Первая любовь (СИ) - Князева Мари

Маша отняла у меня руку и пожала плечами:

— Не вижу я в его лице ничего такого. Про грех я с тобой согласна, странные какие-то утверждения… да и вообще, я его совсем не привечаю, просто… мне кажется, что ты, вроде бы, и предупредил меня, но оставил без оружия. Информации, понимаешь?

— Однажды я тебе все расскажу. Но не сейчас. Пока не могу.

Потом. Когда поженимся и нарожаем детишек, штуки три…

Она вздохнула:

— Ладно, забыли, — и с улыбкой снова протянула руку, но тут случилась новая катастрофа.

Из-за поворота вышла Ира Тарасова. Чееерт! — мысленно простонал я. — Ну вот только ее нам и не хватало!

В суматохе последних дней я и думать забыл про эту девчонку. Не было у нас ничего серьезного — так, поцеловались пару раз на дискотеке. И это было ДО возвращения Маши в мою жизнь. Но девушки как никто умеют делать из мухи слона, поэтому я весь сжался в пружину в ожидании предъяв.

— Глеб! — звонко воскликнула Ирка, скорым шагом направляясь ко мне. — Вот ты где, негодяй!

Ее полные негодования глаза остановились на наших с Маней соединенных руках, и гнев вспыхнул еще ярче. Пришлось отпустить Машу и шагнуть навстречу неизбежному злу.

— А это ктооо?

— Веди себя тише, — прошипел я. — Что ты хотела?

— Чтобы ты вел себя, как порядочный человек!

— И что это должно значить?

— Надо хотя бы предупредить, что между нами все кончено и ты нашел себе новую финтифлюшку!

— Ты меня с кем-то путаешь! — процедил я сквозь зубы. — Между нами ничего и не было, что нужно заканчивать!

— Ах вот как! А… — я не выдержал и закрыл ей рот рукой. Знаю, сейчас наплетет каких-то гнусных выдумок, а моя Машенька во все поверит.

— Рот закрой, дура! — прошипел я совсем еле слышно. — Ты чего добиваешься?

— Чтобы ты был счастлив, конечно! — отколупав мою руку, ядовито ответила она. — А пуще тебя — эта городская ш…

Моя рука опять водрузилась на этот грязный рот. Надо будет помыть потом в колонке…

— Иди домой и займись своими делами, ясно тебе, малахольная?

— Как же, ясно! — кивнула Ира, хитро щурясь на мою Машеньку.

— Только попробуй тронь ее!

— И что ты сделаешь? Побьешь меня?

— Поверь мне, я найду способ с тобой поквитаться!

Понятия не имею, как это сделать, но надо хотя бы запугать эту мелкую дрянь.

Мелкая дрянь хмыкнула в ответ и прошла дальше, смерив Машу оценивающим взглядом. Вот черт! Надо же было мне так лохануться…

Глава 6. Кое-что о любви и поцелуях

Странное я испытала чувство при виде этой девушки. Неприятное. Казалось бы, с чего мне ревновать? Мы же только друзья с Глебом… но эти ее намеки на их близкие отношения… Наверное, есть такой особый тип ревности, когда ревнуешь друга к его личной жизни. Просто из чувства собственничества. Мне сразу стало стыдно за это чувство, и я постаралась как можно натуральнее изобразить его отсутствие.

— Маш, это… не то, что ты подумала… — красный, как рак, сказал мне Глеб, когда его девушка исчезла из поля зрения.

— Что ты такое говоришь! — воскликнула я, изо всех сил придавая голосу беззаботные интонации, но он почему-то все равно звучал неестественно и визгливо. — Я ведь не маленькая, Глеб, и ты… такой… симпатичный и свободный молодой человек. Вполне естественно, что ты нравишься девушкам…

Он оторопело слушал мою странную речь, только мимикой да цветом лица проявляя свои чувства.

— Вот только мне кажется, — продолжала я натужно, — что ты уж очень грубо с ней разговаривал… Надо с девушками вежливее, ммм… нежнее обращаться.

— Она не моя девушка! — наконец в гневе вскричал Глеб. — Это просто… ш… вертихвостка какая-то!

— Но у нее явно есть претензии на твое внимание…

— Мало ли, кто что воображает! Я же не обязан чужие иллюзии оправдывать.

— То есть, ты не давал ей ни одного, ни малейшего повода думать, что она тебе нравится?

Глеб потупился и покраснел еще гуще. Я и радовалась, что у него такая честная натура, и немного грустила, что, по всей видимости, повод он этой девушке давал.

— Глеб… — я тронула его за руку, и он тут же ухватился ею за мою ладошку. — Ты ведь сам только что сказал, что не можешь мне указывать, с кем общаться. Так же и я. Это твое личное дело, чем, когда и с кем ты занимаешься…

Я видела, что мои слова отнюдь не удовлетворили его. Наоборот, только расстроили еще больше. Однако руку мою он не отпустил, а потянул меня дальше по улице:

— Пойдем, а то у меня время закончится.

Идти пришлось совсем недолго, но уже к тому моменту, как грунтовая дорога превратилась в узкую тропинку, напряжение между нами заметно спало. Глеб крепко держал мою ладошку своей крупной теплой рукой, и от этого по моей груди разливалось умиротворенное тепло.

— Ну что, Манюня, ходила к своей ведьме?

— Угу.

— И как оно?

— Не страшно. Она очень добрая. И я бы не назвала ее ведьмой. Скорее, знахаркой.

— А зачем ходила-то?

— С племянницей ее знакомиться.

— О. Молодая ученица ведьмы?

— Нет, она не обучается. Просто живет. Очень милая девушка. Дина. Ты знаешь ее?

— Никогда не видал.

— Она такая красивая и печальная. Как Василиса Прекрасная в плену у Кощея.

Глеб рассмеялся.

— У тебя красивый смех, — заметила я. — Приятно его слушать.

— Взаимно, — пробормотал он смущенно. — Но я, к сожалению, не умею тебя так смешить, как ты меня. Что ни слово, то анекдот.

— В общем, мы с Диной завтра пойдем на рассвете йогой заниматься. Она инструктор.

— Не одно, так другое, — усмехнулся Глеб. — Все эти восточные женщины — странные…

— Что странного в йоге?

— Она не имеет отношения к реальной жизни.

— К деревенской, может быть. В городе это давно часть жизни. Даже не экзотика.

— Ну да, где уж нам, — хмыкнул мой друг с легкой грустью.

— Зато у вас тут свои прелести.

— Какие?

— Ну, вот, лес, например. Такой красивый…

Я наклонилась и невесомо провела пальцами по листьям папоротника.

— Нравится? Можем с тобой в поход сходить на целый день. Рано утром выйдем, а вернемся к закату. Костер пожжем, сварим на нем похлебку… Я знаю хорошие места. А если тебе понравится, то можно и с ночевкой. Спальники и пенки я добуду. А то и палатку… — он задумался.

— Ого! Ночевать под открытым небом?! — восхитилась я.

— Да. Пробовала?

— Нет, никогда. Я не ходила в походы…

Он усмехнулся, но не презрительно, а наоборот — по-доброму, даже ласково.

— Надо будет и Дину с собой взять! — придумала я.

— Ты торопишься! Видела ее раз в жизни и уже подружилась…

Я пожала плечами:

— Иногда все сразу понятно. Знаешь, есть такая наука — физиогномика.

— Знаю. А ты что, ее изучала?

— Нет. Но почему-то иногда по некоторым лицам сразу понимаю, что за человек. Не может такая красивая девушка быть плохой.

— Как раз наоборот, именно красавицы и бывают чаще всего заразами. Ну, ты — исключение.

Меня бросило в жар, и чтобы не подать виду, я фыркнула:

— Скажешь тоже! Красавицу нашел…

— Я красивее тебя никого не встречал, — он сказал это, не поворачиваясь ко мне, продолжая вести меня вперед по тропинке, но уши его сделались малинового цвета.

Уф, как неловко! Я ведь такая… рыжая-рыжая-конопатая… Но почему-то, когда комплимент мне сделала Гульназ, это не смущало так сильно, а тут — аж в пот бросило. Чтобы отвлечься от этих рассуждений, я опять заговорила:

— Но она не такая. У высокомерных красавиц самомнение на лице написано, а у Дины там доброта, мягкость, печаль…

— Ясно-ясно, — пробормотал себе под нос Глеб, остановившись на небольшой полянке и задумчиво оглядываясь. Явно разговор про Дину не вызывал у него интереса.

— Ну вот, смотри, — он с неохотой отпустил мою руку и указал на кусты с характерными листиками. — Надо их приподнимать и заглядывать под низ.

Глеб вручил мне маленькую корзинку, и я послушно принялась выполнять эту инструкцию, ползая сначала на корточках, потом на коленях, а под конец уже и на четвереньках. Наш с Глебом разговор то прерывался, то опять возобновлялся: