Ма-цзы: пустое зеркало - Бхагван Раджниш

Нос здесь ни при чем, иначе обрести просветление было бы очень просто. Вообразите: ученик приходит к учителю, ему скручивают нос, он обретает просветление и уходит домой. А Ма-цзы не скрутил бы нос любому ученику. Любому Джону, Смиту, Джорджу.

Хякудзё же созрел — он уже на пороге. Достаточно одного-единственного толчка, чтобы он сделал шаг вовнутрь. Это великая мысль: нигде нет времени и нигде нет пространства, пространство — лишь здесь, время — лишь сейчас.

Это применимо не только к диким гусям. Это применимо ко всем вам и ко всему на свете — великая мысль и безмолвное наблюдение. Скрученный нос пробудил Хякудзё и помог ему обрести просветление.

На следующий день, во время обычной церемонии, Ма-цзы еще не успел опуститься на циновку, как Хякудзё подошел и свернул ее. Учителю пришлось сойти с возвышения. Хякудзё последовал за учителем в комнату.

Ма-цзы спросил:

— Что заставило тебя свернуть мою циновку еще до того, как началась церемония?

— Вчера глубокочтимый учитель скрутил мне нос, отчего я ощутил острую боль, — ответил Хякудзё.

— А где был твой ум вчера? — спросил Ма-цзы.

— Сегодня я не чувствую боли, — только и ответил ему ученик.

— Ты полностью понял вчерашний урок, — сказал на это учитель.

Здесь, пожалуй, заключена еще большая тонкость. Обычно мастер дзэн проводит церемонию, и старший ученик сворачивает циновку, на которой сидел учитель, и относит ее в его комнату лишь после окончания церемонии. Но на этот раз Ма-цзы еще не успел опуститься на циновку, как Хякудзё подошел и свернул ее. Учителю пришлось сойти с возвышения. Хякудзё последовал за учителем в комнату.

Ему не пришлось говорить ни слова. Хякудзё сам стал просветленным мастером. Вчерашний урок… Сейчас он отвечает так же, как и его учитель. Сворачивая циновку, он говорит: «Мне больше не нужны никакие церемонии. Все, что мне было нужно, я получил вчера».

Ма-цзы спросил:

— Что заставило тебя свернуть мою циновку еще до того, как началась церемония?

— Вчера глубокочтимый учитель скрутил мне нос, отчего я ощутил острую боль, — ответил Хякудзё.

— А где был твой ум вчера? — спросил Ма-цзы.

«Не мог ли ты кое-чего не делать вчера?» — хочет спросить его Ма-цзы.

«Сегодня я не чувствую боли», — только и ответил ему ученик.

Он хочет сказать: «Я не нуждаюсь в утешении. Я не чувствую боли сегодня и больше не нуждаюсь ни в каких церемониях. Вчера ты сказал мне все».

«Ты полностью понял вчерашний урок», — сказал на это учитель.

В другой раз, садясь на скамью дзадзэн, Ма-цзы плюнул на нее.

— Зачем ты плюнул на скамью? — спросил его монах. — Когда я садился, передо мной простирались горы, реки, да и вся природа. Я плюнул, потому что мне все это не нравится, — ответил Ма-цзы.

— Но Вселенная прекрасна! — воскликнул монах. — Почему же она тебе не нравится?

— Возможно, она прекрасна для тебя, — ответил Ма-цзы, — но отвратительна для меня.

— Как назвать ментальное состояние, в котором ты пребываешь? — продолжал монах.

— Это — состояние бодхисаттвы, — ответил Ма-цзы.

Эту часть анекдота понять еще труднее. Плевок Ма-цзы на скамью дзадзэн вовсе не свидетельствует о том, что ему не нравится Вселенная с ее реками, горами и звездами. Он этим проверяет, может ли ученик обходиться без суждений.

Дзэн стоит на позициях неосуждения. Не суди… по крайней мере ученик не должен судить поступки своего учителя — он должен просто смотреть, быть свидетелем того, как сплюнул Ма-цзы. Ма-цзы провоцирует своего ученика. Он провоцирует его судящий ум. А монах забыл, что дзэн учит никогда не судить. Только наблюдать — особенно если это действия учителя. Неужели вы думаете, что Ма-цзы не понимает, что плевать на скамейку — отвратительно? Но он хочет, чтобы вы оставались просто наблюдателями, ничего не осуждающими наблюдателями — как зеркало.

Если бы за вами наблюдало зеркало, неужели вы думаете, что оно бы сказало: «Что вы делаете? Это нехорошо!» Но ученик дал маху. Он пропустил возможность обрести просветление. Запомните, не все приемы ведут к успеху, может выйти осечка.

Учитель искренне пытается подтолкнуть к просветлению своего ученика, но тот может находиться не в том пространстве, где попытка будет понята верно. Человеку, хоть немного знакомому с медитацией, совершенно ясно, что Ма-цзы знает, что плевать на скамью дзадзэн — гадко. А потому нет нужды и задавать вопрос. Возможно, он провоцирует вас, провоцирует ваш судящий ум. В то самое мгновение, когда включается судящий ум, ваш наблюдающий ум исчезает. Запомните эти два слова «судящий» и «наблюдающий». Наблюдать можно лишь тогда, когда не делаешь суждений.

Но ученик не смог удержаться. Он спросил: «Почему ты плюнул?» Он совершенно забыл о том, что здесь он должен учиться наблюдать, а не судить. Особенно если это касается поступков учителя.

«Когда я садился, передо мной простирались горы, реки, да и вся природа. Я плюнул, потому что мне все это не нравится», — ответил Ма-цзы.

Но ученик все равно не может понять, что дело вовсе не в горах, реках и всей Вселенной, открывшейся перед скамьей Ма-цзы. Объяснение учителя направлено лишь на то, чтобы испытать его.

Ма-цзы сказал: «Я плюнул, потому, что мне все это не нравится».

Медитирующий ученик мог бы только шлепнуть Ма-цзы, ни о чем не спрашивая его. Учитель бы оцепил этот поступок. Это и было бы просветлением. Здесь нельзя спрашивать, нужно лишь отвечать. Учитель, делая что-то не так, хочет спровоцировать ученика. Если бы ученик шлепнул учителя, ничего при этом не говоря, тот бы расхохотался и благословил ученика со словами: «Ты верно это понял». Но ученик не воспользовался случаем, и учитель предоставил ему возможность исправиться. Он сказал: «Я плюнул, потому что мне все это не нравится». Он хотел, чтобы ученик спросил: «Что случилось с твоим неосуждающим умом?» Но ученик совершенно забыл о неосуждающем уме — основе дзэн.

«Но Вселенная прекрасна! — воскликнул монах. — Почему же она тебе не нравится?»

Он начал спорить. С учителем не спорят — учителю отвечают. Никогда не нужно вести дискуссий — вы можете лишиться учителя и его великого сострадания.

«Но Вселенная прекрасна! — воскликнул монах. — Почему же она тебе не нравится?»

Он сошел на уровень ума и готов обсуждать вопрос. Но дзэн не допускает обсуждений. Это не дебаты. Дзэн — чистое пробуждение от ума, освобождение от суждений.

«Возможно, она прекрасна для тебя, — ответил Ма-цзы, — но отвратительна для меня».

Он вновь и вновь напоминает ученику, что тот должен был шлепнуть его за эти «суждения», но тот совершенно забыл основные принципы.

«Как назвать ментальное состояние, в котором ты пребываешь?» — продолжал монах.

Он продолжает говорить о ментальном состоянии.

«Это — состояние бодхисаттвы», — ответил Ма-цзы.

Да, это состояние бодхисаттвы. Что здесь еще можно сказать? Ма-цзы завершил разговор, видя, что прием не сработал.

Запомните, приемы не всегда работают успешно, поскольку здесь всегда задействованы два человека: просветленный учитель и его ученик, который еще не обрел просветления. И последний поведет себя скорее всего как не просветленный, не чувствуя, что пришло время действовать необдуманно — не через ум, а через пустое сердце.

Восславляя Каннон, Даё писал:

Обрывы глубоки,

прибой кипит.

Мир совершенного единства

отличен в каждом новом месте.

Люди, встречаясь с ним лицом к лицу,

не узнают его.

Когда ж они освободятся

от пут иллюзий?

Каждое мгновение существования готово открыть перед вами дверь для единения. Нет какой-то особенной минуты, когда можно обрести просветление. Каждое мгновение особенное. Каждое мгновение несет в себе возможность обрести просветление — красивый закат, красивый рассвет, небо, полное звезд, или просто безмолвие. Нужно лишь оставаться просто наблюдателем, просто пустым зеркалом.

Перед пустым зеркалом иллюзии не задерживаются. Все иллюзии исчезают. Они могут оставаться, только если вы интересуетесь ими.

Вопрос Даё исполнен сострадания: «Когда же они освободятся от пут иллюзий?»