Морской Чёрт - Феликс Люкнер

Мне самому нельзя было выступать в качестве офицера и поэтому в Геестемюнде я значился инженером фон Экманом из морского министерства. Я приезжал в порт только время от времени, чтобы наблюдать за ходом работ па учебном судне «Вальтер». Все трудности, связанные с установкой 1000-сильного мотора были блестяще преодолены. Для нефти был оборудован трюм вместимостью в 480 тонн, кроме того, были устроены цистерны на 360 тонн пресной воды. Судно было в 5000 тонн водоизмещения. Провианта предполагалось взять на два года. Вся средняя палуба предназначалась для пленных, ― их могло свободно поместиться до 400 человек. Для пленных капитанов и офицеров помещения были оборудованы с особым комфортом. Под кают-компанией были устроены каюты на двух или трех человек каждая, с умывальниками и всеми удобствами. Кроме того, для капитанов имелась отдельная буфетная и столовая. Для пленных были запасены английские и французские книги, граммофон и различные игры.

В то же время необходимо было раздобыть все нужные бумаги и документы. Эта задача была связана с громадными трудностями. Нужно было разыскать корабль, который как можно больше подходил бы к нашему судну. Лучше всего, если бы это было судно, предназначенное для перевозки леса. Лес может быть всегда погружен на палубу, принайтовлен цепями и, в случае неприятельского осмотра, его не уберешь. Таким способом можно было прикрыть доступ к люкам и к внутренним помещениям, где будет скрыт потайной груз корабля. После долгих трудов был, наконец, найден подходящий норвежский парусник с полной оснасткой ― «Малетта», который в ту минуту находился в Копенгагене. Он не должен был казаться подозрительным неприятелю, так как имел назначение в Мельбурн. Все наши судовые бумаги нужно было теперь выправить на «Малетту» и не только бумаги, но само судно должно было отныне иметь сходство с «Малеттой».

Барометры и термометры были выписаны из Норвегии, оттуда же достали фотографические карточки различных норвежцев и молодых девушек и развесили их над койками матросов. Наш двойник «Малетта» только что поставил себе в Копенгагене моторный шпиль для подъема якоря. Нам пришлось установить такой же на палубе и занести в вахтенный журнал: «Сегодня в Копенгагене получили у Кнудсена моторный шпиль и установили его». На шпиль была привинчена дощечка с датской надписью ― «Кнудсен и Ко».

Следующей моей задачей было подыскать подходящую команду. У нас должно было быть две команды ― одна настоящая, в состав котором адмиралтейство разрешило взять 64 человека, и другая ― «показная», ― чтобы разыграть комедию. Последняя должна была состоять из 23-х человек, говорящих по-норвежски. Моторная прислуга обучалась на подводных лодках, в полном неведении, куда она предназначается, Я подбирал исключительно хороших моряков, которые долго плавали на парусных судах. В экипаже, при выборе людей, я старательно расспрашивал каждого на чем он плавал. Если человек плавал на парусниках, я выслушивал его, но проходил мимо с равнодушным лицом. Если наоборот попадался такой, кто плавал только на пароходах, я обращал на него особое внимание и ставил ему крестик в списке. При таком способе никто не мог догадаться с какой целью адмиралтейство предоставило мне право отбирать всех тех матросов, которых я сочту нужными. Я также не подавал виду, что стремлюсь выудить тех, кто раньше ходил в Швецию и Норвегию.

Все отобранные были тотчас отпущены в отпуск домой, чтобы изъять их из круга товарищей и этим лишить возможности заниматься расспросами и делать всяческие догадки.

Двадцать три человека «показной» команды получили всю свою одежду из Норвегии. Были также приобретены картинки с видами норвежских ландшафтов для украшения кают, норвежские книги, деньги и т. п. Секстаны, карты, различные бланки, карандаши, ручки для перьев, консервы, сапоги, ― одним словом, все, что могло броситься в глаза, должно было иметь норвежскую марку. Не должно было быть ничего немецкого. В кают-компании висели портреты норвежского короля и королевы и даже тесть их, английский король Эдуард, добродушно улыбался со стены. Тут же лежали подушки кустарной норвежской работы с вышитым национальным гербом. Были припасены письма из Норвегии на мое имя и на имя матросов, ибо известно, что каждый моряк носит в своих карманах всегда ворох писем. Мои письма были делового характера, матросские ― любовного.

Мы должны были ожидать, что судно наше возбудит подозрение неприятеля, и он захочет не только проверить документы, но и основательно осмотреть команду. Можно было предполагать, что офицер, производящий осмотр, спросит у капитана бумаги какого-нибудь матроса и будет задавать ему вопросы о его родине, о том каковы окрестности такого-то города, существуют ли железные дороги, как фамилия бургомистра, где живет его брат, дядя или тётка, на каком судне он плавал три года тому назад, куда ходило это судно и т. д. Нужно было подготовиться ответить на всякий такой каверзный вопрос. Фотографии каждого матроса должны были также иметь норвежское клеймо. Одних фотографий сколько пришлось раздобыть! Ведь, нельзя было забыть ни жен, ни детей, ни родителей каждого матроса!

Самое трудное было с письмами. Почтовые марки должны были быть со штемпелем Гонконга, Гонолулу, Иокогамы и т. п., одним словом, всех тех мест, где адресат в свое время бывал и получал эти письма. Требовались штемпеля из всех стран света, Сфабриковать их стоило немало труда. Нужно было, чтобы письма выглядели потрепанными и при этом не в одинаковой степени. В норвежских документах и судовых книгах, которые мы достали, все люди был и обозначены в качестве матросов «Малетты», и при этом были перечислены все корабли, на которых они раньше плавали. Для старого моряка, проплававшего 15―20 лет, нужно было придумывать целую биографию. Один лежал тогда-то в лазарете, другой сломал себе ногу и т. д. Во всем должна была быть точность и аккуратность. Если, например, отец Хенрика Ольсена значится в книге умершим, то у него должны иметься письма от матери и двух сестер. Нужно было призвать на помощь всю изобретательность, чтобы сделать «Малетту №2» свободной от всяких подозрений.

Оставалось придумать боевое имя для нашей «Малетты». Это было всецело предоставлено мне и было самой головоломной задачей! Сначала я хотел назвать её «Альбатросом», в память того альбатроса, что спас мне когда-то жизнь. Но это название уже носил минный заградитель, уничтоженный у шведских берегов. Тогда я решил назвать наше судно «Морским Чёртом».

Судно было готово, все бумаги были в порядке, пробное плавание на реке Везер вполне удалось. Команда теперь была вызвана из отпусков.