Загадочная хозяйка Ноттингема - Инна Дворцова

своей постельной грелкой и шанса чего-то достичь в этом мире уже не будет.

— Тихо малышка, тебе понравится, — прошептал он мне на ушко хриплым от желания голосом, удерживая меня.

А, вот это мне совсем не понравилось. Легче остановить летящий на полной скорости локомотив, чем возбуждённого мужчину.

— А дальше что? — как можно равнодушнее спросила я, очень постаравшись скрыть желание в голосе. Я сделала ещё одну попытку застегнуть куртку, но и она потерпела фиаско.

Но его было не остановить. Он дорвался до женщины и собирался воспользоваться моментом. Настойчивые губы воспламеняли меня, наглые руки были везде, заставляя меня неистово желать продолжения. Я закусила губу до крови, чтобы не застонать.

Собрав остатки воли в кулак, я ударила его сапогом по ноге. Целилась в кость, чтобы боль отрезвила его. Но промазала. Он моей попытки даже не заметил.

Я снова пытаюсь его оттолкнуть. Как бы не так! Легче скалу сдвинуть с места, чем эту стальную гору мышц.

Он неправильно понимает мои попытки освободиться, посчитав, что отвечаю на его ласки.

— Остановись! — жёстко сказала я, призвав на помощь благоразумие. Закричать в полный голос не решилась. Мне не улыбается, чтобы банда вольных стрелков увидела меня обнажённой. Тогда беды не миновать. Да я понятия не имела, кто ещё шастает по Шервудскому лесу и может услышать мой крик.

Как бы горько это ни звучало, но в данном случае один мужчина предпочтительнее. Справиться с ним проще.

— Зачем? — хриплым голосом спросил он, но всё же остановился. — Тебе же нравится, малышка, я же вижу.

Словно подтверждая его слова, внизу живота растеклась приятная истома.

Нравится, но я не собиралась в этом признаваться и становиться лёгкой добычей даже для своего кумира.

— Отпусти меня, — умоляла его я. — Я уйду, и мы больше никогда не увидимся.

— Я тебя никуда не отпущу, — наконец-то услышал он меня и сам запахнул курту на груди. — Как тебя зовут? Я имею в виду настоящее имя.

— Эмма, — промямлила я. — Эмма Локвуд из Кента.

— Эмма, — повторяет он моё имя, пробуя на вкус каждую буковку. — Красивое имя, тебе подходит.

— Робин, просто отпусти меня, и я уйду, — попросила его я ещё раз.

— Никуда ты не пойдёшь, сейчас оденешься, и мы возвращаемся в лагерь. Спать будешь со мной, — категорично заявил Робин и сильнее прижал меня к себе.

— Нет, — в это слово я вложила всю свою решительность.

— Что за неприличное слово «нет»? Я не знаю такого, — улыбнулся сердцеедской улыбкой Робин и я понимаю, что он меня действительно не отпустит.

— Я знаю ещё много неприличных слов «нельзя», «убери руки», «я не буду с тобой спать», — разозлилась на него я. Хотя надо больше злиться на себя. Чем на Робина. Он привык, что женщины ему на шею вешаются.

— Женщине нельзя так выражаться. Тебе просто следует сказать: «Робин, я согласна стать твоей девочкой», — он поцеловал меня пониже ушка, а у меня ослабели ноги. Нашёл слабое звено в моей обороне.

— Робин, ты склоняешь меня нарушить заповеди нашей матери-церкви, — пытаюсь я зайти с другой стороны. Всё-таки он католик, а для них важно соблюдение заповедей.

— Ты пришла в банду к отъявленным головорезам без чести и совести, — засмеялся Робин. — Матерь-церковь давно уже прокляла нас.

Да, сложно взывать к доводам разума, когда мужчина думает тем, что южнее. Как женщина, прожившая свою жизнь в довольно свободном обществе, я могла бы и согласиться с доводами Робина. Не, ну а что такого-то? Во всяком случае мне они показались достаточно убедительными.

Мне, слава богу, шестьдесят восемь, пусть здесь я и выгляжу на двадцать лет. Только вот нужно считаться с эпохой. Отдайся я сейчас Робину, то уважения мне не видать, я стану доступной женщиной.

— Меня ещё не прокляла. Не губи мою доверчивую душу, — со слезами на глазах попросила я. — Мы делили с тобой хлеб, ели из одного котелка. Ты принял меня в братство, признав равной вам.

— Послушай, Эмма, — с таким началом ничего хорошего он не скажет. — Ты пришла в братство вольных стрелков. Попыталась обмануть меня.

— Что значит попыталась? Ты знал, что я женщина? — поражённо перебила его я.

— Конечно, знал. Ты на себя посмотри. Небольшого роста, едва мне до плеча достаёшь. Нежная белая кожа лица, зелёные глазищи с длинными ресницами, маленькие аккуратные ушки, которые так и хочется потрогать. Выбивающаяся из-под капюшона рыжая прядь волос, — с удовольствием перечислял он мои достоинства.

Романтично-то, как описал меня. Я невольно посмотрела на своё отражение в ручье. Да, такая и есть. Красивая и желанная.

— Зачем же ты предложил турнир, чтобы оставить меня? — любопытничаю я.

— Я думал, что ты проиграешь и вынуждена будешь уйти. Я даже пытался разбудить твоё милосердие и предоставил выбор либо ты, либо брат Тук.

— Я же не знала, что ты такой проницательный, — пробурчала я себе под нос.

— Тут не в проницательности дело, — услышал он моё бурчание. — Ручки у тебя белые и нежные, а глаза, которые смотрели на меня с такой мольбой. Ну как я мог отказать? И не прогадал, ты ещё и готовишь отменно.

— Я ещё много чего могу. Во мне масса скрытых достоинств, — проговорила я. Но поняла, что это звучит двусмысленно, и добавила:

— Робин, я не доступная девка. Я невинна и не ещё не попрощалась с мыслью о замужестве.

— Зачем же ты тогда пришла ко мне? — наконец-то удивился Робин.

— Ты мой кумир, — хотела добавить с детства, но вовремя остановилась. — Хотела взглянуть на тебя.

— А я предлагаю не только взглянуть, — опять возвращается к теме совместного проживания Робин. В глазах его светилось лукавство. Он дразнил меня.

— Ты опять за своё, — я даже топнула с досады.

— А может быть, ты пришла к Маленькому Джону? — разозлился Робин на мой отказ и сжал до боли мои плечи. — Я видел, как вы уединялись, шептались. Он же тебя сюда привёл.

Матерь Божья, меня ревнует сам Робин Гуд! Могла ли я, сидя в своей хрущёвке в Москве, даже подумать о таком?

Баллада одиннадцатая о том, как меня