Япония в III-VII вв. Этнос, общество, культура и окружающий мир - Михаил Воробьёв

В странах Кореи были известны «Ши цзи» Сыма Цяня и китайские летописи («[Цянь] Хань шу» и др.). Сыма Цянь ввел способ нарастающего изложения, при котором в сочинение включались известные произведения предшественников или значительные отрывки из них, иногда без комментариев и особых оговорок. Этими трудами закрепилась связь истории и географии, характерная для дальневосточной науки. Каждое из государств обладало своей историографией: Когурё — «Записками о минувшем» («Юги», IV в.), Пэкче — «Историческими записками» («Соги», 374 г.), Силла — «Историей государства» («Кукса», 545 г.).

Примечательным, хотя, возможно, недостоверным фактом когурёской географии выступает таинственная карта страны, составленная, по преданию, в 28 г. и отправленная в Китай. Подобная акция в ту эпоху имела не столько научный, сколько политический смысл: посылку карты одной страной другой стране в дальневосточной дипломатии можно сравнить с выдачей ключей от города в Европе. К VII в. карты существовали во всех трех государствах.

В трех царствах широко применялись китайская медицинская литература и практика. В Когурё и Пэкче существовали и какие- то свои лечебники, а когурёские врачи славились по всему полуострову. Сложилась древняя корейская медицинская школа, немало способствовавшая формированию медицины японской. В 692 г. открылось медицинское училище.

Познания в технике и технологии, несомненно, отличались большей разносторонностью, чем знания чисто научные, хотя об этом мы чаще узнаем по материальным находкам, а не по записям в летописных сочинениях, повествующих об эпохе до III в. включительно. На полуострове господствовал ранний железный век, существовавший в сложной культурной среде — в условиях доживания в глухих районах энеолитическо-бронзовых традиций и процветания в центре страны оазиса китайской цивилизации — Лола- на. Находки литейных форм из глины и камня, безусловно, свидетельствуют о существовании местной бронзовой металлургии. Однако в эпоху, синхронную Ематай, бронзовая культура на полуострове сменилась раннежелезной, впитав в себя достижения первой.

Вследствие доступности железных руд перечень изделий из этого металла оказался обширным: тут и оружие (мечи, наконечники ашпий ветрел), и орудия земледелия (мотыги, заступы, серпы), и инструменты (топоры, ножи, шилья, стамески), и части лошадиной упряжи (удила, стремена).

Добыча металлов, их обработка и, как говорят летописи, даже вывоз железа неизбежно привели ко многим новшествам в хозяйстве и общественной жизни. Появились гончарные печи с искусственной подачей воздуха, позволяющей поддерживать равномерный жар на уровне 1000° и обжигать гладкую и крепкую серую керамику с набивным орнаментом, часто весьма сложной формы и изредка— с зеленоватой поливой. Стали обжигать кирпич и черепицу— как строительные, так и декоративные.

В VI–VII вв. значительно развились производство строительных материалов (камня и кирпича — в Когурё, кирпича и черепицы — в Пэкче, керамических бытовых изделий — в Силле), добыча и обработка металлов (когурёское оружие и силланские ювелирные изделия), шелководство (Силла), ткачество (Пэкче и Силла), приготовление красок (Когурё). Совершенствовался морской транспорт— в Пэкче и особенно в Силле. Каботажное плавание на веслах на значительные расстояния зафиксировано уже в III в. В VI в. суда выходили в открытое море, плыли в Японию и на п-ов Шаньдун.

К моменту занесения китайских архитектурных приемов и стилей местное строительство уже прочно встало на ноги. Когурёсцы прославились своими укреплениями в излучице реки, перегороженной валом, горными крепостями, ступенчатыми пирамидами («Могила полководца» у Тунгоу высотой 13,5 м), пэкчийцы — горными укреплениями, силланцы — оборонительными валами, дворцами и курганами. В IV–VI вв. проникновение буддийских архитектурных приемов совпало с оформлением местных строительных традиций в архитектуре. В Когурё складываются основные строительные приемы и конструктивные особенности, которые потом, на протяжении веков, будут определять корейский архитектурный стиль: система многочисленных стропил, консоли, сочетание изогнутых линий конька и многослойного свисающего карниза крыши, применение каменного фундамента (цоколя), деревянных колонн на каменных базах.

С буддизмом и буддийскими изваяниями на Корейский полуостров через Когурё проникает индусско-китайская иконография. Первые скульптуры буддийских божеств выполнены из глины в Когурё в конце IV в., в Силле они сосуществовали с погребальными фигурками — оберегами. К VI в. они вытесняются бронзовыми, иногда позолоченными скульптурами буддийских божеств в Пэкче и каменными и бронзовыми — в Силле. Эти стоящие во весь рост удлиненные фигурки, смотрящиеся лишь фронтально, со строгими лицами и полулунным очертанием губ, с непроработанными ногами, с застывшими складками одежды восприняли многое от стиля религиозной скульптуры «варварской», тобасской династии Северная Вэй. К VII в. резкие и застывшие черты постепенно вытесняются более грациозными и живыми, а сами изваяния допускают обозрение в профиль. Согласно письменным источникам, отливались весьма крупные статуи, например, для храма Хваннюса в Силле, на которые, как считают, пошло до 38 кг золота и до 2 т. бронзы.

Решающее влияние на стиль и формы живописи трех государств оказали китайские эстетические теории и основные принципы живописи, разработанные Се Хо (V в.). Однако ранние живописные памятники (некоторые фрески Когурё) испытали еще ханьское и центральноазиатское влияние. Когурёские фрески вообще являются наиболее яркими и многочисленными памятниками древнекорейского искусства. На них воспроизводятся повседневная жизнь, окружение покойного, а иногда и сама погребальная; процессия, рисуются четыре гения — охранителя четырех частей света и другие символические изображения (все как часть заупокойного культа). Поверхность изображаемого покрыта яркими красками, пропорциональность и перспектива игнорируются. Зато хорошо передаются динамизм происходящего и ощущение насыщенной жизни.

Живопись, приближающаяся по типу к станковой, представлена чуть ли не единственным экземпляром — портретом японского принца Сётокутайси с сыновьями, нарисованным художником — пэкчийским принцем Ачжа около 597 г. в Японии. Тщательно выписанные фигуры намеренно изображены без учета перспективы и пропорциональности: сыновья несоразмерно низкого роста.

Прикладное искусство эпохи трех государств весьма своеобразно, хотя не о всех его разделах и применительно не ко всем царствам мы имеем достаточно подробные сведения. С учетом вышесказанного следует выделить когурёские орнаментальные кирпичи, лицевая, сторона которых украшена изображением феникса, а длинная торцовая — иероглифами; круглые отогнутые концы черепицы (антефиксы), на которых воспроизведены цветок лотоса, пятиугольник из жимолости', узор веревочного узла, морда демона, изображения волн с арабесками или папоротника и колеса. Интересны золотые ажурные и плоские резные украшения Пэкче, а также фигурные орнаментальные кирпичи и изразцы с рельефным литым рисунком (пейзажа, феникса, чудовища таотэ, гениев — охранителей частей света, лотоса и др.).

Силланцы отличались в обжиге крепкой, почти «каменной» серой посуды разнообразной формы («обжиг Силлы»), но прославились ювелирным и камнерезным искусством. Знаменитые золотые короны представляют собой обруч, на который припаяны спереди три золотые ветви, а сзади — пара таких же оленьих рогов и пара крыльев. На тех и на других висят золотые бутоны цветов, листья, две тесьмы с драгоценными подвесками и пластинами. Повсюду свешиваются бусы из стекла, хрусталя, яшмы и нефрита разных форм, но чаще коммаобразные. При движении корона мелодично звенела. Пояса, собранные из тонких ажурных звеньев, изготовленных из разных металлов, со свешивающимися с них золотыми цепочками, серьги оригинальной формы, металлические поделки с инкрустацией крыльев золотого жучка «пилдэнчук» заслуженно гвошли в сокровищницу древнекорейского искусства [История Ко- греи, 1974, с. 73–79].

Краткий обзор культурной жизни на полуострове позволяет сделать вывод об успешном формировании культуры единого стиля. Такая культура сложилась к середине VII в., и процесс политического объединения Кореи, с одной стороны, облегчался складывающимся культурным единством, а с другой — сам облегчал завершение культурного единообразия. Кристаллизация этого единообразия, несомненно, в сильной степени поощрялась заимствованием иноземных новшеств.

Такие важные культурные достижения, как китайская письменность, буддизм, конфуцианское учение, научная и философская логика, приемы и формы научного исследования, теория и практика эстетики, для всех корейских образований предстали в единообразном виде и уже тем самым послужили нивелирующим началом. Хотя отдельные восприемники неизбежно по-своему преломляли эти достижения, особенно в художественной практике, объединяющее начало тем не менее оказалось сильнее.