Казанский Каин - Евгений Евгеньевич Сухов

– Так, может, это только отмазка такая, – вполне резонно заметил капитан Рожнов. – Для всех он якобы запивает, а сам в это время идет на дело. Может же такое быть?

Определенные основания для такого рассуждения существовали. Виталий Викторович подумал и пожал плечами:

– Ладно. Разберемся…

Часть 2

Мы сделаем из вас разведчиков

Глава 5

Как начинал Геннадий Филоненко

Гена очень хорошо играл на скрипке. Заслушаешься. Мог бы стать вторым Полякиным[3]. Или, что еще лучше, первым Геннадием Андреевичем Филоненко – так его звали. Ездил бы по гастролям, собирал букеты цветов от поклонников и аплодисменты от слушателей и ценителей скрипичных концертов. Возможно, его бы знали и ценили не только в Советском Союзе, но и в Европе, и во всем мире, как некогда Антонио Баззини или Фрица Крейслера. Однако судьба распорядилась иначе…

Гена Филоненко родился в 1920 году, ознаменовавшемся многими значимыми событиями: был расстрелян без суда и следствия Верховный правитель России адмирал Колчак и благополучно съехал за границу начальник Русского Севера генерал-лейтенант Миллер; наркоматы здравоохранения и юстиции издали постановление «Об искусственном прерывании беременности», то есть официально разрешили в стране аборты, присоединившись тем самым к «цивилизованным» странам Европы; в этом же самом году был заключен Тартуский мирный договор между РСФСР и Эстонией; в Александрополе Турция и Армения (правительство партии «Дашнакцутюн») подписали Александропольский договор, завершивший турецко-армянскую войну.

Папа Гены, Андрей Семенович Филоненко, происходил из известной купеческой семьи и до Октябрьской революции был гласнымОдесской городской думы.

Когда в январе 1920 года была провозглашена Одесская советская республика и начались репрессии против представителей дворянства, купечества и священнослужителей, Андрея Семеновича арестовали. Его, как и многих взятых большевиками под стражу «бывших», поместили в плавучую тюрьму, устроенную на военном корабле «Ростислав», что стоял на одесском рейде. Гласные в городских думах реальной власти не имели, крупными чиновниками не считались, потому Андрея Семеновича Филоненко после двухмесячного содержания в плавучей тюрьме отпустили – такое тоже случалось.

Вернулся он домой молчаливым, со сломанными пальцами на руках (верно, истязали, пытаясь чего-то от него добиться) и похудевшим на восемнадцать килограммов. В период австро-венгерской оккупации Одессы Андрей Семенович по большей части сиживал дома и старался не высовываться, в отличие от прочих бывших гласных городской думы, во всеуслышание заявлявших о себе и решивших, что советская власть свергнута навсегда.

В феврале 1920 года Красная Армия освободила Одессу от белогвардейцев. Андрей Семенович Филоненко в этом знаменательном году народил сына, назвав его Геннадием, что означает с древнегреческого «благородный» (словно в противовес смутным временам), и устроился служащим в экономический отдел Одесского судоремонтного завода. Вместе с другими заводчанами Андрей Семенович восстанавливал затопленные и брошенные в зловещие годы Гражданской войны корабли, давая им вторую жизнь и новые названия. В 1927 году, когда Геннадий пошел в школу, Андрей Семенович получил должность старшего экономиста. Должность, повлекшую за собой немало бонусов, в том числе значительное увеличение оклада, что для семьи (а в большей степени для юного Гены) с одним-единственным трудящимся явилось большим подспорьем…

В сыне Андрей Филоненко не чаял души, а потому покупал ему всевозможные игрушки, в том числе и заводные французского и немецкого производства. Особенно Гене нравились заводные автомобили. Их у него было около десятка – в них он мог играть часами, устраивая гонки, аварии и прочие дорожно-транспортные происшествия. У него одного из первых в городе появился отечественный детский велосипед ленинградского производства, чем Гена невероятно гордился. Когда дворовые пацаны просили у него дать прокатиться – он охотно соглашался, чувствуя себя при этом столь же счастливым, как и разъезжающие на велосипеде подростки. И еще он очень любил отца, к которому был сильно привязан.

Арест отца (к тому времени главного экономиста судоремонтного завода), случившийся в декабре 1937 года, когда Гена был уже студентом восстановленного не так давно Одесского государственного университета, обрушил в бездонную пропасть все его жизненные устои. Следственные органы начали было подбираться к матери Геннадия, даже дважды вызывали ее на допрос. Но вот посадить не успели: Ежова на посту наркома внутренних дел сменил Лаврентий Берия, и в одесском НКВД стали заводить дела уже на чекистов, служивших при Ежове.

В вуз Геннадий более не вернулся, скрипка тоже была отложена в сторону, на потом… А затем и напрочь забыта, ибо теперь было не до музыки. Последующие три года он работал грузчиком в гастрономическом магазине, разнорабочим на фабрике игрушек, учеником такелажника на джутовой фабрике… Вечерами и в выходные дни он был предоставлен самому себе. Еще оставалась некоторая надежда, что отец вернется, но вскоре из Интинского исправительно-трудового лагеря пришло скупое сообщение о его безвременной кончине.

Всю ночь он не спал, размышлял, без конца перечитывая полученное из лагеря письмецо. Следовало что-то делать. А когда решение пришло, крепко уснул.

Первой его акцией был подрыв памятника Ленину в самом начале улицы Петренко. Филоненко раздобыл старую динамитную шашку, кусок бикфордова шнура, аккуратно присоединил его к торцу шашки и, выбрав ночь потемнее, «пошел на дело».

Владимир Ильич в полувоенном френче с отложным воротником (как на некоторых фотографиях в его последние годы жизни) сидел на небольшой скамейке, подогнув правую ногу и выставив вперед левую, и держал на коленях большую раскрытую книгу. По правую руку от него сидел мальчик лет восьми-девяти и внимательно смотрел в книгу. По левую – стояла девочка лет шести, в короткой юбочке и не спускала взора с Владимира Ильича.

Гена огляделся, подошел к скульптурной композиции и сунул шашку в пространство между скамейкой и отставленной левой ногой Ильича. Потом запалил бикфордов шнур, отошел шагов на двадцать и замер.

Взрыв был не таким уж и громким, как ожидалось. Убедившись, что динамитная шашка сработала, Геннадий скорым шагом прошел вниз по улице и свернул в сквер 9 Января – попробуй-ка отыщи его в темноте среди кустов и деревьев… Позже он осознавал, что это была не акция, а скорее мальчишеская выходка. К тому же взрыв не нанес существенного вреда – у Ильича отвалилась лишь часть левой ноги, обнажив кусок ребристой ржавой арматурины. Шашка и правда была старой – за прошедшие годы потеряла свой первоначальный инициирующий импульс, способствующий последующему мощному взрыву. Однако некоторое удовлетворение от проведенной «акции» Геннадием было все же получено.

Следующим «актом мести» было нападение на участкового уполномоченного старшину Бережного, принимавшего участие в задержании отца. Подкараулив Бережного, возвращавшегося со службы домой,