И снова через фронт… - Иван Василевич

Доктор Юрий Никитич переходил от одной повозки к другой. Остановился около Горчакова, осмотрел окровавленное плечо.

— Так… Кость вроде не задета. — И после некоторой паузы спросил — Ты, случайно, не в сорочке родился? Один вершок в сторону, и… А у меня в этом бою сестру убило…

В Никоновичах догорали немецкие казармы. Рвались боеприпасы. Над деревней висела серая дымная туча.

Пешая колонна обгоняла санитарные повозки. У бойцов — воспаленные глаза, серые лица. Ни один не проходил мимо, не наградив раненых каким-нибудь знаком внимания и участия. А мимо первой повозки проходили, не задерживаясь, с тяжелым вздохом. На ней везли павших в бою.

За Хачинским лесом загоралась заря.

В штабе фронта вскоре получили радиограмму: «В ночь с 28 на 29 августа сводный отряд разведчиков и партизан совершил налет на гарнизон немецко-фашистских войск в селе Никоновичи. Потери противника только убитыми — 59 человек…»

Сентябрьским вечером старший группы Василий Боков вышел из своей палатки. Было прохладно. Лес показался ему угрюмым. Под ногами шуршала палая желтая листва. Осенней сыростью, терпким запахом увядших трав веяло из глубины леса. От Ухлясти тянуло холодком. Три Николая — Барашков, Сазонов и Шорин, Терентьев и несколько минеров-партизан отправились минировать шоссе. Алла Бурова только что вернулась из разведки и ушла отдыхать. Из санитарной палатки вышел, поддерживая левую руку, Горчаков.

Вчера долго не мог заснуть. Проснулся рано. Потянулся. Мимо него пробежал партизан и крикнул:

— Немцы!

Серые тучи низко плыли над лесом. Овидий прислушался. Откуда-то с запада доносились еле уловимые частые выстрелы. Лагерь подняли по тревоге.

— Каратели валом валят в лес! — сдерживая волнение, сказал вошедший в «лазарет» Юрий Никитич.

— Что ж, и мы, калеки, тоже будем драться. — Стараясь казаться невозмутимым, быстро одеваясь, произнес Горчаков.

Как говорится, фашист боек, да партизан стоек.

Разведчики и партизаны в полной боевой готовности. На сосредоточенных лицах — спокойствие. Такова жизнь партизан во вражеском тылу. Каждую минуту жди схватки с карателями.

— Всем раненым на перевязку! — распорядился Юрий Никитич. — Живо. Возможно, придется уходить.

В лагерь влетел на взмыленном чалом коне Щелкунов. Бойцы со всех сторон поспешили к нему.

— Противник уже в Добуже, под самым лесом! — прокричал Владимир. — Был бой в Трилесино. Пулеметчики не давали фашистам подойти со стороны Красницы. Покосили здорово. Но их там тьма-тьмущая! У партизан потери невелики. Отходим. Гитлеровцы вошли в Смолицу. Прут на автомашинах из Могилева, из Быхова тоже… Окружают Хачинский лес!

Над лагерем появился немецкий разведывательный самолет.

А там, где шел бой, два противотанковых орудия партизан прямой наводкой били по скоплению грузовых автомашин с пехотой противника в районе деревни Смолицы. Двенадцать грузовиков уже горели…

Барашков, Шорин, Сазонов, Терентьев успели уже вернуться в лагерь и с партизанами закладывали взрывчатку на подступах к базе, на Хачинском шляхе.

К бою готовились все, кроме раненых, но и им были розданы автоматы, гранаты.

— Грудиновка и Бавки горят!

— Фашисты в Смолице!

Густой слитный гул стрельбы неотвратимо приближался к лагерю. Появились первые раненые. Юрий Никитич и Люда немедленно оказывали им помощь.

— Эсэсовцы прут! — рассказывал вернувшийся из разведки легкораненый партизан. — Лезут тремя рядами, как очумелые. Шляхом танки на нас двинули. Барашков один танк подорвал. Молодчина! Ребята из минометов отбиваются, как могут. Дотемна бы продержаться… Ну, я пошел. — И боец с перевязанной рукой побежал в ту сторону, где шел бой.

Около семи часов вечера под прикрытием танков штурмовые группы фашистов достигли Ухлясти. Партизаны отошли от Горбатого моста к лагерю, на другой берег реки. Минеры взорвали мост.

Справа и слева гремела стрельба. Эхо гулко разносилось по лесу. Казалось, партизанский лагерь был охвачен огненным кольцом гитлеровцев, вырваться из которого невозможно. Открытый бой со значительно превосходящими силами врага партизанам принимать было бессмысленно.

— Приготовиться к эвакуации лагеря! — раздалась команда.

Без суеты, деловито отдают распоряжения Василий Боков, Николай Барашков. Быстро укладывает вещевой мешок Алла Бурова… В эти минуты сурового экзамена партизаны не дрогнули. Сказалась трехмесячная боевая закалка в Хачинском лесу.

Все теснее сжимается огненное кольцо. Вот разорвавшаяся мина вскинула в лагере куст дыма и огня. Проплыл едкий запах сгоревшего тротила. Немецкие снаряды и мины, сотрясая воздух, гулко разрывались на топком берегу Ухлясти. От падающих в небольшую тихую речонку осколков еще недавно зеркальная поверхность зарябилась, вскипела.

Вечером под покровом темноты несколько партизанских групп двинулось сводной колонной в путь. Зыбкий свет луны, проникавший сквозь листву деревьев, ложился на тревожные лица бойцов. Навечно остались в Хачинском лесу погребенные разведчица Надя Кожевникова и несколько партизан…

Прорвав внешнее кольцо окружения, отряды хачинских партизан и разведчики вышли из блокированного района. В ту же ночь они двинулись в направлении Гиженского леса. Шли на запад без привалов через гнилые болота. Пришлось оставить все обозы, затопить тяжелое оружие в болоте, уничтожить почти все запасы продовольствия. Но боеприпасы уложили в вещевые мешки. Теперь патроны дороже хлеба.

За болотами полыхали подожженные фашистами под-лесные деревни. Впереди — таинственная, тревожная неизвестность. Под сапогами чавкала болотная тина. За ноги цеплялась осока. Колючие упругие ветки ивняка с размаху били в лицо, вода заливалась за голенища сапог.

— Ничего, товарищи! Мужайтесь! — подбадривал раненых Мурашов. Мы на верном пути. В этот болотный ад фашисты не сунутся!

К рассвету партизаны вышли к пойме реки Прони. Мелкой дробью барабанил дождь. Люди долго и жадно хватали с ладоней пересохшими губами речную воду, наполняли ею пустые фляги.

На плоскодонке, найденной в кустах у берега, переправили через Проню раненых, женщин и не умеющих плавать бойцов. Остальные перебрались на другой берег вплавь.

А вот и сизая стена незнакомого леса, от которого веет угрюмой неизвестностью. К вечеру дождь поутих. За растрепанными верхушками деревьев немного прояснилось небо. Разведка донесла, что в деревнях близ леса появился враг. Каратели продолжали преследовать хачинских партизан. Надо было уходить и отсюда.

В ночь на 9 сентября бойцы форсировали реку Сож. Позади осталась река вдвое шире Прони.

Пасмурным ранним утром сводный отряд разведчиков и партизан остановился в чахлой, изрезанной проторенными дорогами рощице в районе деревни Старинка Краснопольского района. Запылали костры.

— Алла! — окликнул Бурову Василий Боков. — Иди сюда и веди девчат. Ребята для вас развели хороший костер. Располагайтесь, грейтесь. Постарайтесь подсушить одежду.

Вдруг совсем недалеко раздались выстрелы.

— Фашисты прочесывают лес! — громко прокричал Щелкунов, подбежав к костру, вокруг которого сидели бойцы.

За опушкой послышался шум автомобильных двигателей. Разведчики и партизаны вступили в бой с карателями. Но силы были неравными. После часового сражения фашистам удалось расчленить отряд. Десантники и партизаны пытались найти укрытие в гуще леса. Небольшими группами и поодиночке пробивались они сквозь огненный заслон.

Через некоторое время встретились Боков, Бурова, Щелкунов, Шорин, Терентьев, Студенов и значительная часть партизан, вырвавшихся из блокадного кольца.

Сводный отряд собрался почти в полном составе. Не удалось разыскать около двадцати пяти партизан и среди них Барашкова, Горчакова, Сазонова. Колонна тронулась в путь, в сторону Клетнянского леса. Ждать больше было нельзя.

Путь предстоял долгий и изнурительный. Однажды глубокой ночью колонна вышла на опушку леса. Метрах в двухстах виднелась железная дорога.

— Тише! Всем укрыться здесь. Быть готовым к быстрому переходу через «железку»! — послышалась негромкая команда.

Боков, Щелкунов и Шорин внимательно наблюдали за железнодорожным полотном. Вокруг было все спокойно. Минут через двадцать показался парный патруль и исчез за поворотом. Значит, минимум полчаса есть в распоряжении партизан: патрульные обходят дорогу с получасовым интервалом.

— Подтянуться! Подготовиться! Вперед!

Отряд бесшумно приблизился к насыпи.

Алле Буровой, у которой после простуды три дня держалась температура более тридцати восьми градусов, насыпь показалась неимоверно высокой. Она, обессилевшая от болезни, попыталась взобраться на полотно и не смогла. Мужчины подхватили ее под руки, но у Аллы под ногами осыпался песок. Кто-то из ребят, не теряя времени, — дорога каждая секунда — подбежал к Алле и, положив на насыпь кисти рук, ладонями вверх, сказал: