Все, за исключением Зои, которая упорно не желала признавать, что он изменился, по-детски цепляясь за свою ненависть, как за любимую куклу.

Лев вдруг уловил запах. Коснувшись простыней, он заметил, что они влажные. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять: девочка обмочилась. Он встал и отступил на шаг, бормоча: