Иосафат Барбаро. Путешествие в Тану - Vagabondo

Несколько раз упоминал о рабах и Барбаро. Он передал рассказ одной татарки, несомненно рабыни, жившей в Каире и научившей некоего Гульбедина, где и как искать клад около Таны (§ 8). В рассказе о францисканце, который массами ловил и продавал куропаток, указывается, что на вырученные деньги в Тане им был куплен мальчик-черкес (§ 20). Сам Барбаро имел в Венеции раба, который служил ему до смерти и назван в завещании одним из наследников.[169] Знакомец Барбаро, знатный татарин Эдельмуг, привез ему в подарок восемь русских пленников (teste), захваченных татарами при набеге на русские земли (§ 38). Один раз случилось, что Барбаро удалось освободить и отправить на родину двух рабов-татар из Таны, попавших в Венецию (§ 40).

Свидетельством оживленных торговых связей в Тане XIV в., постоянных контактов между купцами различных стран и общей экономической значительности этой итальянской колонии является факт существования здесь монетного двора (zecca). Подобное учреждение могло функционировать только в центре крупной торговли. Средневековая итальянская цекка обычно отдавалась местным правительством на откуп частным лицам, которые и чеканили монету (посредством вдавливания гравированных штемпелей) из металла заказчиков. Пеголотти, как правило, отмечал в своей «Практике торговли» сравнительную ценность валюты разных мест[170] и писал о работе монетных дворов. Он уделил немалое внимание цеккам ряда крупных итальянских городов, касаясь даже оплаты труда отдельных специалистов монетного дела.[171] Он особо остановился и на цекках тех заморских городов, где итальянские купцы нуждались в той или иной [57] специальной местной валюте.[172] В сообщении о цекках в Фамагусте Пеголотти отчетливо указал на монетный двор кипрского короля (la zecca del re di Cipri) и на другой монетный двор, который был на откупе (la zecca in appalto). В Тебризе отмечался монетный двор шаха, «синьора» (la zecca del signore), а в Тане назван монетный двор без определения, т. е. обычная отданная на откуп цекка.

В Тане в качестве весовой единицы был принят сомм (sommo), или сум (sumo), — слиток серебра (verga d'argento) определенного веса (45 saggi) и постоянного содержания чистого серебра (lega d'once 11 e denari 17 d'ariente fine per libbra). Эти слитки, сданные на монетный двор, взвешивали и чеканили из них серебряную монету — аспры. Из одного сомма получалось 202 аспра, но заказчику выдавали только 190 аспров, остальные 12 аспров удерживались на оплату труда и в доход (guadagno) цекки.

Кроме серебряных аспров, в Тане была в ходу мелкая медная монета «folleri» (= 1/16 аспра); про нее Пеголотти записал, что, она не употреблялась при торговых сделках (in pegamento di mercatantia), но служила исключительно для бытовых покупок на базаре: «овощей и других мелких предметов» (solamente in erbe е cose minute).[173]

Сравнение сомма и аспра с венецианской валютой таково: 1 сомм = 4.2—4.5 дуката; 1 дукат = 42—45 аспров.[174]

Второй период торговли в Тане относится ко времени после разгрома, причиненного ей Тимуром (1395 г.). Тана долго восстанавливалась, но, возродившись — какой она была при Барбаро, — уже не смогла вернуть прежнего размаха торговой деятельности: Тимур нанес тяжелый удар по Астрахани и Сараю, всегда находившимся в тесных торговых контактах с Таной, и резко пресек торговлю этих мест с Востоком. Барбаро кратко, но ясно подчеркнул это решающее изменение, когда писал о специях, которые перестали поступать из Астрахани в Тану и поток которых оказался направленным в сторону портов сирийского побережья (§ 52). Тем не менее и в XV в. венецианские галеи посещали Тану; меха и кожи, мед и воск, рыба и икра, хлеб и рабы — все это продолжало перевозиться главным образом в Константинополь, а частично и далее, вплоть до Венеции, несмотря на неуклонно возраставшие трудности морских передвижений в связи с военными действиями турок. [58]

Центром восточного Средиземноморья оставался, конечно, Константинополь — город незамиравшей торговли, несмотря на явно нависшую над ним опасность. Свидетельством неустанно работавшего экономического пульса обреченной византийской столицы служит один редкостный источник, сохранившийся до нашего времени полностью и недавно изданный. Это счетная книга венецианского патриция и купца Джакомо Бадоэра, которую он вел в течение 3,5 лет (с сентября 1436 г. по февраль 1440 г.) в Константинополе. В предисловии к изданию книги Бадоэра отмечено, что именно экономическая жизнь Константинополя и итальянских колоний Северного Причерноморья до сих пор весьма слабо освещена (e finora oscurissima) из-за гибели огромной массы относящихся к торговле документов; поэтому на фоне непоправимой скудости этого рода источников особенно ценна и значительна счетная книга Бадоэра, подробно отразившая торговлю венецианцев в Константинополе и касающаяся, естественно, неотрывных от него итальянских колоний на «Великом» и «Забакском» морях. Эта книга, пишет автор предисловия Джузеппе Туччи, «выводит из забвения вереницу персонажей, движущихся и встречающихся друг с другом в ежедневном переплетении различных торговых сделок».[175] Обнаружились на страницах с сухими коммерческими записями и некоторые имена купцов, упомянутые в записках Барбаро, в рассказе о затеянных семью венецианцами в Тане раскопках на холме Контебе.[176] Бадоэр внес в свою книгу[177] отметки о сделках трех купцов — товарищей Барбаро. Соболями (zebellini), которые привозились с севера именно в Тану, торговал Бартоломео Россо, живший в своем доме в Тане (там как раз, по словам Барбаро, бывали собрания купцов — nui mercadanti). С ним в этом деле были связаны еще два танские купца: Катарин Контарини и Франческо — или Франко — Корнер. Последний кроме того занимался торговлей икрой из Таны, причем особого, по-видимому лучшего сорта, который определен так: «chaviari teneri de la Tana». Назван и брат Франческо — Якобо Корнер, также упомянутый у Барбаро. Неоднократно в книге пишется о морской связи с Таной (viazzo de la Tana). Таким образом, неожиданно перекликаются и сопоставляются два совершенно различных по своей теме источника; в памятнике, носящем «скучное» название счетной купеческой книги, неожиданно всплывают образы рядовых людей с такой окраины, как Тана.

На примере Барбаро видно, что венецианские купцы, приезжающие в Тану, не полагались только на экспорт стекавшихся туда товаров, так как их вывоз по морю утратил точный, [59] регулярный ритм прежних времен. Купцы занялись доходным рыбным промыслом здесь же, на Дону, укрепили связи с местными татарскими купцами и с Сараем как ключом к волжскому пути на север; некоторые продолжали добывать — вероятно, частными способами — драгоценные камни, привозившиеся отдельными людьми.

Венецианцы до конца всячески стремились сохранить Тану, но, как и генуэзцам в отношении их Каффы, им это становилось все труднее и труднее. Перед падением византийской столицы многие купцы, в том числе и Барбаро, закончили свои дела в Причерноморье, чтобы никогда сюда не возвращаться.

Для того чтобы представить себе Тану в ее чрезвычайной, исключительной по тем временам отдаленности, надо наглядно прочертить путь, который надлежало совершить, — а порой претерпеть максимальные трудности, — чтобы, преодолев все, попасть в этот подлинный форпост венецианской колониальной экспансии.

В нашем распоряжении есть описание морского пути из Венеции именно в Тану (Iter a civitate Venetiarum usque ad Tanaim sive Tanam), причем как раз в XV в.[178]

Вот через какие приморские пункты пролегал этот путь, следуя сначала по так называемой Нижней Романии (Romania bassa), затем по Верхней Романии (Romania alta) и, наконец, по Черному и Азовскому морям: Венеция, Пола, побережья иллирийское и албанское, пролив около острова Корфу, острова Левкас, Кефалония, Закинф или Дзанте, мимо Коринфского залива и вдоль берегов Пелопоннеса, Кьяренца, Модон и Корон, мыс Малея,[179] остров Китира или Чериго. В Эгейском море или Архипелаге пути расходились — один в Сирию и Египет, другой в Константинополь. Плывущие в Константинополь шли вдоль западных берегов Пелопоннеса — минуя Монемвасию (Мальвазия), Навплию (Неаполь в Романии), Негропонт, через Киклады[180] без захода в Салоники; остров Лемнос (откуда идут к Лесбосу, Хиосу и к малоазийскому берегу), остров Тенедос (здесь отмечена находящаяся на материке Троя — Илион), Геллеспонт и Константинополь (sacratissima urbs), а против него Пера (она же Галата) — «civitas politica valde». Затем вход в Черное море (Maurum mare), по которому шли вдоль берега Малой Азии до Гераклеи (Penterach).[181] После пересечения Черного моря [60] двигались вдоль южного побережья Таврики, где лежали «земли Готов» (Gothorum terre), далее Каффа (ingens urbs Caffa), и мимо «Татарских земель» до входа в «Забакское море» (mare de it Calbach). К востоку в этом море — Черкесия, а к северу — «знаменитая река» (famosus amnis): Тен (Ten) по-татарски или Танаис (Tanays) по-итальянски («по-нашему»). И, наконец, войдя в реку, корабли приставали к Тане (pagus Tane), «куда купцы разных стран свозят товары».

Йорга датировал этот текст 1404—1407 гг. Быть может, следовало бы предположить несколько более позднюю дату, потому что Тана едва ли могла быть центром большой торговли спустя всего 10—12 лет после разгрома ее войсками Тимура (1395 г.); ее восстановление шло медленно.