Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси - Лев Черепнин

Для концепции К. Д. Кавелина показательно также представление о полной противоположности исторического развития России и стран Западной Европы («…ни одной черты сходной, и много противоположных»)[86]. Применительно к периоду политического объединения русских земель это означало отрицание существования на Руси феодальных отношений.

В исторических взглядах К. Д. Кавелина много общего с взглядами другого представителя «государственной школы» Б. Н. Чичерина. Согласно теории Б. Н. Чичерина, человечество проходит в своем развитии три ступени, для которых характерны следующие формы общежития: «союз кровный», «союз гражданский», «союз государственный». Кровный союз основывается «на сознании естественного происхождения». Гражданский союз вырастает «из столкновений и отношений личностей, вращающихся в своей частной сфере»; общественные связи на этой ступени истории возникают из вотчинного права землевладельцев, из свободного договора между людьми или из порабощения одних лиц другими. «Высшей формой общежития», «высшим проявлением народности в общественной сфере», — говорит Б. Н. Чичерин, — является государство. В государстве народность, главный признак которой составляет язык, «собирается в единое тело, получает единое отечество, становится народом», а верховная власть «служит представительницею высшей воли общественной…»[87]. Таким образом, государство, с точки зрения Б. Н. Чичерина, — это орган надклассовый, всесословный, выражающий всенародную волю. Образование государства — показатель уровня народного самосознания. Подобное понимание государства типично для либерально-буржуазной историографии.

Процесс образования централизованного государства на Руси Б. Н. Чичерин рассматривает (на материале духовных и договорных княжеских грамот XIV–XVI вв.) как смену союза гражданского союзом государственным. Применяя к объяснению этого процесса гегелевскую диалектику, он делает вывод, что «внутреннее противоречие одной жизненной формы влечет к установлению новой, высшей формы», из анархии возникает порядок, который все частности сдерживает в своем единстве». Конкретно это выражалось в том, что каждый князь раздробленной Руси стремился усилиться за счет своих соседей, а расширив свои владения, делил их, как вотчинник, между наследниками. Так продолжалось до тех пор, пока князья стали понимать, что сохранить могущество княжества можно, лишь усиливая одного наследника за счет других. Тот из князей, кто получал большую долю наследства, стал покорять других. «Этим путем начали собираться раздробленные массы, и создалось, наконец, единое тело, с единым главою, который, сделавшись единодержавием, мало-помалу снял с себя прежний тип вотчинника и стал сознавать себя государем»[88].

Несмотря на идеалистический характер и ярко выраженную классовую сущность концепций К. Д. Кавелина и Б. Н. Чичерина, проявляющуюся в апологии буржуазного государства; несмотря на догматизм мышления названных авторов, в силу которого они переносили в прошлое понятия современного им общества, переживавшего кризис крепостнического строя; несмотря на антиисторичность подхода к государству, которое по существу отождествлялось с понятием централизованной политической системы, эти концепции в известной мере отражают поступательное развитие буржуазной историографии. Особенно важна была попытка связать возникновение единого государства на Руси с исторически обусловленной сменой общественно-политических форм, их борьбой между собой. И хотя эта смена трактовалась как результат претворения в жизнь абстрактных понятий, а в реальной действительности авторы обращали главное внимание на политический строй (и еще уже — на междукняжеские отношения) и правовые нормы, тем не менее это был новый подход к вопросу по сравнению с дворянской историографией. Но в то же время необходимо иметь в виду, что концепции образования Русского централизованного государства, разработанные Кавелиным и Чичериным, отражают общие политические взгляды русских либералов — противников революции. В этом реакционный смысл их концепций. Недаром В. И. Ленин видел в Кавелине одного «из отвратительнейших типов либерального хамства…»[89].

Наибольшими достижениями русская буржуазная историография того времени обязана С. М. Соловьеву (идейно близкому к представителям «государственной школы»). С. М. Соловьев в результате многолетнего упорного труда в архивах собрал громадный, ранее в значительной своей части неизвестный исследователям материал, а на основе его обработки попытался дать целостную схему русского исторического процесса.

Уже в своей первой диссертации «Об отношениях Новгорода к великим князьям» С. М. Соловьев выступил с концепцией, согласной которой политическое развитие Руси до конца XV в. представляло собой постепенную смену порядков, определявшихся родственными междукняжескими взаимоотношениями, порядками государственными, основанными на началах подданства народа княжеской власти. Первоначально русские князья, пишет С. М. Соловьев, «смотрели на себя как на членов одного семейства и на области Русские — как на нераздельную собственность этого семейства, причем старшие владели областями лучшими». Для собирания русских земель в одно целое и для приобретения государственного единства необходимо было ослабление родственных связей среди князей, «отчуждение родов и линий княжеских друг от друга». Это могло произойти только тогда, «когда понятия собственности, наследственности владения начали господствовать над понятиями семейными, когда родовые отношения князей между собою заменились отношениями их как правителей к своим подданным, когда земля, область, город привязали к себе князя тесными узами собственности, сделали его оседлым»[90].

«Оседлость» князей, по С. М. Соловьеву, началась в Северо-Восточной, Владимиро-Суздальской Руси. Там зародились и новые государственные порядки. Для их утверждения Северо-Восточной Руси надо было «освободиться на время от России Южной, где старый быт господствовал и откуда являлись на север непобедимые князья с угрозою задавить новорожденное государство». Этому «освобождению» помогло татаро-монгольское нашествие. «Старая» (т. е. Киевская) Русь, «испепеленная татарами, поддалась князьям литовским и потеряла свой прежний быт»[91]. А во Владимиро-Суздальской Руси со времени Андрея Боголюбского началась борьба «между старым порядком вещей и новым»[92]. Она проявилась в соперничестве «старых» городов (где существовало «вечевое народовластие», а княжеская власть была слаба, ибо из-за господства родовых отношений князья беспрерывно сменялись) и городов «новых», где укреплялись постоянные княжеские линии. Окончательное торжество «нового порядка вещей над старым обозначилось борьбою Новгорода с Москвою» и торжеством последней в конце XV в.[93]

Многое в схеме С. М. Соловьева восходит к старой дворянской историографии (например, мысль об изменении направления исторического развития в связи с перемещением политических центров Руси). Идеи, которые внесены в эту схему С. М. Соловьевым как представителем буржуазной историографии (например, идея борьбы государственных и родовых начал), в их конкретном применении часто неправильно отражают историческую действительность (например, утверждение, что в Киевской Руси князья не были «оседлыми»). В соответствии с общими теоретическими представлениями, характерными для буржуазной «государственной школы» историографии, С. М. Соловьев неправильно мыслит государство как организацию, объединяющую весь народ на общих для него началах, и понятие государства ограничивает формальными признаками государства централизованного. Наконец, междукняжеские отношения для С. М. Соловьева — это не обычная тема исторического исследования. Это — одно из главных проявлений общественной жизни, своего рода ключ к пониманию исторического процесса, ибо С. М. Соловьев не видит подлинных его творцов — трудовых народных масс.

И при всем том даже в этой ранней монографии С. М. Соловьева давалось новое понимание проблемы образования Русского централизованного государства. Его возникновение выводилось из длительной борьбы старых общественных отношений с новыми, в конкретных формах сведенной к соперничеству «старых» (вечевых) и «новых» (княжеских) городов. Плодотворной была мысль об «узах собственности», связывавших князей с землей, хотя эта связь понималась упрощенно, идеалистически, как переход к «оседлости» княжеских линий, в связи с тем, что получило преобладание понятие о наследственности княжеских владений.

Концепция С. М. Соловьева нашла дальнейшее развитие в его второй диссертации: «История отношений между князьями Рюрикова дома». Автор утверждает здесь, как и в книге «Об отношениях Новгорода к великим князьям», что «новый» политический порядок, устанавливавшийся в Северо-Восточной Руси, в отличие от Руси Киевской был основан на понятии о собственности, вследствие чего «все северные князья были собственниками». Отсюда тот «хозяйственный характер, господствующая мысль о приобретении и сбережении, избежание решительных мер, которые отличают большинство северных князей, и преимущественно князей московских, от Даниила до Иоанна III, последнего князя — хозяина и первого государя»[94].