«Ближние люди» первых Романовых - Вячеслав Николаевич Козляков

представлять опасность. Поэтому Боярская дума решила справиться с «калужским Вором» с помощью польско-литовских сил, впущенных «на время» в столицу перед решающими боями. В итоге такой поход не состоялся из-за гибели самозванца в Калуге в декабре 1610 года. Временное же решение о призвании иноземцев, спасавшее Боярскую думу, оказалось, как и предупреждал патриарх Гермоген, губительным для всего Русского государства. Но выяснилось это не сразу, а постепенно, в течение нескольких месяцев в конце 1610 — начала 1611 года.

И снова приходится вспомнить общую судьбу Романовых и князей Черкасских. Они по-прежнему держались вместе и находились в Москве после отправки митрополита Филарета на переговоры под Смоленск в сентябре 1610 года. Когда выяснилось, что король Сигизмунд III стремится сам стать московским царем, Боярская дума в Москве потеряла свои позиции главного центра власти в государстве. Более того, все дела она вынужденно передала в управление «московскому старосте» и главе иноземного гарнизона Александру Госевскому. Семьи знати, включая князя Ивана Борисовича Черкасского и Романовых — Ивана Никитича, старицу Марфу и Михаила Романова, становились заложниками договоренностей под Смоленском. Их нахождение в столице могло использоваться как инструмент давления на митрополита Филарета. Тем более что польско-литовские власти видели в руководителях московского посольства глав определенных «партий» при московском дворе, подозревая их (прежде всего боярина князя Василия Васильевича Голицына) в рассылке призывов к сопротивлению королю Сигизмунду III. Московские же послы так и не сделали требуемых уступок, отказываясь обсуждать любые новшества в гетманском договоре без одобрения «всей земли» или совета с боярами, остававшимися в Москве.

Пока шли переговоры под Смоленском, Дума стремительно теряла власть и всё больше подчинялась «московскому старосте» Александру Госевскому, согласовывавшему свои действия с королем Сигизмундом III. Самые большие перемены произошли после смерти Лжедмитрия II в Калуге в декабре 1610 года. Исчезли основания, по которым в Москве, ради похода на Калугу, оказался иноземный гарнизон. В Рязанской земле началось движение по созданию Первого ополчения во главе с Прокофием Ляпуновым, куда вошли как прежние сторонники царя Василия Шуйского из Нижнего Новгорода, так и бояре Лжедмитрия II. Князь Иван Борисович Черкасский, исполняя решения Боярской думы в Москве, зимой 1611 года принял участие в походе рати боярина князя Ивана Семеновича Куракина на Владимир. Целью отправки войска князя Куракина вместе со вспомогательным польско-литовским отрядом должно было стать наказание противников короля Сигизмунда III.

Поход, призванный затормозить начавшееся объединение земских сил, закончился бесславно. 11 февраля 1611 года московское войско было побито под Владимиром отрядами казачьего атамана Андрея Просовецкого, ставшего затем заметным деятелем Первого земского ополчения. По расспросным речам одного из владимирских служилых людей, «и князя Ивана Борисовича Черкаскаго взяли в Володимер жива», — в то время как глава рати боярин князь Куракин «побежал московскою дорогою»[45]. Сколько времени длился плен стольника князя Ивана Борисовича Черкасского, неизвестно, но его могли отпустить обратно в столицу после того, как 28 февраля 1611 года умерла его мать княгиня Марфа Никитична Черкасская[46].

Среди людей, собиравшихся в ополчение, еще сохранялась иллюзия возможного избрания на престол королевича Владислава. Противостояние с польско-литовскими войсками и их русскими сторонниками в столице не сразу достигло крайней степени ожесточения. Однако всё изменилось при подавлении восстания в Москве 19 марта 1611 года. Пожар этого дня, уничтоживший значительную часть города, стал «точкой невозврата» в начинавшейся освободительной войне земских ополчений против иноземных врагов. Рода аристократической знати во времена противостояния земских сил и польско-литовского гарнизона в Москве в 1611–1612 годах разделились. Князь Иван Борисович Черкасский, Романовы и многие бояре находились во время осады столицы земскими ополчениями на московских дворах. А, например, представитель старшей ветви князей Черкасских — князь Дмитрий Мамстрюкович Черкасский (племянник царицы Марии Темрюковны), ранее служивший Лжедмитрию II, стал одним из воевод земской рати.

Полуторагодовая осада укреплений Китай-города и Кремля земскими ополчениями, как известно, завершилась в конце октября 1612 года. Бояре и члены их семей провели всё время осады за кремлевскими стенами, и у них были основания всерьез опасаться за свои жизни. Разгоряченные недавними боями казаки готовы были расправиться с боярами, и только благодаря воеводе объединенного земского ополчения князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому дело не дошло до убийства и грабежа представителей аристократической знати. По свидетельству «Нового летописца», именно князь Пожарский не дал казакам «грабить боярынь», и сдача Москвы прошла для членов семей московской Боярской думы и других членов двора, включая стольника князя Ивана Борисовича Черкасского, относительно спокойно[47]. После этого инокиня Марфа и стольник Михаил Романов уехали из Москвы в свои костромские вотчины. Князь Иван Борисович Черкасский, напротив, оставался в столице и принял участие в избирательном Земском соборе 1613 года.

Претендент на престол

С течением времени восприятие исторических событий меняется. Из сегодняшнего дня может показаться, что кроме Михаила Романова не было и не могло быть других претендентов на царский трон. Любые упоминания о каких-либо соперниках царя Михаила Федоровича или о влиянии на выборы царя толпы, казаков цензурировались и изымались из исторических трудов. Даже слабые попытки обсуждения вопроса о присяге или «ограничительной записи» первого Романова с трудом находили понимание при господстве сформировавшейся за века монархической картины российского мира. Так было во времена «юбилейной историографии» к 300-летию Дома Романовых в 1913 году, а потом, в XX веке, все эти темы стали совершенно неактуальными. Про выборы царей забыли, а лучше сказать, не вспоминали, опасаясь обвинений в монархизме, а может быть даже и ненужных аллюзий.

Возвращение к профессиональному обсуждению этих вопросов датируется очень точно временем публикации историками Борисом Николаевичем Морозовым и Александром Лазаревичем Станиславским неизвестной «Повести о земском соборе 1613 года» в журнале «Вопросы истории» в 1985 году. Переоценить значение этой находки трудно: она впервые объяснила недомолвки и «проговорки» источников и дала полное представление о предвыборных страстях начала XVII века. Оказывается, во время выборов царя выдвигались разные претенденты, имели место агитация (с элементами подкупа избирателей), дебаты участников избирательного собора и давление улицы ради избрания нужного претендента. Имя Михаила Романова оказалось всего лишь одним из тех, что звучали при обсуждении на соборе. А полный перечень претендентов состоял не менее чем из семи имен, включая князя Ивана Борисовича Черкасского.

Упоминание имени стольника князя Черкасского говорит о стремлении участников собора опереться на «легитимность», связанную с родством