Ковчег царя Айя. Роман-хроника - Валерий Воронин

2

Еще несколько раз Иван Грозный засылал верных людей, дабы изловить Кудеяра, но каждый раз тот успевал ускользнуть. Словно между ними, достойными противниками, существовал незримый уговор. Царь-де «обязался» чтить имя рода Глинских и никому не рассказывать, кто же скрывается под кличкой Кудеяр. В свою очередь, атаман, верша свой суд, не переступал черту, отделяющую его, разбойника, от человека, желающего занять царский престол. А ведь кровь рода, слава и характер позволяли ему перешагнуть черту. Но он не посмел. Или не захотел? А, может быть, в самом деле, между князем Глинским и Иваном Грозным существовал негласный уговор? Сейчас никто не ответит на эти вопросы.

Годы проходили, а Кудеяр по-прежнему оставался на свободе. В то время на Руси даже задавались вопросом: «Как, мол, мы раньше-то жили без Кудеяра, защитника, благодетеля нашего? Поди мечтали бы о таком, как он, да о нем сказки сказывали деткам, а сами вот под супостатом горе мыкаем, слезы проливаем…»

Сейчас, спустя многие годы, невольно задумываешься: таков ли был Кудеяр, как его рисует эпоха? Он стал невольным порождением поступков Ивана Грозного. Но, может быть, зная изворотливость и совершенную непредсказуемость Государя, Кудеяр смог удержаться как атаман потому, что царь того тайно желал? Мол, пусть уж лучше Кудеяр, свой, известный царю-батюшке, поможет ему с боярами управиться, чем кто другой измыслит его с престола сбросить! Хватит ему Ермака пока что – заботы на царскую голову… Вот и думай: а не играл ли царь с Кудеяром-то в кошки-мышки за ради своего личного спокойствия?

Как бы там ни было, но в концеконцов Кудеяр со своим уже поредевшим войском добрался до Днепра. Он рассчитывал здесь, вдали от «Государева ока», на время схорониться, подобрать новых, удалых молодцов (благо, среди казаков Запорожской Сечи таковых имелось в достатке), а дальше… Русь большая, и земель в ней много. Но так вышло, что ввязался Кудеяр в никому не нужную сечу с такими же, тоже пришлыми, казаками. И хотя победа оказалась за ним, добрая часть его верных товарищей навеки осталась лежать в днепровской степи. И Кудеяр, видя негостеприимство со стороны запорожцев, вновь ушел на Волгу.

Здесь была его слава, но не осталось уж сил сопротивляться царю. Все чаще он промышлял обыкновенным разбоем, лишь бы выжить. В конце концов, у Кудеяра осталось всего лишь несколько самых верных и преданных ему товарищей. С ними он ушел вначале к нижнему течению Волги, а затем «перекочевал» в Крым, где надеялся отсидеться и перевести дух. Сдаваться Кудеяр не собирался. Пока были у него силы, пока горели негодованием глаза, пока билось жаркое сердце.

3

В Крыму у него тоже все складывалось не самым лучшим образом. С татарами он нашел общий язык, дав хорошую дань за право жить под южным солнцем. Смог договориться и с турками. Но здесь, вдали от России, Кудеяр стал терять ту уверенность, которая всегда выделяла его среди других. И люди, до того времени верные ему, принялись по одному уходить. В конце концов, у Кудеяра остался всего лишь один человек – Василий Корень. Его старый товарищ.

Именно с ним Косьма начинал разбойное дело. Именно при нем впервые назвался Кудеяром. Но позже Василий откололся от атамана и стал промышлять самостоятельно. Он ведь был обыкновенным разбойником, и благородные поступки Кудеяра, раздававшего награбленное беднякам, не одобрял и не понимал. Но однажды пути-дорожки Василия и Косьмы вновь пересеклись, и Корень вернулся к атаману. Так уж получилось, что они, затеяв «большое» дело, вновь остались вдвоем.

Кудеяр и Корень устроили свой вертеп в одной из горных пещер, недалеко от портового местечка, татарами и турками называемое Балакаей или Балаклавой. От местных же жителей братья-разбойники узнали, что их пещерный схрон находится на мысе Айя. …О! Кудеяру никогда не забыть тех минут, когда он впервые увидел море с этой дивной горы! «Лепота!» – только и молвил он, а Василий, тот вообще онемел, лишь глаза смешно пучил… И то правда: ширь да гладь морская, а вдалеке та самая заманка имеется, что привела сюда Кудеяра – путь купеческий морской, значит, можно было первыми узнавать о приплывающих кораблях, о товарах и богатых людях, направляющихся в глубь Крыма, если иметь своих людей в Балаклаве. Да, большие дороги существовали и здесь. А свое ремесло, приобретенное на Волге, Кудеяр и Василий Корень знали туго.

Другое дело, как сам, некогда грозный атаман, воспринимал свое нынешнее положение. И можно ли было говорить о том, что, убив какого-то несчастного армянского купца или зажиточного турецкого чиновника, он тем самым «благородно» поступал по отношению к русским людям, томящимся в татарском плену? И думал ли он о них вообще? А если нет, то зачем вообще обретался в Крыму, за пределами России?

А может быть, Кудеяр понял, что проиграл Государю российскому объявленную им самим же войну? Проиграл, и нет более сил и желания начинать все заново. И как последний удел для него – ныне вот мыс Айя, где он может отсидеться, отлежаться, словно волк. И здесь, в Крыму, когда все попрано и предано забвению, он однажды найдет свою смертушку, неудачно подставив спину под меткую татарскую стрелу. И так лучше, сиречь здесь безвестно сгинуть, дабы Государь никогда не прознал о смерти Кудеяра. Пусть думает, что жив князь Глинский. Пусть думает и пусть боится его, покудова сам жив. Пусть тревожат царя думы о нем, Кудеяре. Лихом, но правом человеке, который-де еще себя покажет. А что касаемо России, то Кудеяр туда обязательно вернется. Живым или…

Явь и сон

4

Откровенно говоря, Руданский очень даже удивился словам Петра. Вообще, прошлогодняя встреча оставила об Аллином муже впечатление двоякое. С одной стороны, он показался Кириллу человеком замкнутым, все время державшимся в стороне. С другой… Алла при всей своей бурной энергии и явном первенстве во взаимоотношениях с Петей и Женей, тем не менее, подчинялась Петру по одному только взгляду последнего.

И теперь Руданский был удивлен тому, что Петр так спокойно рассуждает о своих взаимоотношениях с Аллой! Причем говорит об интимных вещах с ним, Кириллом, по существу, чужим для него человеком. И что самое поразительное – соглашается с тем, что Алла «неравнодушно дышит» в сторону Руданского. Как это понимать? Разве муж может так спокойно передать жену в руки другого? Причем тот, другой, вообще никаких чувств к супруге своего нового товарища не испытывает. Откровенно говоря, странно все это. Либо супруги чего-то таят от Руданского, либо за год, что Кирилл их не видел, произошло нечто такое… Да, явно за словами Петра и откровенным желанием Аллы скрывается какая-то тайна. И следует ему самому быть начеку, мало ли как дело обернется…

– О, мальчики пришли! – воскликнула Женька, – а мы как раз собирались ужин приготовить.

Руданский криво улыбнулся, подумав о Жене. А на чьей стороне она? В прошлом году, когда получился своеобразный экспромт во взаимоотношениях Жени и Кирилла, она была явно на его стороне. А сейчас? Какая роль уготована ей сейчас? Если Женя вполне согласна с Аллиным выбором, значит, она… Она отдает его, Кирилла, своей лучшей подруге?! Но с какой стати! И даже, если это так, то зачем она явилась на Айя? Чтобы лицезреть «торжественный» отход Кирилла в Аллину палатку? Полная чушь! Не мазохистка же она.

Правда, Петя утверждает, будто у него с Женей, образно говоря, «своя песня». Что ж, поверить можно…

В этот момент Кирилловы размышления прервал громкий голос Петра:

– Девочки! Готов к принятию пищи с одним лишь условием.

– Каким? – Женя внимательно посмотрела на Петра.

– Я сам помогу накрывать «поляну». Аллочку мы освободим для разговора с Кириллом. А то, глядишь, снова гром грянет, и она так и не удосужится с человеком пообщаться. Как мое предложение?

«Начинается», – подумал Кирилл.

– Я – за, – бойко крикнула Женя, – а ты, Алла?

Алла молча поставила на расстеленную клеенку четыре белые пластмассовые тарелки и, встав, сказала Руданскому:

– Ладно, Кирюша, пошли поговорим. Ужин подождет.

– Ну, пошли, – согласился журналист и тихо добавил, – тайны Мадридского двора…

– А? – не поняла Алла.

– Кажется, скоро дождь пойдет, – громко сказал Кирилл.

Алла подняла голову к небу и парировала:

– Может быть. Но он нам уже не помешает, я надеюсь?

Отойдя к дальней стороне поляны, Алла взяла Руданского за руку и проникновенно проговорила:

– Кирюша, я буду с тобой предельно откровенна. И очень прошу, чтобы и ты мне ответил тем же.

– Хорошо, – согласился журналист, – только я, право, не понимаю, какой откровенности ты ждешь от меня?

– Сейчас поймешь. Но вначале я хочу тебе сказать главное. Кирюша, я все знаю относительно тебя и Жени. Ну, в тот раз…

– В прошлом году? – уточнил Руданский.

– В прошлом году, Кирюша, в прошлом году.

– Но я не понимаю… Какое это может иметь отношение к тебе?