Энциклопедия логических ошибок: Заблуждения, манипуляции, когнитивные искажения и другие враги здравого смысла - Иммануил Толстоевский

подвергается допросу и проходит паспортный контроль еще до участия в какой бы то ни было мыслительной деятельности. Каждое обучение – это цензура, каждое припоминание – исторический ревизионизм.

Таким образом, мы можем рассматривать Систему 1 как своего рода «государство в государстве».

● Она не избрана свободным волеизъявлением граждан, а назначена.

● Она не глупа, у нее есть собственный разум и собственные традиции.

● Ее отчеты не поступают властям, на них ставится гриф «совершенно секретно».

● Ее поле деятельности обширно и выходит за пределы примитивных инстинктов.

Например, мысленные ярлыки наподобие расчетов, которые в зрительном зале оперного театра направляют вас к нужному креслу, – это вотчина Системы 1. На этой же глубине выполняются ставшие привычными действия – чтение, письмо, вождение (все ведь просто: если кто-то вас подрезал – дернуть ручник, выскочить из машины и вступить в эмоциональный диалог с другим водителем, словами и жестами объясняя ему, в чем он неправ).

Еще одна особенность «государства в государстве» – его изрядная креативность. Оно способно находить удивительные взаимосвязи между абсолютно разными вещами. Вспомните задачи, которые часами заплетали вам мозг, но потом решались в один миг, когда в голове было совершенно пусто{18}.

Мы всячески стремимся придать некий мистический флер этой творческой способности, именуя ее то «шестым чувством», то «третьим глазом», то «пятым элементом», хотя ее источник – всего-навсего «первая система». Да-да, я говорю о том, что мы называем интуицией.

Интуиция: шах и мат

Сейчас, когда мы «интуитивно поняли», что рассуждение вот-вот выплеснется за пределы сознания, давайте немного переведем дыхание и вспомним некоторые вехи нашего путешествия:

● круговорот инь-ян;

● «текучесть» айсберга;

● лошадь и всадник.

Между Системой 1 и Системой 2 существует схожая связь. Яркий пример можно было наблюдать во время матча за звание чемпиона мира по шахматам в 2018 году. Впервые со времен легендарных матчей Каспаров–Карпов в финале должны были сойтись игроки № 1 и № 2 в мире. Больше того, их рейтинг Эло почти не отличался – между ними было всего три пункта Эло (сейчас самое время сделать вид, что вы следите за шахматами, и понимающе кивнуть: «Ого, как близко!»). Насколько близки были их рейтинги, настолько же и разнились стили игры: Магнус Карлсен, один из сильнейших интуитивных игроков всех времен, прозванный «Моцартом шахмат», был способен естественным образом анализировать большинство позиций, тогда как Фабиано Каруана славился знанием позиций наизусть и глубиной расчетов. Перед матчем Карлсен резюмировал разницу между ними одной фразой: «Он – компьютер»[35].

Борьба длилась целых 50 часов: впервые в XXI веке соперники сыграли вничью 12 партий кряду, так и не сумев одолеть друг друга[36]. Однако, поскольку «дополнительные» партии, призванные решить ничью, играются гораздо быстрее, чем классические, Каруана, чуть больше полагавшийся на медленную и точную Систему 2 с ее вычислительной мощью, оказался в невыгодном положении и проиграл все три дополнительные партии. «Моцарт шахмат» в четвертый раз подряд защитил свой титул.

«Талант достигает цель, которую никто не может достичь; гений – ту, которую никто не может увидеть» (А. Шопенгауэр).

•••

В шахматной интуиции Карлсена нет ничего мистического. Его способность мгновенно видеть лучший ход, лишь взглянув на доску, настолько же «сверхъестественна», как и ваша способность с ходу отличить белого ферзя от черной пешки, то есть распознать цвет и форму фигуры. У гениев есть свои мысленные ярлыки, которых нет у большинства из нас, и они оттачивают их тысячами часов практики, становясь мастерами.

Когда позиции в шахматах усложняются, полезность заготовленных тактик и точность мысленных ярлыков снижаются. Гроссмейстеры, как и любые другие игроки, начинают просчитывать ходы один за другим. Иными словами, привычка, интуиция и системное мышление идут рука об руку.

Схожий опыт мы переживаем и в повседневных спорах: чаще всего Система 1 сразу «делает ход». Затем, если обсуждение затягивается и делается запутанным, она дожидается Систему 2 с ее неторопливыми рассуждениями, чтобы объяснить следующий ход. Иногда они встречаются в одной точке, а иногда ведут себя как те самые лошади, которые тянут колесницу в разные стороны. Наши попытки найти баланс между ними – то есть между скоростью и точностью – самая благодатная почва для произрастания логических ошибок.

Смерть Homo economicus

Все это прекрасно, но при чем тут Нобелевская премия по экономике, которую получил Канеман?

До недавнего времени экономическая наука строилась на гипотезах, весьма далеких от реальной человеческой психологии. При этом экономисты XX века вовсе не были более невежественными, чем литераторы и психологи XIX века. Чтобы понять, почему экономисты так отстали, вернемся к истокам современной экономики.

«Не от благожелательности мясника, пивовара или булочника ожидаем мы получить свой обед, а от соблюдения ими своих собственных интересов»{19}. Тезис, который Адам Смит выдвинул в 1776 году, сводился, грубо говоря, к следующему: дай людям свободу – и они не побегут заниматься благотворительностью, а возьмутся отстаивать свои интересы. Но это не беда, поскольку таким образом «невидимая рука рынка» направит к процветанию не только их самих, но и все общество в целом.

Иначе говоря: личная свобода + личная выгода = общественное благоденствие.

Во времена Смита государство обладало монополией во всех сферах – и повсюду создавало удушающее давление. Например, заморские колонии европейских сил не имели права торговать не то что с другими странами – между собой: все, что они отправляли, шло в определенный европейский порт. Было строго предписано, какой товар по какой цене продавать и кому. Всё вне этих границ считалось черным рынком. Нам, выросшим в условиях свободного рынка (худо-бедно функционирующего), поистине сложно представить те дни.

Итак, Адам Смит смотрит на этот вопрос через лорнет либерализма – вернее, он сам и сконструировал этот лорнет. Любопытно, что он вовсе не считал человека эгоистичным животным, преследующим – и обязанным преследовать – лишь собственные интересы. В самом деле, темой «Теории нравственных чувств», написанной им несколькими годами ранее, были психологические факторы, которые влияют на наш выбор, а также справедливость и попытка разобраться, что движет нашей готовностью помогать другим.

За 150 лет до Фрейда Адам Смит описал Суперэго, выдвинув понятие «внутренний человек» (inner man). Это было результатом изучения наших попыток найти баланс между интересами и идеалами. Но если так, что же должно было произойти, чтобы экономисты забыли эти сложные, нюансированные взгляды?

•••

Не забыли, конечно. Однако вместе с приходом неоклассицизма в конце XIX века экономисты, как и все прочие, ощутили давление: побольше научности! Иными словами, они были вынуждены создавать модели, которые походили бы на естественно-научные, имели практическую пользу и позволяли строить прогнозы.

● Как изменятся цены при дефиците пшеницы?

● Если мы будем сдерживать цены, дефицит уменьшится или увеличится?

● Каков наилучший способ финансировать войну?

То было время людей, способных найти конкретные ответы на такого рода вопросы… вернее, время тех, кто заявлял, что имеет ответы. Ирония в том, что саму сферу экономики из-за экономического же давления подталкивали в определенную сторону.

•••

Конечно, для того чтобы создать хоть сколько-нибудь практическую модель, нужно принять некоторые простые допущения относительно человеческого разума и способности делать выбор. Эти гипотезы можно рассмотреть в рамках теории рационального выбора (Rational Choice Theory). Только имейте в виду: в этом случае «рациональность» определяется особым образом:

● Чтобы достичь ряда осознаваемых нами целей…

● …так, чтобы максимизировать нашу личную выгоду…

● …мы делаем последовательный выбор…

● …из известных нам альтернатив…

● …и затем оцениваем результаты своего выбора.

Ключевые слова: осознанность, цель, интерес, выбор, последовательность, постоянная оценка.

Скажем, моя цель – набить себе живот за скромную сумму. Я это осознаю́, я не обманываюсь, не строю из себя гурмана. Я поочередно изучаю меню окрестных забегаловок и, составив оптимальный список, останавливаю свой выбор на шаурме из чайки. Мой список не случаен. Таким