Стражи - Александр Бушков

Зимин резко встал:

— Внимание! Вы трое, господа, — он повернулся к сидящим у стены, — немедленно усядетесь за подробнейшие отчеты. Да, вот еще что… В грядущем было еще три группы: штабс-капитан Маевский — Ленинград девятьсот шестьдесят девятого, без «кареты»; капитан Поланин и поручик Алиханов — Милан девятьсот тридцать шестого, без «кареты»; подполковник Стахеев — Петербург девятьсот одиннадцатого, с «каретой». Никто из них до сих пор не дал о себе знать. Предположения пока что строить не берусь… Итак, господа ученые, просьба немедленно обсудить ситуацию и через час представить имеющиеся мнения и соображения. Я очень прошу не увлекаться отвлеченным теоретизированием, заняться чисто практическими вопросами, насколько это возможно. Господа путешественники, всем вернуться к прежней подготовке. Все свободны, останется только Аркадий Петрович.

Он так и остался стоять — чуть побледневший, напряженный, с застывшим лицом. Не было ни разговоров, ни промедления, стукнули отодвигаемые кресла, зазвучали громкие шаги, люди покидали зал быстрее обычного, едва ли не бегом.

Один Савельев так и стоял возле своего места, едва ли не навытяжку. Зимин подошел, опустился в кресло, жестом пригласил поручика сесть рядом. Сказал, глядя в сторону:

— Аркадий Петрович, вас уже никак нельзя считать неопытным новичком, вы ведь понимаете…

— Пожалуй… — кивнул поручик. — Мне этим заниматься?

— Больше просто некому, — сказал Зимин. — Вы же видите, оставшихся офицеров по пальцам можно пересчитать, и я никак не мог отменить их командировки, они все до единой крайне важны… Я даже не рискну придать вам поручика Казначеева, он у нас всего три дня, и в таких обстоятельствах не стоит рисковать. Вы ведь ничем не заняты, кроме отчета?

— Так точно, — сказал поручик.

Маевский, как и собирался, сразу по возвращении из времени погибшей цивилизации составил подробную докладную записку — о том, что, по его соображениям, следовало бы забирать из былого (а то и из грядущего) подходящих людей, о которых совершенно точно известно, что они погибли. Эта бумага полтора месяца пребывала в загадочнейшем Особом комитете под личным председательством государя, руководившем и батальоном, и Особой экспедицией. Никто здесь (за исключением наверняка Зимина) и представления не имел о личностях членов Особого комитета, разве что, вспоминая анонимную рукопись касаемо А. С.,[4] можно было предполагать, что личности сии могут оказаться самыми неожиданными, из тех людей, о которых и подумать невозможно, поскольку публике они известны в совершенно других ипостасях…

В общем, две недели назад записка Маевского вернулась с резолюцией, в целом одобрявшей идею и предписывавшей провести первые опыты. Оказавшегося свободным Савельева командующий и посадил составлять подробный список перспективных с этой точки зрения исторических событий и дат. Чем Савельев и занимался эти две недели, без лишней поспешности, как и предписывалось.

— Вот отчет ваш сейчас совершенно не ко времени, так что может и подождать, — сказал Зимин. — Вы единственный незанятый офицер, а поскольку к тому же успели себя неплохо зарекомендовать…

— …Мои задачи? — поторопил Савельев.

— …От вас не потребуется выяснять, что же именно произошло, — продолжил генерал. — Это чересчур сложная задача для одного человека. Мы с вами сейчас, разумеется, попробуем кое-что прояснить с помощью наблюдателя, но сразу может и не получиться, а времени у нас мало. У меня отчего-то сложилось убеждение, что действовать надо незамедлительно… — он помедлил, потом сказал, словно бросаясь одним отчаянным рывком в холодную воду: — Почему-то я не верю, что изменения произошли естественным путем. Не верю, и все тут. Время всегда было крайне устойчивой структурой. Называйте это наитием, интуицией, звериным чутьем, как угодно. Конечно, я могу и ошибаться, но наиболее вероятным представляется, что это дело чьих-то рук. Классическое «злоумышление», как трактует Уголовное уложение.

— Но мы ведь ничего не знаем о существовании где-то в других странах схожих батальонов…

— И это вовсе не означает, что их не существует, — сказал Зимин. — А ведь есть еще и альвы… Из всего, что рассказал фон Шварц, можно сделать вывод: случившееся крайне невыгодно в первую очередь для России, лишившейся Сибири, Украины… а может, и других территорий. Вполне возможно, что какой-то недруг, ненавистник получил возможность… Короче говоря, задача ваша в принципе не особенно и сложна. «Карета» вас высадит ранним утром, когда еще не рассвело, а заберет с темнотой. Укромное местечко без единого свидетеля, конечно же, подыщем тщательно. Вы обойдете несколько книжных и писчебумажных магазинов, не более того. Вам следует раздобыть самые свежие географические карты того мира. Соотнося с нашей действительностью, это будет нетрудно: широко продаются карты, географические атласы, я не думаю, что там подобная продукция засекречена. И не только карты. Нам крайне необходимы книги — из которых можно понять, что же произошло. Учебники по новейшей истории, энциклопедические словари и тому подобная литература. Фон Шварц привез с собой немаленькую сумму тогдашних денег, так что вам их будет, думаю, достаточно. Документами мы вас снабдить не можем, не имея в распоряжении образцов, но случай фон Шварца показывает, что и без документов там можно какое-то время продержаться, не вызывая подозрений. «Легенду» попытаемся составить… Портной наш творит чудеса, уж одеть вас по тогдашней моде будет нетрудно. Я уже распорядился, он как раз изучает одежду, в которой вернулся фон Шварц, — не сомневаюсь, что тот нижегородский купчик был наряжен не особенно и старомодно, а, впрочем, сами увидим… Пойдемте? Не стоит терять времени.

Савельев послушно последовал за начальством. Никаких особенных мыслей у него в голове не вертелось — разве что свойственное «завороженным» не вполне и объяснимое словами чувство: этакая смесь охотничьего азарта с легоньким волнением.

Он бывал еще не во всех «наблюдательных залах», каковых в батальоне насчитывалось пятнадцать. Тот, куда они пришли, оказался незнакомым, но выглядел привычно: небольшая комнатка без окон, четыре полукресла, обращенные к одной из стен, в углу — немаленький пульт управления со множеством лампочек, рычажков, никелированных дисков с цифрами и прочих устройств, в которых Савельеву и не полагалось разбираться. Сидевший за пультом поручик с саперными кантами на мундире — конечно же, один из многочисленных инженеров.