Писчий отдел НКВД 1. Мама - Яна Анатольевна Спасибко

— Хорошо. Как тебя зовут? — Спросила Зина, обувая резиновые шлепки.

— Толик.

— Веди. Толик.

О том, что она надела шлепки, Зина быстро пожалела. Лучше бы - резиновые сапоги.

Окна пригожей Ивана выходили на восточную сторону, а потому помещение было залито солнечным светом, пробивавшимся сквозь неплотно задернутые шторы.

Крови было действительно много. Отдельные брызги алели даже на неровном, беленом потолке.

На полу она была разлита лужами, а на выходе виднелись следы волочения. Здесь же лежали осколки белой с голубым тарелки, россыпью валялись оладья. Густая, белая сметана, смешиваясь с рубиново-красной кровью почему-то наводила неуместные ассоциации о борще.

Зина топталась на пороге, почему-то не решаясь войти. Тошнота и головокружение заставляли ее опираться плечом о косяк, чтобы не упасть.

— Толик… — Тихо позвала она, сглатывая подступившую к корню языка желчную горечь. — Ты еще кому-нибудь говорил?

— Дык… Нет… Сразу к вам побежал. — Мужчина топтался рядом с крыльцом, не решаясь снова войти в дом.

— Хорошо. — Шепотом ответила Зина, делая нетвердый шаг назад, и прикрывая дверь. — Никому не говори, что видел. Понятно тебе?

— А, ежели, жена спрашивать начнет?

— Скажешь, что дома его не оказалось, оставил ему завтрак… сам придумаешь где.

Толик кивнул, но с места не сдвинулся.

Зина грузно опустилась села на высокое крыльцо, пытаясь не очистить желудок. Даже сквозь плотно закрытую дверь до нее долетал металлический запах крови.

Перед глазами мельтешили черные мушки, а тело будто придавило к земле ощущением нереальности происходящего. Колени дрожали.

— Ты чего ждешь? — Тихо спросила она Толика. Даже языком ворочать было тяжело.

Мужик еще немного помялся, но все же, будто нехотя, побрел на выход из двора. Скрипнула выкрашенная в зеленый цвет калитка, и он окончательно скрылся за высокими кустами сирени.

Зина, было, пошла за ним, но почти у самой калитки краем глаза увидела, что что-то блеснуло в невысокой пожухлой траве.

Солнце поднялось уже достаточно высоко, доставая на свет то, что было скрыто в тени глухого забора. Она сделала шаг в сторону своей находки, и поняла, что на земле россыпью мелких гранатов блестят темно-красные капли крови.

Кровь была уже свернувшейся, вязкой, будто краска, тягучие капли свисали с единичных травинок, клоня их вниз, к земле.

Зине бы подметить это место, чтобы потом ткнуть в него носом участкового, да пройти мимо. Но она, как завороженная, подошла к каплям, понимая, что там, где солнечный свет пока не достал, видит целую дорожку из этих капель, идущую куда-то за дом, и заканчивающуюся следами волочения. Она живо представила, как кто-то сильный сначала пронес тело Ивана, а потом, возможно, устав, потащил по земле.

Ноги сами понесли Зину по следу.

Она старалась не наступать на капли. То ли из страха поскользнуться, то ли из брезгливости. А возможно, и все вместе.

Сначала Зина почувствовала запах. Подойдя к углу настолько, чтобы осторожно выглянуть, увидела Ивана.

Мужчина, несомненно, был мертв.

Он лежал на спине. Одна рука его была под неестественным углом повернута в плечевом суставе, уходя под тело. Второй, он словно придерживал свои внутренности, вываливающиеся из распоротого живота.

Его поза, выражение лица, говорили о том, что мужчина бы еще жив, когда убийца оставил его в покое. Сколько он так пролежал, не в силах крикнуть хоть кого-нибудь на помощь?

Жирные, зеленые мухи уже начинали виться над телом. С каждым порывом ветра Зина все отчетливее чувствовала тошнотворный запах его внутренностей.

Она отшатнулась обратно, закрывая ладонью нос и рот, и чтобы не упасть, резко села на корточки, опираясь спиной о стену дома. Слезы текли по ее щекам, а перед глазами плясали синие круги.

Зина попыталась сделать судорожный вздох, и завалилась на бок, уходя в спасительный обморок.

Глава 3.2

Зина мучительно долго приходила в себя.

Она не понимала, почему ее бок задеревенел от холода, и зачем кому-то понадобилось хлестать ее по щекам.

Женщина открыла глаза, тут же зажмурившись от яркого солнца. Перед ней на коленях сидела Баба Паша, и здоровой рукой то тормошила Зину за плече, то похлопывала по щекам, пытаясь привести в себя.

Зина со старушечьим кряхтением поднялась, вспоминая, как здесь оказалась. Мысли ворочались в голове как несмазанные шестерни в заржавелом механизме.

— Там… — Она махнула рукой куда-то за дом, но не успела договорить — Баба Паша перебила ее.

— Да, знаю. Его участковый уже унёс. — Она подала ей здоровую руку, помогая встать. — Пойдем, холодной водичкой умоешься.

— Куда унес? — Стоило Зине принять вертикальное положение, как голова ее закружилась, и женщина была вынуждена опереться о стену дома. Колени предательски дрожали.

— В погреб к себе. Подальше от солнышка. Это хорошо, что Даниловна, фельдшер наш, оставила Светку с Лизой у себя под наблюдением. Не надо им видеть такое.

Зину передернуло.

— Что он будет делать дальше? — То ли прошептала, то ли