Ма-цзы: пустое зеркало - Бхагван Раджниш

Просто будь безмолвен как Хиросава

и блаженствуй.

Этот вечер придет как благословение.

Настоящее становится не-умом, не-временем —

просто чистотой, безграничным простором.

Это твоя свобода.

Но если ты не стал буддой — ты не стал свободным.

Ты ничего не знаешь о свободе.

Пусть это переживание глубоко просочится

во все фибры твоего существа.

Пропитайся им, утони в нем.

Возвращаясь, неси в себе

всю свежесть своей природы будды.

И запомни это пространство, этот путь —

ты должен носить его в себе все двадцать четыре

часа в сутки,

привносить его в каждый поступок.

Когда сидишь, стоишь, ходишь и спишь,

ты должен оставаться буддой.

Тогда само бытие становится непрерывным экстазом.

Ниведано…

Возвращайся, но возвращайся как Будда:

с изяществом, с безмолвием, со спокойствием.

Посиди несколько минут, вспоминая место, где ты был,

вспоминая радость и безмолвие

зеркала, которым ты был,

вспоминая ту безграничную свободу,

которая приходит, когда ты — зеркало,

ни к чему не привязанное зеркало,

бездомное, одинокое зеркало.

Ты становишься Эверестом сознания.

— Хорошо, Маниша?

— Да, любимый Мастер.

— Можем ли мы отпраздновать праздник десяти тысяч будд?

— Да, любимый Мастер.

Скрученный нос

Наш любимый Мастер…

Однажды, когда Хякудзё сидел рядом со своим учителем Ма-цзы, над их головами пролетела стая диких гусей. Ма-цзы спросил:

— Что это?

— Это дикие гуси, — ответил Хякудзё.

— Где они? — спросил учитель.

— Они улетели, — ответил Хякудзё.

Тогда Ма-цзы внезапно схватил Хякудзё за нос и скрутил его. Хякудзё закричал от боли. Ма-цзы сказал:

— Ты говоришь, что они улетели, но точно так же они были здесь с самого начала.

В это мгновение Хякудзё обрел просветление.

На следующий день, во время обычной церемонии, Ма-цзы еще не успел опуститься на циновку, как Хякудзё подошел и свернул ее. Учителю пришлось сойти с возвышения. Хякудзё последовал за учителем в комнату.

Ма-цзы спросил:

— Что заставило тебя свернуть мою циновку еще до того, как началась церемония?

— Вчера глубокочтимый учитель скрутил мне нос, отчего я ощутил острую боль, — ответил Хякудзё.

— А где был твой ум вчера? — спросил Ма-цзы.

— Сегодня я не чувствую боли, — только и ответил ему ученик.

— Ты полностью понял вчерашний урок, — сказал на это учитель.

В другой раз, садясь на скамью дзадзэн, Ма-цзы плюнул на нее.

— Зачем ты плюнул на скамью? — спросил его монах.

— Когда я садился, передо мной простирались горы, реки, да и вся природа. Я плюнул, потому что мне все это не нравится, — ответил Ма-цзы.

— Но Вселенная прекрасна! — воскликнул монах. — Почему же она тебе не нравится?

— Возможно, она прекрасна для тебя, — ответил Ма-цзы, — но отвратительна для меня.

— Как назвать ментальное состояние, в котором ты пребываешь? — продолжал монах.

— Это состояние бодхисаттвы, — ответил Ма-цзы.

Маниша, все это — великие эпизоды из истории дзэн. Здесь осознание проявляется в поступках. Когда учитель поступает определенным образом, его ученик должен как-то ответить на это, но не с позиций ума, а с позиции пустого сердца.

Дзэн — это всего лишь прием, точнее, тысячи приемов, разработанных многочисленными мастерами, чтобы спровоцировать твое пробуждение. Читая эти истории, можно подумать, что это всего лишь анекдоты, загадки, истории. Но это не так — это приемы общения, приемы, имеющие огромное значение.

Однажды, когда Хякудзё сидел рядом со своим учителем Ма-цзы, над их головами пролетела стая диких гусей. Ма-цзы спросил:

— Что это?

— Это дикие гуси, — ответил Хякудзё.

— Где они? — спросил учитель.

— Они улетели, — ответил Хякудзё.

Тогда Ма-цзы внезапно схватил Хякудзё за нос и скрутил его. Хякудзё закричал от боли. Ма-цзы сказал:

— Ты говоришь, что они улетели, но точно так же они были здесь с самого начала.

В это мгновение Хякудзё обрел просветление.

Для человека, привыкшего мыслить рационально, эти слова покажутся абсурдными. Но для того, кто знаком с медитацией, это может оказаться толчком для пробуждения. Дело совсем не в том, что Ма-цзы не знает, что дикие гуси были здесь, или не знает, что они улетели. Ему не нужен никакой ответ, заключающий в себе информацию о диких гусях. Ему нужен тот ответ, который Хякудзё не смог ему дать. Ведь спрашивая: «Что это?», Ма-цзы прекрасно знал, что это пролетали дикие гуси.

Запомните, это не была попытка узнать что-либо об объекте. И тут Хякудзё дал маху. Он отвечал с позиций ума:

«Это дикие гуси», — ответил Хякудзё.

Такой ответ мог дать кто угодно. Это не был ответ пустого сердца. Это не ответ человека, отражающего пустоту. Любой ребенок мог бы сказать то же самое. Ответ верен, но этот ответ дан не от пустого сердца, он исходит из ума.

«Это дикие гуси», — ответил Хякудзё.

Тут он промахнулся. Он должен был ответить на вопрос, не задумываясь о последствиях.

«Где они?» (учитель дарит своему ученику еще одну попытку) — спросил учитель.

«Они улетели», — ответил Хякудзё.

Он просто функционирует на ментальном уровне.

Тогда Ма-цзы внезапно схватил Хякудзё за нос и скрутил его. Хякудзё закричал от боли. Ма-цзы сказал: «Ты говоришь, что они улетели, но точно так же они были здесь с самого начала».

Куда же они могли деться? Они всегда были здесь и будут здесь. Здесь достаточно просторно. Где бы они ни были, они всегда будут здесь. Они никуда не могут уйти из «здесь». Именно этого он ожидал от Хякудзё. Итак, Ма-цзы должен был схватить Хякудзё и скрутить ему нос, чтобы тот осознал, что он мыслит умом. А ум может приносить лишь боль, поскольку ум и есть боль.

Ма-цзы скрутил нос своему ученику так, что тот ощутил сильную боль и закричал, — не мысли поверхностно, не принимай вещи за то, чем они кажутся. Этот крик боли не исходил из ума. Это был ответ всего его существа. В этот момент учитель мог говорить — его ученик находился в нужном пространстве. Он не думал умом — вся его сущность проснулась от боли.

Боль необходима для пробуждения. Многие учителя использовали боль, чтобы пробудить своих учеников. Все же остальные религии, напротив, убаюкивали, успокаивали человека: «Спи спокойно. Боженька на небесах, а на земле все спокойно. Тебе не о чем волноваться». Но дзэн не собирается успокаивать вас. Он стремится пробудить вас.

Когда Хякудзё закричал от боли, Ма-цзы и не подумал утешать его. Он даже не удосужился объяснить, почему скрутил ему нос. Он только сказал: «Ты говоришь, что они улетели, но они были здесь с самого начала».

В эту минуту Хякудзё ни о чем не думал — он лишь испытывал боль. Ум был пуст, нос болел, и Ма-цзы не беспокоили ни боль, ни нос его ученика. Его беспокоило лишь то, чтобы его мысль дошла до сознания Хякудзё: никто и ничто не может никуда отсюда деться. Здесь, как и сейчас, невероятно просторно. Где бы кто-то ни находился, он здесь. Эти дикие гуси послужили всего лишь предлогом, чтобы объяснить Хякудзё, что ничто не движется, ничто никуда не уходит.

В это мгновение Хякудзё обрел просветление.

Осознав вечность и безграничность здесь и сейчас, он тут же провалился в пустоту своего сердца и понял истину. Слова Ма-цзы мгновенно подтолкнули его к тому, что в дзэн называется просветлением. Он тут же осознал свою здесьность и сейчасность. Дикие гуси были лишь поводом.

Подобные истории нигде, кроме дзэн, не происходят. Они не имеют аналогов из-за трудности понимания. Это анекдоты на пути к просветлению. Лишь люди пути, способные глубоко погружаться в медитацию, могут понять то, что кажется полным абсурдом с точки зрения разума.