Ребекка с фермы Солнечный Ручей - Кейт УИГГИН

Когда первое платье из  коричневого  полотна  было  закончено,  девочка  воспользовалась тем, что показалось ей удобным моментом,  и  попросила  тетю  Миранду позволить ей сшить следующее платье из ткани другого цвета.

- Я купила  большой  отрез  коричневого  полотна,  -  сказала  Миранда  лаконично. - Этого хватит еще на два платья и останется на то,  чтобы  потом  сделать новые рукава, поставить заплаты и надставить подол. Это будет  очень  экономно.

- Я знаю. Но мистер Уотсон  говорит,  что  согласен  взять  оставшуюся  ткань и продать нам розовое и голубое полотно за ту же цену.

- Ты спрашивала его об этом?

- Да, мэм.

- Ты не имела права вмешиваться не в свое дело.

- Я  была  в  его  магазине,  когда   помогала   Эмме-Джейн   выбирать  переднички. Я думала, что для вас не имеет значения, какого цвета  платья  я  буду носить. Розовое пачкается  ничуть  не  быстрее  коричневого,  и  мистер  Уотсон говорит, что ткань можно кипятить: она не полиняет.

- Мистер Уотсон, полагаю, большой специалист в вопросах стирки. Сама я  против того, чтобы дети наряжались в модные цвета,  но  хочу  выяснить,  что  думает об этом твоя тетя Джейн.

- Я думаю, что совсем не  плохо  позволить  Ребекке  сшить  себе  одно  розовое и одно голубое платье, - сказала Джейн. -  Для  ребенка  утомительно  шить из ткани одного и того же цвета.  Вполне  естественно,  что  она  хочет  что-нибудь новое. Кроме того, она будет  выглядеть  как  приютский  ребенок,  если мы неизменно будем одевать ее в коричневое платье с белым передником. К  тому же этот цвет ей не идет!

- "Красив тот, кто красив душой", - говорю я.  Попасть  в  беду  из-за  своей красоты Ребекке не  грозит,  это  точно.  Хоть  она  и  задирает  нос,  хвастаться совсем нечем. И ни к чему забивать ей голову нарядами.

- Она дитя, и ей нравятся яркие цвета - вот и  всё.  Я  хорошо  помню,  какие чувства были у меня в ее возрасте.

- Большой дурой ты была в ее возрасте, Джейн.

- Да, была, и слава Богу! Хотела бы я знать,  как  взять  с  собой  из  детства хоть немного моей "глупости", как это удается некоторым людям, чтобы  украсить закат моих дней.

В конце концов появилось розовое полотняное платье, и, когда  оно  было  закончено, тетя Джейн сделала Ребекке восхитительный сюрприз - показала, как  превратить узкую белую  тесьму  в  красивую  отделку,  заложив  ее  плоскими  уголками и пришив к платью аккуратными маленькими стежками.

- Это будет приятным рукоделием  для  тебя  в  долгие  зимние  вечера,  Ребекка. Ведь тете Миранде не понравится, если ты все  время  будешь  только  читать. Ну а сейчас, если ты думаешь, что сможешь приметать два  ряда  белой  тесьмы к подолу твоей розовой юбки так, чтобы они лежали точно по меткам,  я  пришью их для тебя, а потом отделаю тесьмой лиф и рукава,  и  у  тебя  будет  нарядное платье.

Радость Ребекки не знала границ.

- Я мигом приметаю! - воскликнула она. - Подол  этой  юбки  не  меньше  тысячи ярдов в длину, - мне ли не знать, когда я его подрубала. Но  красивую  отделку я пришила бы к нему, даже если бы он тянулся отсюда до Милтауна. Ах,  как вы думаете, тетя Миранда позволит мне когда-нибудь съездить в Милтаун  с  мистером Коббом? Он меня уже два раза приглашал. Но в субботу я должна  была  собирать землянику, а в другой раз шел дождь. Боюсь,  что  тетя  Миранда  не  одобрит мою поездку. Уже двадцать девять минут пятого, тетя  Джейн,  и  Элис  Робинсон давно сидит под кустом смородины  и  ждет  меня.  Можно  мне  пойти  поиграть?

- Да, можешь идти, только  лучше  вам  бегать  подальше  от  дома,  за  скотным двором, чтобы ваш шум не помешал тете Миранде. Я вижу Сюзан Симпсон,  близнецы и Эмма-Джейн прячутся за забором.

Ребекка сбежала с крыльца, подхватила Элис Робинсон из-под  смородинных  кустов и, что было гораздо  труднее,  с  помощью  сложной  системы  сигналов  успешно отделила Эмму-Джейн от компании Симпсонов, которые были слишком малы  для приятных развлечений, запланированных на этот день. Впрочем,  Симпсонами  не следовало пренебрегать, так как им принадлежал самый восхитительный  двор  во всей деревне. В нем в поражающей воображение  неразберихе  стояли  старые  сани,  конные  грабли,  бочки,  диваны  без  спинок,  остовы  кроватей   без  изголовья - все это было в разной степени  непригодности,  и  картина  этого  хаоса никогда не оставалась неизменной даже  в  течение  двух  дней.  Миссис  Симпсон редко бывала дома, но когда и  бывала,  ее  мало  заботило  то,  что  происходит в нем и возле него. Любимым развлечением  детей  было  превращать  дом  в  крепость,  храбро  обороняемую  горсткой  американских   солдат   от  осаждающих сил британской  армии. Распределение  ролей  производилось  очень  осмотрительно, так как ни  у  кого  не  было  намерения  позволить  победить  кому-то,   кроме   американцев.   Маятника   Симпсона    обычно    назначали  главнокомандующим британской армии - именно такой слабовольный и  ненадежный  военачальник вполне был способен своими противоречивыми приказами и  любовью  к  дальним  тылам  привести  к  бесславной   гибели   любой   полк.   Иногда  многострадальный дом становился бревенчатым  завалом,  и  храбрые  поселенцы  наносили  поражение  отряду  враждебно  настроенных  индейцев   или   бывали  перерезаны ими, но при любом исходе  борьбы  дом  Симпсонов  выглядел,  если  процитировать  жителей  Риверборо,  так,  словно  там  "дьявол  с   аукциона  торговал".

Вторым по значению после этой необыкновенно интересной площадки для игр  было, по мнению детей,  поле  деятельности,  представлявшееся  на  "потайной  поляне" - поросшей бархатистой травой полоске земли пастбища Сойеров,  почти  скрытой от глаз небольшой рощицей. Там было полно  пленительных  холмиков  и  уютных долинок, а также ровных участков, покрытых дерном, очень удобных  для  возведения "домов", на которые деревья в жару наводили  приятную  тень.  Это  был тяжелый, но радостный труд - таскать в  столь  уединенное  место  охапки  "палочек" и "кругляшей" с лесопилки.  Делалось  это  по  преимуществу  после  ужина, в сумерки, что придавало подобному занятию  еще  большее  очарование.  Здесь в коробках и ящиках из-под мыла, спрятанных под  деревьями,  хранились  все их сокровища  -  маленькие  корзинки,  чашки  и  тарелки,  сделанные  из  репейных  колючек,  кусочки  битого  фарфора  и  куклы,  которых  с  успехом  использовали для разыгрывания всевозможных историй и романов с  изображением  смертей, похорон,  свадеб,  крестин.  В  этот  день  планировалось  возвести  высокий квадратный "дом" из палочек вокруг Ребекки, которой предстояло  быть  томящейся в тюрьме Шарлоттой Корде[15]. Какое это было волнующее переживание -  стоять с головой,  обмотанной  передником  Эммы-Джейн,  и  чувствовать,  что  прутья, к которым  она  прижимается,  словно  становятся  холодной  железной  решеткой, а глаза ее - больше не глаза Ребекки Рэндл,  но  отражают  в  себе  нечто от страдальческого взгляда злополучной героини.

- Прелесть,  правда?  -  вздохнули  смиренные  строительницы   тюрьмы,  которым  пришлось  изрядно  потрудиться,  но   которые   теперь   не   могли  налюбоваться делом своих рук.

- Так не хочется разбирать, - сказала Элис. - Была уйма работы.

- Если вы прикатите несколько камней и разберете верхнюю часть стенки,  я смогу перелезть через нее, - предложила Шарлотта Корде. - А камни оставим,  и тогда завтра вы вдвоем влезете в тюрьму и станете  маленькими  принцами  в  Тауэре, а я - Ричардом III[16]; и я убью вас.

- Какие  принцы?  Какой  Тауэр?  -  спросили  в  один  голос  Элис   и  Эмма-Джейн. - Расскажи!

- Не сейчас. Мне пора домой. (Ребекку можно было  назвать  сторонницей  строгой дисциплины.)

- Это очень приятно, я думаю, быть  убитой  тобою,  -  сказала  верная  Эмма-Джейн. - Хотя ты ужасно по-настоящему убиваешь. Может быть,  нам  лучше  позвать Илайджу с Илайшей и сделать их принцами?

- Начнешь их убивать, а они завопят, - возразила Элис. - Ты же знаешь,  какие они все глупые, совсем играть не умеют -  все,  кроме  Клары-Беллы.  А  потом, если мы один раз покажем им эту "потайную поляну", они  будут  играть  здесь все время, а может быть, и красть что-нибудь, как их отец.

- Из того, что их отец крадет, совсем не следует, что  они  будут  это  делать, - возразила Ребекка. - И не упоминайте об этом при них, если  хотите  быть моими настоящими, близкими друзьями. Моя  мама  велит  мне  никогда  не  говорить людям в глаза дурное об  их  родственниках,  потому  что  бесчестно  стыдить их за то, в чем они не виноваты. Помните историю с Минни Липучкой?

Разумеется, им нетрудно было припомнить этот драматический эпизод, ведь  он имел место лишь несколько дней назад, а версия его, которая  смягчила  бы  даже каменное сердце, была изложена каждой девочке  в  деревне  самой  Минни  Липучкой, хотя именно Ребекка,  а  не  она  вышла  победительницей  из  этой  словесной баталии. Но Минни лелеяла свою обиду и намеревалась взять реванш.