Ребекка с фермы Солнечный Ручей - Кейт УИГГИН

- Ребекка, боюсь, я наказала тебя сильнее, чем хотела, - сказала  мисс  Дирборн, которой самой было только восемнадцать, и за то недолгое время, что  она преподавала в сельской школе, ей никогда не приходилось  сталкиваться  с  таким ребенком, как Ребекка.

- Я не пропустила ни одного вашего вопроса за весь этот день  и  ни  с  кем не шепталась, - дрожащим голосом заявила преступница. - И я  думаю,  что  не следовало позорить меня только за то, что я пила.

- Ты подтолкнула других - во  всяком  случае,  казалось,  что  это  ты  начала. Что ты ни делаешь - смеешься, пропускаешь  мимо  ушей  мои  вопросы,  пишешь записки, просишь позволения попить или выйти из  класса,  -  все  они  делают то же самое. Этому нужно было положить конец.

- Сэм Симпсон - подражала! - вспыхнула Ребекка. - Я была бы не  против  стоять в углу - то есть не так, чтобы очень против, - но стоять рядом с  ним  было невыносимо.

- Я увидела, что тебе тяжело, и поэтому велела тебе сесть на место,  а  его оставила в углу. Помни, что ты новенькая и все обращают большое внимание  на то, что ты делаешь. Так что будь осторожна...  А  теперь  давай  займемся  грамматикой. Проспрягай в сослагательном наклонении глагол мочь.

- Я мог бы, я могла бы, ты мог бы, ты могла бы, он мог бы,  она  могла  бы, оно могло бы, мы могли бы, вы могли бы, они могли бы.

- Приведи пример.

- Он мог бы быть рад, она могла  бы  быть  рада,  оно  могло  бы  быть  радо...

- Он или она могли бы быть рады,  но  может  ли  "оно"  быть  радо?  -  спросила мисс Дирборн, которая очень любила вдаваться в чрезмерные тонкости.

- Почему нет? - удивилась Ребекка. -  Разве  мы  не  можем  сказать  о  котенке: "Животное могло бы быть радо, если бы знало, что его не утопят"?

- Да-а, -  согласилась  мисс  Дирборн  нерешительно:  она  никогда  не  чувствовала себя уверенно под огнем вопросов Ребекки. - Но хотя мы говорим о  котенке "животное", а о ребенке "дитя",  на  самом  деле  они  женского  или  мужского рода.

Ребекка задумалась, а затем спросила:

- Дерево среднего рода?

- Да, конечно.

- Ну так разве мы не можем сказать: "Дерево могло бы быть радо  дождю,  но на нем были слабые маленькие бутоны, и оно боялось, что ливень  может  их  повредить; поэтому дерево немного боялось, вместо того  чтобы  по-настоящему  радоваться"?

Мисс Дирборн была озадачена.

- Но, Ребекка, на самом деле дерево не может радоваться или бояться.

- Точно мы этого не знаем, - ответила  девочка,  -  но  я  думаю,  что  все-таки может. Что еще надо проспрягать?

- Возьмем для примера фразу "если бы я знал".

- Если бы я знал, если бы  ты  знал,  если  бы  он  знал...  О,  какое  печальное спряжение! - сказала Ребекка чуть дрогнувшим  голосом.  -  Ничего,  кроме "если бы, если бы, если бы"! И от этого чувствуешь, что если бы только  я, ты и он знали, все могло бы быть гораздо лучше!

Такое никогда прежде не приходило в голову мисс Дирборн,  но,  подумав,  она поверила, что сослагательное наклонение "печальное", а "если" - довольно  унылое слово.

- Приведи  другие  примеры  употребления  сослагательного  наклонения,  Ребекка, и этого будет достаточно на сегодня, - сказала она.

- Если бы я  не  любила  макрель,  я  не  хотела  бы  пить,  -  закрыв  грамматику, сказала Ребекка с ясной  улыбкой.  -  Если  бы  вы  любили  меня  по-настоящему, вы не поставили бы меня в угол. Если бы Сэмюел не  был  таким  противным, он не поплелся бы за мной к ведру.

- А  если  бы  Ребекка  стремилась  соблюдать  школьные  правила,  она  справилась бы со своей жаждой, - заключила мисс Дирборн, поцеловав  девочку,  и они расстались друзьями. 

Глава 6 Свет во тьме 

Были в маленьком школьном здании на холме как моменты торжества, так  и  сцены страдания, но главное, что учеба, книги, новые знакомства  -  все  это  интересовало Ребекку и помогало всегда быть занятой, иначе  жизнь  оказалась  бы слишком тягостной для нее в это первое лето ее  пребывания  в  Риверборо.  Она старалась проникнуться расположением к тете Миранде (мысль о том,  чтобы  полюбить ее,  была  отброшена  в  минуту  встречи),  но  потерпела  позорную  неудачу. Существо несовершенное  и  пылкое,  без  всякого  стремления  стать  ангелом, она тем не менее обладала чувством долга и хотела  быть  хорошей  -  порядочной  и  заслуживающей  уважения.  Каждый  раз,  когда  ей   случалось  опуститься ниже этого установленного для себя уровня, она была несчастна. Ей  не хотелось жить под кровом тетки, есть  хлеб,  носить  одежду,  учиться  по  книжкам, зная, что все это  обеспечила  ей  тетка,  и  при  этом  все  время  испытывать к ней такую глубокую неприязнь. Она безотчетно  чувствовала,  что  это дурно и низко, и каждый раз, когда чувство  раскаяния  овладевало  ею  с  новой силой, она делала очередную отчаянную попытку угодить своей суровой  и  привередливой родственнице. Но как могла она добиться успеха,  если  никогда  не чувствовала себя свободно  и  естественно  в  присутствии  тети  Миранды?  Испытующий взгляд, резкий голос, жесткие  узловатые  пальцы,  тонкие  прямые  губы, фальшивая челка из искусственных волос, бросающийся  в  глаза  пробор,  который, казалось, был прошит толстой льняной ниткой на черной сетке,  -  не  было ничего, что могло бы оказаться привлекательным для Ребекки. Встречаются  порой ограниченные, лишенные воображения, деспотичные старые  люди,  которые  как будто толкают детей на озорство и вызывают проявление самых худших  черт  характера. Мисс Миранде, живи  она  во  многолюдном  соседстве,  дергали  бы  дверной колокольчик, завязывали веревкой ворота, забрасывали грязью  дорожки  в саду. Маленькие близнецы Симпсоны до того  боялись  ее,  что  не  решались  подойти к боковым дверям кирпичного дома, даже когда мисс Джейн  протягивала  им имбирные пряники.

Нет  нужды  говорить,  что  Ребекка  раздражала   тетку   самим   своим  существованием. Она постоянно забывала о том,  что  парадной  лестницей,  по  которой путь в ее спальню был короче,  пользоваться  нельзя;  она  оставляла  ковш на кухонной полке, вместо того чтобы вешать его над ведром; она  сидела  на стуле, который больше всего любила кошка;  она  с  готовностью  бегала  с  разными поручениями, но часто забывала,  зачем  ее  послали;  она  оставляла  двери с сетками приоткрытыми, так что в дом залетали мухи; ее язык  не  знал  отдыха; она пела или свистела, когда собирала щепки на растопку;  она  вечно  возилась с цветами, производя беспорядок, - ставила их в вазы, прикалывала к  платью и соломенной шляпке; и, наконец, она была вечным  напоминанием  о  ее  глупом, никчемном отце, чье красивое лицо  и  приятные  манеры  так  жестоко  обманули Орилию, а возможно, если бы тайное стало явным, выяснилось бы,  что  не ее одну, но и других членов семейства Сойер. Рэндлы  были  чужаками.  Они  родились не в Риверборо и даже не в графстве Йорк. Миранда могла  допустить,  правда с большой неохотой, что большое  число  людей  должно  -  ибо  это  в  природе вещей - родиться вне сих священных границ, но у нее было свое мнение  об этих людях, и было оно нелестным. Вот если  бы  приехала  Ханна...  Ханна  пошла в другую породу - она была "целиком Сойер". (Бедная  Ханна!  Это  была  правда.) Ханна говорила только тогда, когда к ней  обращались,  вместо  того  чтобы говорить и первой, и последней, и все время; Ханна в свои четырнадцать  уже была членом церкви; Ханна любила вязать; Ханна, вероятно, уже была - или  стала бы - воплощением всех житейских добродетелей. А вместо нее здесь  была  эта черноволосая цыганка с глазами, как плошки, занявшая место полноправного  члена семьи.

Поистине светом во тьме была для Ребекки  тетя  Джейн  -  с  ее  тихим,  мягким голосом, ее полными сочувствия глазами,  всегда  готовая  простить  и  помочь в эти первые  трудные  недели,  когда  порывистая  маленькая  "чужая"  пыталась приспособиться к "законам кирпичного дома", постепенно  привыкая  к  новым и трудным нормам поведения, которые, казалось, делали  девочку  старше  ее возраста.

После обеда Ребекка обычно брала свое шитье и садилась  рядом  с  тетей  Джейн в кухне, в то время как тетя Миранда занимала  наблюдательный  пост  у  окна гостиной. Иногда они шили, сидя на боковом  крыльце,  где  жимолость  и  ломоносы защищали их от жаркого солнца. Отрез  коричневого  полотна  казался  Ребекке бесконечным, а шитье  -  тяжким  трудом.  Она  рвала  нитку,  роняла  наперсток в кусты у крыльца, колола пальцы,  беспрестанно  вытирала  пот  со  лба, не могла совместить  метки  на  полотнищах  юбки,  стягивала  швы.  Она  усердно полировала свои иглы, без конца протыкая их в наждачную  бумагу,  но  они все равно скрипели. И все же терпение тети Джейн не истощалось, и пальцы  Ребекки постепенно обретали необходимую сноровку - пальцы, которые так ловко  держали карандаш или кисточку для рисования, но  были  такими  неуклюжими  в  обращении с изящной маленькой иглой.