2005 год: некоторые итоги и перспективы - Внутренний СССР

На публику изливается только трёп на околоэкономические темы, который ведётся на специфическом профессиональном жаргоне, не зная которого, люди, чья психика не покалечена экономическим образованием, не могут обличить экономическую науку и её представителей в некомпетентности.

В.Леонтьев, опубликовав приведённые оценки, «вынес сор из избы»:

Современные экономические школы, пользующиеся легитимностью в культуре Запада, России, Востока, — это только профессиональный жаргон при почти полном отсутствии какого-либо содержания — управленческого смысла особенно в вопросах макроэкономического управления. Уличные «напёрсточники» о таком «бизнесе» и социальном статусе, которым обладают светила экономической науки, могут только мечтать [61].

Но объективный показатель того, что экономическая наука и её представители некомпетентны в своей предметной области — экономическое положение большинства населения России, затянувшийся социально-экономический кризис: не все же политики — рвачи и мерзавцы; среди них преобладает искренне благонамеренная некомпетентность и неспособность выявить управленческую несостоятельность экономической науки.

Однако вопрос о качестве экономической науки “Сергиевского проекта” как адаптированной к условиям постсоветской Россионии ветви глобального библейского проекта порабощения всего человечества — с одной стороны, и с другой стороны — человечной альтернативы библейскому проекту во всех его разновидностях это — только один из ликов вопроса о познаваемости Жизни и адекватной осмысленности процесса и результатов познания.

Гносеология — теория познания, один из разделов философии. Поскольку один из соавторов “Сергиевского проекта” — Виталий Аверьянов — заявлен как философ и идеолог [62], то “невнятность” “Сергиевского проекта” по вопросу о содержании потребной экономической науки и бессодержательности наличествующей науки заставляет предположить, что в “ключевых” главах, ничего не говорится о методологии познания и её роли в системе осуществления концептуальной власти — смыслократии (если пользоваться их терминологией) потому, что соавторы “Русской” доктрины не имеют представления о процессе познания в силу того, что этим никогда серьёзно не занимались, хотя (как явствует из опубликованных В.Т.Третьяковым глав) люди они начитанные: но быть многознающим и уметь открывать новое знание в темпе возникновения в нём потребностей в жизни — это разные качества. Каждое из них результат прохождения сквозь одну из двух систем образования:

· быть многознающим — в реальности наших дней в большинстве случаев это успех системы «зомбирующей» педагогики, которая «грузит» в психику личности под видом неоспоримой истины готовые к употреблению мнения по всем вопросам, блокируя развитие его собственных творчески-познавательных способностей;

· быть открывателем знания в темпе возникновения в нём потребности в реальности наших дней — это выражение краха системы «зомбирующей» педагогики, которая не смогла произвести «зомби», поскольку творчество протекает на основе демонического типа строя психики или если человек живёт непосредственно под Божьим водительством. [63]

Одно другому — быть многознающим и быть открывателем нового знания в темпе возникновения в нём потребностей — в жизни нормального общества не альтернативы, но развитость творчески-познавательных способностей и умение ими пользоваться более значимы, нежели многознайство, поскольку, если навыки есть, то неизвестное человеку или забытое знание в каких-то формах может быть воспроизведено заново; а вот если известные знания не позволяют выявлять объективно наличествующие проблемы и решать задачи, то это уже беда безнадёжная, если творчески-познавательные способности не развиты или заблокированы, например, идеологией, в истинность которой верит субъект, а также и его нравственностью, определяющей всю алгоритмику его психической деятельности.

Между тем “Сергиевский проект” подаётся как «новое “оружие сознания”. Русская доктрина, как она видится нам, в своём дальнейшем развитии должна защищать национальный менталитет от разрушительных воздействий» (интервью В.Аверьянова).

Но если изложение методология познания отсутствует в “ключевых” главах, опубликованных В.Т.Третьякоым под ярлыком самых важных, то “Сергиевский проект” не может быть «оружием сознания» в заявленном качестве, поскольку только освоение индивидом методологии познания позволяет защитить адекватность Промыслу его собственного осмысления Жизни от разрушительных воздействий — всевозможных наваждений извне и принятия за истину мнений, почитаемых истинными на основе некритичного принятия традиционной культуры.

А вот без выражения в нём методологии познания, которую люди могли бы понять, освоить и развивать далее, “Сергиевский проект” неизбежно будет оружием, разрушающим адекватность Жизни любого индивидуального или национального менталитета, который некритично примет его за истину. Если это может быть непонятно обывателю, то это обязан понимать не только профессиональный философ и идеолог (в каком качестве представлен В.Аверьянов), но и всякий человек получивший высшее образование в СССР и тем более — защитивший в СССР диссертацию в какой-либо области: Философии в СССР учили во всех вузах и аспирантурах. И при всех пороках собственно философии диалектического материализма, при всех пороках системы обучения главное для осмысленной жизни человека было в системе философского образования в СССР доступно всем и каждому, кто с нею имел дело. И это главное состоит в том, что:

Методология познания в её развитии и совершенствовании — ключ ко всему, даже при всех ошибках, унаследованных от прошлого (в том числе и в самой методологии), поскольку свободное познание, открывая новое знание без оглядки на авторитетные мнения, устраняет ошибки — как текущие, так и унаследованные от прошлого [64].

Соответственно, кроме вопроса о качестве экономической науки “Сергиевского проекта” встаёт ещё более значимый вопрос — вопрос о качестве философии, лежащей в основе этого проекта.

Если к человеку приходит пусть даже не чёткая формулировка, а всего лишь его собственное некое ощущение «всеобъемлющего закона бытия», то он, если он — [65], оказывается на распутье, за которым лежат два взаимоисключающих друг друга пути, по прохождении каждого из которых на выходе в сознании оказывается:

· либо библиотечно-кабинетная нежить — чудовищный монстр — призрак философии, составленный из множества специфических терминов и соединяющих их конструкций логических процедур (которые обособляют философов-словесников от остального общества [66]), но с помощью которого невозможно разрешать реальные жизненные проблемы ни самим философам-основоположникам, ни последователям начатой ими философской традиции [67];

· либо инструмент, с ОПОСРЕДОВАННОЙ помощью которого объективно разрешимы мелкие и большие проблемы, с коими людей сводит Жизнь,

O и этот инструмент может быть передан другим людям,

O и освоить его может всякий более или менее физически и психически здоровый человек, если посчитает это для себя полезным.

«Философские» традиции первого рода, — если они не умирают сразу «в тиши кабинетов» (или в палатах психбольниц) вместе с породившими их подчас много знающими и разносторонне начитанными графоманами, а становятся культовыми в обществе, то — создают множество проблем, которые разрешать приходится на основе иной мудрости, действительно жизнелюбящей [68].

И такого рода неспособность разрешать проблемы в реальной жизни, свойственную победившей на Западе традиции «научной философии», подметили в России давно:

«Философ легко торжествует над будущею и минувшею скорбями, но он же легко побеждается настоящею [69]» (К.Прутков, “Плоды раздумья. Мысли и афоризмы”, № 112).

Всякая философия, не являясь по своему характеру непосредственно прикладной наукой, тем не менее представляет собой некий инструмент, с ОПОСРЕДОВАННОЙ помощью которого, — если этот инструмент адекватен, — объективно возможно выявлять и разрешать личные и общественные мелкие и большие проблемы в повседневной настоящей жизни, развивать адекватные Жизни фундаментальные и прикладные науки. Но для этого необходимо правильно определить функциональное предназначение этого инструмента, а также границы области деятельности, за пределами которых обращение к нему неуместно.