Враги целуют жадно - Людмила Сладкова

- А что мне оставалось? – процедил сквозь зубы молодой человек. – Молча наблюдать за тем, как они оскорбляют Ксюху? Из раза в раз? Из года в год? Не будет этого! Она под моей защитой! И если для ее безопасности и спокойствия мне придется прижать к ногтю парочку неугомонных выскочек, я сделаю это не раздумывая! И никто меня не остановит! Ни дядя. Ни… ты!

В ответ прилетело лишь невозмутимое:

- Уверен?

Черта с два! Его отец был сложным человеком. Временами даже циничным и жестоким. Род деятельности обязывал. Нет, физически он его не наказывал и руку на него никогда не поднимал (за исключением тех моментов, когда оба они спускались в подвал их особняка, оборудованный под спортзал, вооружались боксерскими перчатками и… выясняли отношения в честном поединке). Но в выражениях не сдерживался. Знал все его слабые места и всегда бил точечно. В обход защиты. Умел… не повышая голоса, с улыбкой на лице, раздавить любого человека морально. Вот и сейчас, наблюдая на губах родителя знакомую улыбку, Вадим уже знал, что услышит. И знал… что будет больно.

Интуиция его не подвела. Слова отца, произнесенные отстраненно и сухо, хлестанули наотмашь. Ужалили, словно острые иглы, вонзившиеся в кожу:

- М-да. Видела бы тебя сейчас твоя мать. А может и хорошо, что не видит.

Обычная фраза. Почти будничная. Но… Вадим окаменел всем телом, ощущая себя обезоруженным. И растерянным. В какой-то степени так оно и было. Его сердце пропустило удар. Почти зажившие невидимые шрамы вновь брызнули кровью. В ушах громким набатом звенело и грохотало:

«Мама…»

Вадим с укором посмотрел на отца, прекрасно понимая, что тот делает.

Использует запрещенный прием. Играет грязно. На его главной слабости. Намеренно давит на самую… больную мозоль, воскрешая в памяти жуткие картины из прошлого. Вадим стиснул кулаки, бесконечно негодуя в душе.

Он ожидал чего угодно… угроз, упреков, ультиматумов, но… не этого.

Горькая усмешка против воли расцвела на его губах. Грудь тяжело вздымалась и опускалась под напором легких. Воздух казался обжигающим и вязким. Дышать становилось все сложнее. Сохранять спокойствие – тоже.

Перед мысленным взором воскрес образ матери. Странно… Вадим сверлил тяжелым взглядом отца, а видел… маму. Нежную, заботливую, улыбчивую. Временами строгую и помешанную на справедливости. Временами мудрую и понимающую. Светящуюся от счастья и безумно… БЕЗУМНО красивую!

А потом… воспоминания в его голове сменились на менее радужные. Он увидел и другую женщину. Не похожую на себя. Изнуренную. Осунувшуюся. Сломленную болезнью. Поверженную и поглощенную ею. Целиком. Без остатка. Да. Смерть матери стала для него сокрушающим ударом. Ударом, от которого он до конца не оправился… и по сей день. Что-то сломалось в нем тогда. Безвозвратно. Он обезумел от горя. Ожесточился, не смотря на юный возраст. Не удивительно. Мать была для него… всем! Его воздухом. Другом. Опорой. Защитой. Образцом для подражания. Совестью! Вот к этой самой совести, судя по всему, и взывал сейчас отец. Только методы выбрал не самые честные. И данный факт порождал яростный протест в душе Вадима.

Он тяжело вздохнул, едва заметно дернув подбородком:

- Играть моими чувствами к матери… подло!

- Зато действенно, - невозмутимо отозвался отец, пленяя его испепеляющим взглядом. – Представь хоть на секунду, что она почувствовала бы, окажись сейчас здесь... на моем месте? Как отреагировала бы на увиденное?

Вадим замолчал, пытаясь восстановить порушенное самообладание и… не драконить отца лишний раз. Тот все еще пребывал на взводе, пусть и контролировал себя отменно. А тема… являлась болезненной для них обоих.

- Сказать? – холодно бросил родитель, приближаясь к нему вплотную.

- Не утруждайся, - отозвался молодой человек, твердо выдержав его взгляд. – Я знал ее ничуть не хуже тебя. А может и лучше. Ведь всегда был рядом с ней, пока ты пропадал то на учебе, то на работе, то на деловых встречах. Давай уже без прелюдий и спецэффектов твоих. Чего ты от меня хочешь?

- Сущей малости, - прищурился он, словно в душу ему заглядывая. – Веди-ка себя достойно, дружок! По-мужски. Не позорь нашу фамилию. Не вынуждай меня вмешиваться в твои дела и наводить порядок в твоей личной жизни!

- Да, брось, - рассмеялся Вадим, не чувствуя при этом ни капли веселья. – Кто тебе позволит-то? Я давно вырос. Уж как-нибудь сам разберусь.

- Твоя правда, - неожиданно согласился отец. – В твои годы у меня уже была семья и трехлетний ребенок. Нам с твоей матерью пришлось слишком рано повзрослеть, и взвалить на себя груз ответственности за нашу беспечность. Но тут уж ничего не поделаешь – так сложилась наша с ней жизнь, и наши обстоятельства. У тебя все иначе, и слава Богу. Да, ты уже взрослый. В состоянии сам принимать решения. Но ты упускаешь одну важную деталь - я все еще твой отец! И буду им до гробовой доски! А значит, несу нехилую ответственность за тебя, и твое благополучие! Я матери твоей обещал, что не позволю тебе оступиться. И я намерен сдержать… свое обещание. Хочешь ты того, или нет!

- Безмерно рад, безумно благодарен, - усмехнулся Вадим. – Могу спать спокойно! Ты только… поясни, что задумал? Или я должен сам догадаться?

- Не дерзи мне, - улыбаясь, отец похлопал его по плечу. – Мое терпение не безгранично. А крайние воспитательные меры еще никто не отменял!

- О чем ты? – устало выдохнул молодой человек. – Какие еще меры?

- Те самые, - выдал родитель, выдержав паузу, - которые меня очень просили принять в отношении тебя. Я же, по мнению некоторых, сына… черте как воспитал. Вот и обязан теперь вмешаться и разрулить ситуацию.

- Ты о Машке, что ли? – догадался Вадим. – Забей. Нечего там разруливать.

- У меня на этот счет иное мнение.

- Я ведь уже извинился перед этими выскочками! Разве этого недостаточно?

- Твои извинения не приняли.

- Не мои проблемы!

Отец красноречиво молчал, иронично вскинув бровь. Ждал чего-то.

Вадим же вновь вспылил, вспомнив о недавно пережитом унижении:

- Ну, что? Что еще от меня нужно? В ножки им упасть? Ручки расцеловать?

- Достаточно просто оставить девушек в покое! – строго отчеканил родитель.