Только мертвые молчат - Герчо Атанасов

– В неподходящее время мы заявились, Петруша, все люди на работе.

Станчеву захотелось присесть в тенечке, расположиться по-домашнему, перекусить и поболтать с родными людьми, но об этом можно было мечтать только к вечеру, и они бы потеряли целый день. Он развернул машину, гуси проводили их в вызывавших смех воинственных позах, и к вечеру, измученные от жары, они разместились в меблированной комнате с телевизором и телефоном на базе отдыха у самого берега моря. Передохнув, Станчев оставил свою дочь принимать душ, а сам отправился на разведку.

Санаторий, где остановился Арнаудов, находился приблизительно в двух километрах в северо-восточном направлении, тоже на самом берегу. Станчев там не бывал, но изучил его месторасположение по карте, так что без труда обнаружил отклонение от главной трассы. По предварительным сведениям, для въезда не требовалось пропуска, а стоянка была на заднем дворе.

Он решил выйти из машины и оглядеть стоянку.

Ему повезло. Еще с первого взгляда он заметил новенькое «БМВ» Арнаудова, стоявшее не под навесом, а рядом с хозяйственными пристройками… Или они только что вернулись, или собираются прокатиться, решил Станчев, поглядев на часы. Четверть восьмого. Солнце еще светило, но тени уже были длинными – где-то через час начнет темнеть. Станчев сел за руль и выехал на главный путь, свернул на обочину и открыл капот. По совету техников следовало слегка вытянуть высокочастотный кабель из катушки, чтобы прервать цепь.

Мотор и вправду заглох. Станчев вытащил сумку с инструментами, вынул из нее клещи и отвертки и устроился на переднем сидении, направив зеркальце в сторону развилки. Он не предполагал, что они могут появиться на своих двоих, и сомневался, сумеет ли он проследить за ними, если они рванут на «БМВ». В сущности, он не больно рассчитывал на этот шанс – он упустил из виду, что дорога от дома отдыха к главному пути была довольно крутая, и сейчас понимал, что вся эта затея с поврежденным мотором была слишком наивной: если Арнаудовы решат выбраться в город или просто прогуляться, то непременно воспользуются автомобилем. Они, конечно, могут отправиться в гости или в ресторан без машины, на такси или на автобусе, иначе им нет никакого смысла выбираться на эту загазованную трассу. Мимо него с рычанием проносились машины, набитые курортниками, но никто не обращал внимания на зияющий мотор.

Приблизительно после получаса ожидания Станчев решил, что напрасно теряет время, поехал обратно на стоянку и, развернувшись, остановил машину. Куст, у которого он пристроился, частично прятал «ладу», однако перекрывал и видимость, а на заднем дворе дома отдыха не было ни души. Да, здесь жизнь повернута к морю, а не к суше, а предлога, чтобы сунуться туда, не было. Разумеется, можно было предпринять наиболее тривиальный шаг – завтра утром отправиться с Петранкой на пляж и случайно наткнуться на голого Арнаудова. Но стоит ли?..

Если бы Станчев решился на это сейчас, то он и впрямь бы встретил Арнаудова, но не в плавках, а в спортивном костюме, на одной из узких тропинок. Уже несколько раз Арнаудов выбирался вечером на прогулку «в гордом одиночестве», как он заявлял своей мадам и дочери. Еще в первый день после обеда с балкона их номера он бросил взгляд на шикарный отель, находившийся приблизительно в километре от них. И в памяти его тотчас всплыло видение ночного бара, одинокая Кушева, соблазнительно выгнувшая спину, сидя на высоком стуле, взгляды, которыми они обменялись, первые фразы. Уже несколько месяцев Анетта покоится в сырой земле. Он всякое мог предположить, но только не это, только не с ней… На похороны он не пошел, несмотря на то, что знал о ее гибели, не побывал он на кладбище и позднее – в этой жизни сентиментальность была непозволительной роскошью. Да и нечего было туда соваться – он мог бы столкнуться с родными Анетты, а кем он ей был? Никем.

Однако мысль о ней часто неожиданно посещала его. В его памяти возникало ее лицо, он чувствовал ее взгляд, слышал ее голос, в воображении оживали мгновенья близости, прорывались слова Анетты, ласковые и язвительные, и он с суеверным страхом отгонял эти видения…

Воспоминания особенно стали одолевать его здесь, у моря, в двух шагах от отеля, где они так быстро сблизились. Как назло, он просто не мог оторвать взгляда от громады отеля, ни тюль на окнах, ни плотные занавески не могли скрыть постоянно привлекающий его взор силуэт огромной, поставленной на попа спичечной коробки, светящейся по ночам десятками окон. И Арнаудов не выдержал и направился по тропинке к отелю. Бармен сменился, но обстановка оставалась прежней, и Григору стоило большого усилия удержаться от того, чтобы не занять место у стойки и не обратиться по имени к сидевшей к нему спиной девушке в джинсах – так сильно она ему напомнила Анетту.

Он присел в углу, заказал выпивку и закурил сигарету. Venena A, venena В. Концентрация зла, предупреждение природы в адрес жизни. Что его потянуло в тот вечер на эти заклинания, выглядевшие с сегодняшних позиций пророческими? Судьба играет нами, простыми смертными, а мы, как любопытные детишки, пытаемся ухватить змею за хвост. За свои прожитые полвека он редко задумывался о смерти, ее показ на киноэкранах не больно его трогал – в конце концов ее изображали актеры, остававшиеся после исполнения фатальных сцен в цветущем здравии, да, это было искусство, которому он не больно верил. Прощание с родителями более ощутимо сказалось на нем, особенно похороны матери, но ведь они взяли свое от жизни, все было естественно, хотя и причиняло боль.

Чувство, которое он испытывал к Анетте, нельзя было назвать любовью, вообще подобные страсти были ему слабо знакомы, и нынешняя его жалость была адресована больше себе самому. Жизнь была щедра к нему, природа одарила его крепким здоровьем, о котором не приходилось специально заботиться… А может, гибель Анетты – это высшее предзнаменование того, что всякое может случиться, нежданно-негаданно, без видимой причины – ведь причины чаще всего кроются где-то под спудом – по воле случая? В таких ситуациях обычно говорят: так ей было на роду написано… А что вот написано судьбой на его, Григора, роду – вот в чем заключается вопрос вопросов, все остальное от лукавого. И он потянулся к стакану…

Мимо Станчева проехала машина и свернула на узкую дорогу. Рядом прошла влюбленная пара, они сорвали несколько листьев с куста и продолжили свой путь. Время приближалось к девяти, смеркалось, загорались дорожные фонари. Прокол, сказал себе Станчев. Терпения ему было не занимать, но чем дальше, тем больше эта авантюра под названием «Сближение» начинала казаться непродуманной. Неужели Досев и Михов были правы, когда пытались его разубедить? Откровенно говоря, их доводы поколебали его решимость, они выглядели логичными, с его же стороны чувствовалась скорее авантюра, идея фикс, за которую он ухватился больше из упрямства, нежели из убежденности. Но почему он не мог заглушить в себе внутреннего голоса, интуиции, которая подсказывала ему, что надо рискнуть, что встреча с Арнаудовым приоткроет какую-то потайную дверцу, возможно, к третьему, неподозреваемому лицу, выведет его на какое-то совпадение, которое никто не смог заметить, на какую-нибудь мелочь, на которую в обычных обстоятельствах никто бы не обратил внимания. В этом-то и заключалась его идея фикс.

Станчев потянулся на сидении – усталость в теле и в ноге превратилась в тупую боль, его клонило ко сну. Ну, Шерлок Холмс, пытался он ободрить себя, не хватало еще заснять тебя скрытой камерой, потом бы не было отбоя от насмешек… И в который раз мысль его вернулась к Григору Арнаудову. Ну хорошо, произойдет у них эта случайная встреча, сядут они выпить по чашке кофе или по бокалу вина. А что потом? Григор был птицей высокого полета, и его совсем не просто было заинтересовать и увлечь общением, да и чем конкретно? Как можно было продолжить их встречи в Софии, на какой основе? На семейной? Исключено. На профессиональной? Аналогичная ситуация. Оставалось лишь прошлое: то, что они были соучениками, односельчанами, и, может быть, что-то еще, самое важное, что Станчев никак не мог нащупать.

Это «что-то» крылось в подстроенной случайности, двусмысленной, подстрекаемой сомнениями и предубеждением, которой он уже начинал опасаться, – а самое ужасное, если приглядеться со стороны, то не такой уж и чистоплотной, отнюдь нет. Хотя он совсем не желает Григору зла, ей-богу…

На следующий день вдвоем с Петранкой они забрались под отдаленный зонтик на пляже, читали, болтали о том, о сем и купались. Пляж перед домом отдыха был огражден и заполнен оголенными старшими офицерами и генералами, окруженными челядью. На берегу работал буфет с прохладительными напитками, пункт проката досок для серфинга, на которых пытались балансировать и чаще всего шлепались в воду молодые кандидаты в Одиссеи. Из радиоточки доносилась эстрадная музыка, спасатели тайком разглядывали генеральских внучек, периодически устремляя бинокли в открытое небо, словно именно оттуда ожидалось появление неприятельских подводных лодок.