Сентименталь - Виктор Колюжняк

— Отлично, — гость кивнул. — Именно дрессировка мне и понадобится. Поскольку я считаю вас человеком порядочным, который не станет болтать просто так, поведаю вам суть проблемы, вставшей перед нашим семейством.

Хасим Руфди внимательно посмотрел на меня, после чего я заверил его в собственной честности и способности сохранить тайну, которую мне предстоит услышать.

— Как вы понимаете, наша семья весьма родовита и пользуется уважением и почетом в Багдаде. У нас хранится немало старинных книг, одну из которых вы смогли заполучить. Честно говоря, я никогда ими особо не интересовался, в отличие от моего брата, но о богатстве библиотеки был наслышан. Керим же с детства увлекался книгами, хотя при этом не забывал о шалостях, коих в его юные годы хватало. В нашей семье он вроде дурного побега. Растет не в ту сторону, забирает часть сока, а пользы не приносит. Давно пора обрезать, но рука не поднимается — все же родственные узы. Сейчас, однако, ситуация дошла до крайности. Но прежде чем сообщить вам о сути дела поклянитесь тем, что вам дорого больше всего, что эта история никогда не достигнет его ушей и ушей еще одной особы, о которой я вскоре сообщу.

— Клянусь своими знаниями! — признаюсь, я поклялся без промедлений.

— Думаю, для ученого это действительно страшная клятва. Так вот, помимо того, что мой брат забрал несколько книг из библиотеки, отправившись вместе с ними в странствия, он совершил еще больший грех. Он полюбил иноверку.

— О! — я не смог сдержать возглас удивления.

— Да. Боюсь, все именно так. Мы уважаем людей чужой религии, но все же считаем, что кровь правоверных и христиан не должна смешиваться. А уж если это и происходит, то ни в коем случае не в нашей семье. Этот поступок может навлечь на нас позор. Ведь хуже всего то, что христианка тоже отвечает его чувствам.

— И кто же эта женщина?

— Я думаю, вы уже догадались, что это наша с вами знакомая — фрейлейн Эльза, — купец вздохнул. — Признаюсь, она мила собой и воспитана правильно, но ей никогда не войти в нашу семью. При этом, насколько я знаю, она и Керим все понимают, а потому собираются сбежать до свадьбы фрейлейн. Вот потому мне и требуется ваша помощь.

Хасим Руфди замолчал и внимательно посмотрел на меня. Ход его мыслей не требовал каких-то особых догадок. Он хотел, чтобы я с помощью Сентименталя направил чувства Эльзы к жениху и отвернул от Керима. Сейчас в основе всего лежало их обоюдное желание быть вместе. Стоило одному охладеть, как другому осталось бы только смириться. Это наверняка произойдет не сразу, и последуют попытки вернуть чувство, но никто не может вечно любить безответно. В этом вся суть любви — давать, получая.

Я высказал эти догадки Хасиму, и он улыбнулся.

— Вы абсолютно правы, мой друг. Детали мы сможем обсудить позже, но сейчас ответьте мне только одно — согласны ли вы помочь нашей семье в возвращении блудного сына? Скажете „да“ и получите книгу в свое полное распоряжение. Если ваш ответ будет „нет“, то я сегодня же сожгу ее, потому что вы открыли мне опасность и силу этих знаний. Что с ними будет, если они попадут не в те руки — страшно представить!

Замолчав, купец присел и, стараясь не смотреть на меня, принялся ждать. Мне же предстояло принять, не побоюсь этого слова, самое важное решение в жизни. Великая тайна в обмен на искреннее счастье двух людей. Счастье, которое могло превратиться в горе для их близких…»

— И каков же был ваш ответ? — спросил я, когда Клаус фон Дирк замолчал.

Не говоря ни слова, он прошел к кровати и вынул из-под одеяла книгу, которую показал мне. Действительно, трудно было представить, что мой хозяин примет какое-либо иное решение. Знания давно стали его страстью, и он готов был ради них пожертвовать страстями других людей.

— Вот, — произнес господин. — Спрятал, потому что эта книга порабощает мою волю. Смотрю на нее и не могу ни о чем думать. Только о том, чтобы скорее раскрыть.

— Вы ее еще не раскрывали?! — удивился я.

— Лишь бегло просмотрел, чтобы убедиться, что это действительно оно. На самом деле, Ганс, как только я открою эту книгу и погружусь в нее, то она получит надо мной полную власть.

— Такую же власть вы получите над чувствами других людей, — выпалил я, не успев остановиться.

Клаус фон Дирк внимательно посмотрел на меня, отчего я покраснел. Невольно я выдал себя и свой взгляд на происходящее. «Кто ты такой, чтобы лезть в дела чужих для тебя людей? — спрашивал я себя. — К тому же, не забывай, что Агнетт могла сбежать следом за хозяйкой, оставив тебя здесь!»

— Ты, кажется, укоряешь меня, Ганс, — произнес господин вкрадчивым тоном.

— Нет, что вы, — я поспешно опустил глаза.

— Почему же? Ты вправе осуждать мои поступки. В конце концов, ты знаешь меня лучше, чем кто-либо, и, несмотря на разность в положении, образовании и происхождении, ты единственный из всех, к кому я могу применить слово «друг», — при этих словах я опустил глаза еще ниже. — Да-да, Ганс. Друг. И, признаюсь, мне нужна твоя поддержка, как в тот момент, когда ты решил поехать вместе со мной. Сейчас же мне хочется знать, что ты обо всем этом думаешь?

Я молчал. Не знал, что ответить. Мне многое хотелось сказать, но я чувствовал, что это не совсем то, что господин желает слышать. Тем не менее, я решился.

— Мне кажется, что разлучать влюбленных — это грех. Никто не знает, какая сила побуждает нас любить, но я думаю, что это от Господа. И ставить под сомнение, разрушать созданное им — значит противоречить самому Богу. Я не могу представить, чтобы кто-нибудь разлучил меня и Агнетт, заставив ее полюбить другого.

— Но, Ганс, послушай, ведь это не первый раз, когда ты влюбляешься?

— Не первый, — ответил я честно, хотя и не понимал, к чему Клаус фон Дирк клонит.

— И точно так же, как я понимаю, твоя любовь не всегда была ответной. И порой она заканчивалась или какие-то обстоятельства мешали ей свершиться. Если такое случается по воле Господа, то мы вынуждены признать, что не всегда его решения имеют смысл с нашей точки зрения. Даже церковь утверждает, что пути Господни неисповедимы. Может, я сейчас и сам являюсь его орудием.

Я неуверенно кивнул. Хотя такие вопросы нередко приходили мне в голову, но я считал их кощунственными. Однако господин был во многом прав. И не стоило забывать, что он гораздо больше меня был искушен в подобных спорах.

— Вот видишь, если Господь выбирает неверный с нашей точки зрения вариант, то это из-за того, что очень часто люди сами не знают, чего они хотят, — я не мог поручиться, но мне показалось, что в этих словах мелькнули насмешка и чувство превосходства. — Не стоит забывать и про герра Кноппа. Он, без сомнения, любит фрейлейн Эльзу. Таким образом, на двух влюбленных и одного недовольного «до», мы получим двух влюбленных и одного недовольного «после». Изменится лишь качество, но не количество. Думаю, тебе мешают понять это только личная симпатия к фрейлейн Эльзе, и то, что твоя возлюбленная состоит у нее в услужении. А еще ты не можешь осознать, что все предрешено. Что даже в случае моего отказа семья Руфди найдет способ разлучить несчастных возлюбленных. И уверяю тебя, не обязательно этот способ окажется человечней того, которым собираюсь воспользоваться я.