Грёзы о закате - Владимир Васильев

       - Ты мне поведай, что такое 'цирк'?

       - Это такое круглое здание, в нём циркачи выступают на потеху публики, а в переносном смысле - всякое смешное или забавное представление, иногда со зверями.

       - Означает circus по-латыни. А циркачи - скоморохи?

       - Можно и так сказать.

       - А публика от латинского publicus! Ты, Алесь, мне сказал, что твои предки на закат от саксов и англов уплыли? А ведь соврал. Речь твоя пестрит словами из латыни. Порой ты сам не замечаешь, как много латинских слов вылетает из твоих уст. Сие означает только одно: твой народ где-то рядом с латинскими народами живёт. Может, правду поведаешь?! Я же тебе душу открыл!

       Вот тАк вот: шах и мат! Последней фразой бывший волхв перевёл их общение в иную плоскость, затронул некую потаённую струну в душе страдальца, уже начавшего лихорадочно соображать о новых небылицах, - и струна отозвалась жалобной нотой: захотелось поделиться своими муками и тем облегчить неприкаянную душу.

       - Тебе одному поведаю, - заложив руки за спину, Алесь уставился в оконце, через которое просматривалась освещённая солнцем ослепительно белая монастырская стена как символ-ограждение и граница предела свободе божьим людям. - Поклялся бежать с тобой. Поклянись и ты мне в том, что не раскроешь мою тайну, а если допытываться будут, скажешь, что я из-за моря-океана прибыл.

       Волхв поклялся, не крестяся. И поведал Алесь ему печальную историю, понимания и объяснения которой так и не нашёл за время раздумий и пребывания у радимичей. Высказал догадку о мерзавцах: при всей похожести на землян, было в их внешности нечто чужое. Не было времени, чтобы понять, кто они. Одним словом, нелюдь!

       Смущение травника - не за себя, а за врунишку, топтавшегося уже несколько дней в его келье, - было мимолётным и сменилось возмущением и явным неверием в небылицы, что наплёл наглец.

       - Темны твои слова, и многое в твоем сказе не понять, - волхв покачал головой, а кривая усмешка ясно обозначила его сомнение в здравомыслии сказочника. - Поведай-ка мне, Алесе, о своей жизни или, хотя бы, последнем дне там, в твоем мире. Речь свою не коверкай, вещай на своём... По-русски. Послушаю, как вы извратили в вашем краю словенский язык.

       На Алеся накатила апатия. Вместе с головной болью! Хотелось не рассказывать, а прилечь и вздремнуть. Не желает монах верить ему - так и чёрт с ним! И пациент, очевидно попавший под подозрение как человек, у которого не все дома, ухмыльнулся и с издёвкой произнёс:

       - Будучи в здравом уме, ты не веришь мне. Так и быть, скажу тебе, как на исповеди. Меня к тебе божий ангел послал.

       Монах улыбнулся.

       - С какой же вестью? И кто из сонма ангелов послал тебя? Ежели не тайна, поведай Святому Козьме.

       - Отчего же не поведать?! Много у него имён: асмодей, сатана, люцифер, дьявол. Повелел известить, что дарует тебе неземное наслаждение: будешь сжигать в аду на вечном огне души ромеев.

       - Радостную весть ты принёс. Она для меня лучше всякого бальзама. Так и передай асмодею. Но жду былину! Сказывай о последнем дне, а про то, как повстречался с асмодеем, слышать не желаю.

       И стал Алесь вспоминать и говорить без утайки о последней размолвке с женой, о пьянке у соседа Федора, о том как он уснул в объятиях подруги Фёдора, и об отъезде жены в Москву. Козьма слушал, не перебивая. Возможно, понял что-то из рассказа на чуждом языке, а возможно, ничего не понял. Монах решился-таки вызнать, где работал Алесь, а затем, чем занимался в отделе новой техники. Пришлось объяснить, и при этом упомянуть, что та работа, как предполагалось, была временной и авральной: ему поручили прочитать документацию на английском языке и выдать рекомендации в отношении оборудования. Нет, не мог волхв в обличье монаха понять те термины, которые озвучивал Алесь, но, вроде бы, его удивило сочетание слов "английский язык". Уставший от допроса пациент, кратко и, возможно, путано объяснил лекарю историю происхождения английского языка, помянув и о том, что потомки англов и саксов завоевали полмира и что у них есть превосходное оборудование и технологии.

       - У словен с заката тоже покупаете?

       - Твоих словен саксы в блин раскатали. Нет их в нашем мире!

       Монах вскочил, будто ужаленный.

       - Как это нет?! Нам ныне равных не найдёшь на закате!

       Алесь не удосужился ответить. Козьма, мрачно глядя на наглеца-прорицателя, вероятно, пришёл к какому-то выводу.

       - Твоя судьба горше моей, потому как тебя лишили всякой надежды, - вымолвил волхв. - По нашей правде ты был прав... Не ошибся, говоря тебе 'сыне'.

       - Тогда говори 'внуче'! На шаг ближе к истине.

       - Ты должен поведать всё, что знаешь о словенских народах.

       - Кое-что знаю о твоей эпохе и о грядущих временах. Был у меня в приятелях историк.

       Невольно всплывшие в речи слова из латыни "эпоха" и "историк" вызвали улыбку волхва.

       - Будешь сказывать не о 'твоей', а о 'нашей эпохе'.

       - А ведь верно! - Алесь криво усмехнулся и вспомнил некоего карманного воришку: тот, пойманный им за руку на месте преступления на рынке, примерно также криво лыбился, а потом достал финку как последний довод...

       В мыслях человека не от мира сего возник целый ряд аргументов, которые он готов был изложить в диалоге с волхвом-детективом, но тот засуетился и начал собирать горшочки с микстурами.

       - Вечером побеседуем. Бежать мне надобно к Агеласту. Тебе же, Алесь Буйнович, строгий наказ: ложись и лечи покоем свою буйную головушку.

       Козьма, забрав мешок со снадобьями, ушёл, а его пациент произнёс вслух:

       - И Шехерезада прекратила дозволенные речи!.. Но волхву надобны не сказки.

       Он с горечью думал о сказках, которые сочинял для себя, пытаясь оградить душу от жестокой реальности. Те сказки, а точнее говоря, искажения людей и событий в зеркале его представлений преображали его внутренний мир, и он иногда чувствовал себя героем и поступал соответственно. Перед тем как уснуть, начал скорбно укорять себя, успел задать вопрос и ответить на него: "Как же я был наивен! Не Буйнович ты, а Александр - блин - Грин! На хрена мне геройство? Довело оно меня..."

       Дневной сон подействовал благотворно на его самочувствие.

       Перечитывая текст, написанный предыдущей ночью, и припомнив те события юных лет Ведислава, которые не включил в текст, он продумал детали своего предстоящего дискурса с волхвом.

       Травник вернулся поздно вечером и выставил на стол яства, дарованные ему стряпухами и кухарками патрона.

       Затравка сработала: вовсе не известие о грядущем введении христианства на землях словенских народов потрясло лекаря, а заявление о том, что вся Русь примет христианскую веру.

       - Греки своих богов порушили, академию в Афинах закрыли, народ у них в невежестве пребывает. Но на исповеди ходят да доносят друг на друга. И на себя. Сравни убогость их нынешнюю с тем, что ранее у них было! И в мыслях и в делах! Вот горе-то нам!

       Бывший волхв вспомнил о своем нательном крестике, со всей силы резко рванул его со своей шеи и направился к плетёной корзине, что стояла в кухонной нише для разного мусора.

       - Зачем же выбрасывать? Отдай крестик мне. Мне мать наказывала носить крестик, и я, хоть и атеист, носил его как оберег на шее или в кармане. Хазары его отобрали.

       Козьма молча передал крестик.

       - До крещения Руси ещё ох как далеко! Мы не доживём, - Алесь вздохнул и глянул искоса на бывшего волхва. - Вряд ли мы доживём и до иного горя и бедствия. Никто ещё не ведает имени Герона. Но наступит печальный для словен девятьсот сороковой год от рождества Христова, и тот год можно считать началом многих злых деяний немцев и иже с ними. Герон совершит подлое убийство трёх десятков словенских князей и старейшин. Впрочем, за точку отсчёта можно взять более ранние деяния Генриха Птицелова. Его бароны побьют гавелян, а затем разобьют угров. Император Оттон Великий создаст армию баронов в броне. Со временем не только рыцари будут в броне, но и кони. Эта армия будет совершать поход за походом на восток и сокрушит дружины словен. Позже их назовут крестовыми походами или Drang nah Osten - натиском на восток. Земли словенских народов - лакомые куски, и за них немцы с переменным успехом ещё долго будут воевать. За спинами немцев - Папа Римский, империя и стратегия, которую немцы переняли у римлян вместе с символами. Год за годом, столетие за столетием они будут двигаться на восток. Тех словен, кто останется на Западе, онемечат, города и селища называть будут по-немецки, а придёт время - немцы возьмут под себя земли эстов и придут к стенам Пскова.

       - Прав был мой отец. Ратовал он за выборного великого князя и единение с велетабами. Некоторые волхвы и старейшины поддержали его, но большинство волхвов и князей не вняли его разумному голосу. Волхвы с князьями давно не могут найти примирения. Волхвы всегда были выше князей. Но многие князья ныне не желают ущемления своей власти. Есть князья-самозванцы. Есть такие, что кричат о праве наследования. Нет такого права в нашей старой правде.