Чужими голосами. Память о крестьянских восстаниях эпохи Гражданской войны - Наталья Борисовна Граматчикова

Ил. 1. Эскиз здания Уваровского волисполкома в 1918–1921 гг., в прошлом — дом помещика Некрасова (МБУК «Историко-краеведческий музей» г. Уварово. Лист не прикреплен к папке)

Несколько дней повстанцы убивали уваровских коммунистов, занимались мародерством, жгли дома мирных жителей, разгромили волисполком и магазины — во всяком случае, так описываются эти дни в воспоминаниях сторонников большевиков В. А. Ревелева, И. Г. Илларионова, А. Пашкова, В. Мешкова[108]. В конце 1960‐х годов очевидец А. Пашков описал трагические последствия пятидневной осады села: «Перед нами предстала картина, ужасная картина кровавых злодеяний, совершенных бандитами…»[109], «В эти дни были замучены Мирон Кабаргин, Ваня Солнцев, Захар Нехорошев, Василий Мыльцин и другие. С почестями мы их похоронили на братском кладбище»[110].

По воспоминаниям А. Пашкова, на пятый день обороны их отряду удалось покинуть свое укрытие и прорваться к железнодорожной станции, на которой к этому времени уже находились части Красной армии[111]. О том, что в 20‐х числах января восставшие стали концентрировать силы для проведения масштабных военных акций, власти были информированы заранее и готовились к столкновению. В эти дни в соседнюю Саратовскую губернию прибыла 15-я Сибирская кавалерийская дивизия под командованием А. Г. Голикова. Два эскадрона дивизии были направлены на помощь уваровским защитникам советской власти. Вскоре к Обловке подошли также отряд Н. А. Переведенцева[112] (несколькими днями ранее он вел бои в Тамбовском уезде) и бронелетучка Сергея Саленкова[113]. Силами этого подкрепления удалось оттеснить повстанцев от Уварова. Благодаря сохранившимся воспоминаниям мы знаем имена погибших в эти дни со стороны «красных». Ветеран М. П. Дроздов вписал в список погибших члена волисполкома В. П. Сибилева (по другим сведениям, он погиб еще в 1920 году), заведующего волсобесом Т. Л. Пономарева и женорганизатора Агафью Будыкину[114]. В воспоминаниях А. В. Ревелева подробно рассказывается о гибели руководителя отряда чоновцев Дмитрия Сушкова. По сведениям А. Пашкова, в эти дни погибли руководители волостного управления — председатель волостного совета Мирон Кабаргин, уполномоченный губернского исполнительного комитета Иван Солнцев, делопроизводитель волостного военкомата Захар Нехорошев, комсомолец-активист Василий Мыльцин.

Несмотря на череду неудачных операций по захвату Уварова зимой 1921 года, лидеры восстания решились на еще одну попытку штурма. Отряды под руководством влиятельного повстанческого командира Ивана Колесникова ворвались в Уварово 9 марта, в советской литературе этот эпизод получил название «налет банд Колесникова»[115], но атака была отражена силами стоявшего на Обловке 928‐го стрелкового полка ВНУСа[116] и 14‐й кавалерийской бригадой, подоспевшей к Уварову 10 марта[117]. В доступных нам исторических материалах этому эпизоду уделено значительно меньше внимания, чем январскому столкновению. Именно пятидневное противостояние Уварова повстанцам в январе 1921 года представляется в литературе ключевым событием в истории участия села в подавлении крестьянского бунта на Тамбовщине.

РЕВОЛЮЦИОННЫЕ ПОХОРОНЫ. ЗАХОРОНЕНИЕ У СТЕН ЦЕРКВИ

26 января 1921 года[118] на центральной площади Уварова, у стен «Старой церкви»[119], прошли похороны. Описание похорон 26 января 1921 года мы можем найти в краеведческом очерке А. В. Евдокимова, написанном по воспоминаниям участника событий В. А. Ревелева[120]. Похороны проводились в формате политизированной «красной панихиды»:

На траурном митинге при большом стечении народа выступал председатель райкома партии Попов Иван Спиридонович. Он говорил, что эти молодые люди погибли за светлое будущее, за наше счастье. В Уварове их никогда не забудут. Ликвидируем банду Антонова и в память о них воздвигнем величественный памятник. На их могиле всегда будут живые цветы…[121]

У могил павших товарищей коммунисты поклялись не класть оружия до полной победы над всеми врагами Советской республики[122].

Место для захоронения сторонников новой власти не было случайным. До революции на центральной площади под стенами «Старой церкви» хоронили всех авторитетных и привилегированных людей Уварова, получивших при жизни признание общества и власти: духовенство[123], меценатов, местную знать. Всех же остальных жителей хоронили на кладбище за пределами села[124]. Будучи одним из двух символических центров села еще в это время, площадь вокруг Христорождественского храма претерпела изменения в первые послереволюционные годы. Так, дом священника у «Старой церкви» занял Ревком, а здание церковно-приходской школы было отдано под библиотеку (составленную из книжных коллекций, отобранных у местных помещиков и «торгашей»[125]). Тем не менее в целом площадь продолжала существовать и восприниматься в своей дореволюционной роли — первый духовный центр, место памяти о выдающихся умерших[126].

Необычное на первый взгляд сочетание «красной панихиды» и церковного кладбища — не уникальный для Тамбовской области случай. По аналогии — на площади у сельской церкви — были захоронены убитые антоновцами милиционеры в селе Бондари (памятник на месте захоронения установлен в 1920‐х годах, реконструирован в 2018 году[127]), красноармейцы в Пахотном Углу (установлен новый памятник), красноармейцы и партийные активисты в Пановых Кустах (памятник установлен в послевоенные годы). Тем более революционные похороны на площади — не уникальный случай в масштабе страны и его можно рассматривать как подражание складывающемуся и претендующему на авторитет и каноничность столичному варианту мемориальной практики[128]. С самых первых дней Советской республики пропаганда доносила до общества, что жертвенная смерть во имя идеи — возвышенное окончание жизненного пути строителя нового мира. Публичные похороны героев-жертв с массовыми демонстрациями и митингами прошли в столицах: в Москве были организованы братские могилы на Красной площади, в Петрограде — на Марсовом поле[129]. Скромная братская могила в Тамбовской губернии вписывается в пафос советской мемориальной идеологии в точности так же, как и эти грандиозные захоронения в столицах: все они оказались в центре общественного пространства и своим присутствием должны были напоминать живым о трагедии прошлого и о жертве, принесенной во имя лучшей жизни[130].

В 1930‐х годах облик Уварова заметно изменился, преобразилась и его центральная площадь со старой церковью и мемориальным кладбищем. Почти через 100 лет после постройки Христорождественского храма, в 1936 году, на площади появился символ новой эпохи — памятник В. И. Ленину. Разумеется, подобное соседство в некоторой степени противоречило идеологическим и визуальным канонам времени (хотя неоклассическая архитектура церкви хорошо вписывалась в эстетический канон большого стиля 1930‐х). Дальнейшая история храма развивалась по типичному для культовых зданий сценарию: в 1937 году церковный приход был ликвидирован, а здание церкви отобрано для нужд села. В годы Великой Отечественной войны в нем была организована школа кинологов[131], а после — Дом культуры. Фотография, относящаяся к 1940‐м годам, наглядно показывает состояние здания в эти годы (http://rozhdestvo.prihod.ru/aboutcategory/view/id/7064). На фотоснимке мы видим восточную часть полуразрушенного храма, со стен сбита штукатурка,