Три гроба - Джон Диксон Карр

его спиной ярко светил фонарь, и мне был виден только его силуэт. Он говорил так вежливо и как положено дал свою карточку, я даже и подумать не могла, что…

– Минуточку. Узнали бы вы этот голос, если бы снова его услышали?

Она повела плечами так, словно поправляла тяжелый груз на спине.

– Да! Я не уверена… Да-да, узнала бы! Проблема только в том, что он звучал странно, видимо, потому, что его заглушала маска. Ох, и почему мужчины такие!.. – Она снова откинулась на спинку стула, в ее глазах без видимой на то причины заблестели слезы. – Я такого не понимаю! Я прямодушная, я честная! Если кто-то тебя обидел – пусть. Ты устраиваешь на него засаду и убиваешь. Потом твои друзья идут в суд и клянутся, что ты в это время был в другом месте. Но ты не надеваешь разрисованную маску, словно старик Дрэйман, развлекающий детей в ночь Гая Фокса. Ты не подаешь свою визитную карточку, как этот ужасный человек, и не поднимаешься наверх, чтобы убить человека, а потом сбежать через окно. Это все звучит как одна из тех сказок, которые мне рассказывали, когда я была маленькой девочкой. – Ее циничное хладнокровие пошло трещинами истерики. – О Шарль! Мой бедный Шарль!

Хэдли ждал, пока она успокоится, ждал молча. Очень скоро она сумела взять себя в руки. Своей неподвижностью, отчужденностью и непостижимостью она походила на большое изрезанное полотно, которое мрачно смотрело на нее с противоположного конца комнаты. Эмоциональный порыв принес ей облегчение, к ней снова вернулась бдительность, хотя она и продолжала тяжело дышать. Было слышно, как ее ногти царапают подлокотник.

– Тот мужчина попросил, – произнес Хэдли, возвращая ее к прерванному рассказу, – отнести визитку профессору Гримо и спросить, примет ли он его. Очень хорошо. Правильно ли я понимаю, что все это время мисс Гримо и мистер Мэнган были внизу, в гостиной неподалеку от передней?

Она посмотрела на него с любопытством:

– Странные вы вопросы стали задавать. Интересно – почему? Да-да, наверное, там они и были. Я не обратила внимания.

– Вы не помните, дверь гостиной была открыта или закрыта?

– Я не знаю. Но думаю, она была закрыта, иначе бы в коридоре было больше света.

– Пожалуйста, продолжайте.

– Когда посетитель дал мне свою визитку, я было сказала ему по привычке: «Прошу вас, проходите, я сейчас узнаю», – но тут мне действительно стало не по себе. Я не хотела оставаться с ним, с этим сумасшедшим, один на один! Я собиралась подняться и попросить, чтобы Шарль спустился сам. Поэтому я ему ответила: «Подождите здесь, я сейчас узнаю». А потом очень быстро захлопнула дверь прямо у него перед носом так, чтобы защелкнулся замок. После этого я подошла к лампе и прочитала надпись на карточке. Она все еще у меня есть. Мне так и не довелось ее передать. И она была пуста.

– Пуста?

– На ней ничего не было ни написано, ни напечатано. Я поднялась, чтобы показать ее Шарлю и уговорить его спуститься вниз. Но бедный юный Миллс вам уже рассказал, что произошло дальше. Я собиралась постучать в дверь, когда услышала, что вслед за мной кто-то поднимается. Но я готова поклясться, на распятии поклясться, что я действительно захлопнула входную дверь. И я его не испугалась! Нет! Я спросила у него, почему он поднялся наверх.

И я все еще не замечала, что на нем маска, понимаете? Потому что прямо за ним опять ярко светила лампа с лестницы, которая освещает всю эту часть коридора вплоть до самой двери в комнату. Он ответил мне на французском: «Мадам, вы не сможете меня удержать таким образом», потом опустил воротник пальто и убрал кепи в карман. Я открыла дверь, потому что знала – он не посмеет противостоять Шарлю. И Шарль сам открыл дверь изнутри. Только в тот момент я наконец разглядела маску, которая была розоватого оттенка, похожего на кожу. Прежде чем я успела как-то отреагировать, он ринулся внутрь, пинком закрыл дверь и повернул ключ в замке.

Она умолкла с таким видом, словно только что поведала самое страшное и теперь могла дышать более свободно.

– А потом?

Дальше мадам Дюмон продолжила рассказывать без лишних эмоций:.

– Я ушла, как Шарль мне приказал. Я не стала ни поднимать шум, ни вставать в позу. Но при этом оставалась поблизости. Я спустилась всего на несколько ступенек, чтобы мне все еще была видна дверь, и так и стояла на страже, как и бедняга Стюарт. Это было ужасно. Как видите, я уже не юная девочка. Я была рядом, когда прозвучал выстрел; я была рядом, когда Стюарт выбежал в коридор и начал стучать в дверь; и я была рядом даже тогда, когда вы всей толпой поднялись наверх. Но я не могла этого вынести. Я знала, что случилось. Я была в предобморочном состоянии, у меня хватило сил только на то, чтобы добраться до своей комнаты у подножия лестницы. С женщинами такое случается. – Бледные губы на маслянистом лице растянулись в дрожащей улыбке. – Но Стюарт прав: комнату никто не покидал. И да защити нас обоих Бог, потому что мы говорим правду. Как бы это чудовище ни выбралось из дома, оно ускользнуло не через дверь… А теперь, пожалуйста, прошу вас, отпустите меня в лечебницу. Я хочу увидеть Шарля.

Глава пятая

Загадочные слова

В этот раз ей ответил доктор Фелл. Он стоял спиной к камину – внушительная фигура в черном плаще под фехтовальными рапирами и гербом, слева и справа громады книжных полок с белыми бюстами. Он вписывался в атмосферу, словно какой-то барон феодальной эпохи, но при этом не был ужасен, как тот же Фрон де Беф97. Он откусил кончик сигары, его пенсне в этот момент соскользнуло вниз, затем повернулся и аккуратно выплюнул его в камин.

– Мадам, – сказал доктор Фелл, поворачиваясь обратно, его нос при этом издал долгий непередаваемый звук, похожий на боевой клич, – мы не задержим вас надолго. И будет справедливым признать, что я ничуть не сомневаюсь в правдивости вашей истории, как я не сомневаюсь и в правдивости Миллса. Прежде чем мы непосредственно возьмемся за дело, я непременно докажу, что верю вам… Мадам, вы, случайно, не помните, в котором часу ночи перестал идти снег?

Жесткий взгляд ее блестящих глаз говорил о готовности защищаться. Она явно что-то слышала о докторе Фелле.

– Разве это имеет какое-то значение? Мне кажется, где-то в половине десятого. Да! Я