Пригнись, я танцую - Саммер Холланд

если мысли уводят куда-то вбок. Забавно, конечно, как это у них получается: сидеть вокруг журнального столика в голубых футболках «Сити», чертить схемы на коробках из-под пиццы и даже ни разу не заорать друг на друга.

Том скучал по этому чувству. На работе легко забыть, что у него помимо коллег есть братья, с которыми может быть весело. Сейчас собственные беды немного отходят на второй план, уступая место прежнему азарту. Как в далеком две тысячи одиннадцатом, когда делали самый первый, детский и неуклюжий, прототип «Джей-Фана». Еще спорили из-за того, как и куда крепить.

К вечеру за окном постепенно темнеет, и они понемногу расходятся. Коробки со схемами Том откладывает в особый угол у окна: он организовал там что-то вроде рабочего места в попытках разграничить две стороны своей жизни. Правда, бесполезно получилось: все равно одна перетекает в другую.

Он не просто изобретатель – это неотделимая его часть. Иногда даже кажется, что он хороший изобретатель, особенно когда видит, как родители цепляют на «Джей-Фан» телефоны и спокойно выдыхают, зная, что дети заняты. Том не представлял, что сделает самый популярный аксессуар для родителей после детского кресла, у самого-то семьи не появилось.

Теперь, наверное, и не появится.

Дома слишком тихо. Когда дверь за Гэри – последним, кто уходит, – закрывается, в голову начинает медленно прокрадываться страх. Нельзя проводить этот вечер в одиночестве. Только не сегодня. Только не тогда, когда все еще слишком неясно, лечение не назначено, а будущее в непроглядном тумане.

Переодевшись из футбольной футболки в обычную, Том выходит из квартиры и спускается вниз. Он живет в Уильямсберге: здесь всегда можно найти бар.

Глава 7. Зануда

Кэтрин использует вылазку с Хейли как повод надеть свое черное платье. У нее всего одно такое: короткое, до середины бедра, облегающее и на тонких лямках. Открывает грудь и ноги одновременно, а это, как говорила ее соседка по кампусу Мари, верный признак шлюшьего платья.

Сегодня не хочется быть доктором Ким, поэтому Кэтрин даже уложила волосы по-другому, чтобы добавить настроению легкомыслия. После разговора с Патриком в голове застряла мысль: она устала проводить вечера одна. В конце концов, сколько можно переживать разрыв?

Ей тридцать один год. Первым и единственным парнем в ее постели был Брайан Пак, и целых десять лет Кэтрин считала, что так и должно быть: зачем искать разнообразия, если встретил родственную душу уже в двадцать? Почему бы не выйти замуж за хорошего парня, тем более что с ним действительно комфортно?

Жаль, но так думала только Кэтрин. Брайан предпочел их отношениям все остальное. Пока она ждала предложения руки и сердца, он ждал, что она съедет сама. А когда этого не произошло, набрался смелости и озвучил эту мысль. Было как-то глупо спорить.

Вот опять. Однажды она перестанет вспоминать Брайана Пака. Но сейчас, стоя перед баром, Кэтрин не может не чувствовать неловкость: вроде и надела особое шлюшье платье, чтобы встретить кого-то для флирта, а вроде и оплакивает свои неудавшиеся отношения. Но десять лет ведь не проходят бесследно, правда?

– Ничего себе! – Хейли останавливается рядом с ней, хватает за руку и оглядывает. – Ты и так умеешь?

Она и сама хороша: светлая короткая стрижка добавляет дерзости, а белый топ с шортами с высокой талией делают ее фигуру весьма соблазнительной.

– Не слишком? – сомневается Кэтрин.

– Для бара в Уильямсберге? В самый раз. Пойдем, – Хейли тащит ее внутрь, – нам нужно разогреться коктейлями.

Кэтрин пытается вспомнить, что такое тусоваться. Со студенческих лет не выбиралась на вечеринки с подругами: не получалось. Она словно заржавела, внутри то ли душно, то ли темно, то ли просто неловко. Хотя людей еще не так много, дальше будет только хуже.

– Мы, конечно, рановато, – Хейли оглядывается и взбирается на высокий барный стул, – но ничего. Быстрее накидаемся, не успеем наделать глупостей и не собьем режим.

Кэтрин усаживается рядом с ней.

– Говоришь так, словно завтра на работу.

– А мне и правда надо, – отвечает та. – Я ни один отчет не сдала, и если не сделаю это, Жасмин меня задушит.

– Взглядом, – подтверждает Кэтрин.

– Что мы пьем? – Хейли оглядывается на бар. – «Спритц»?

Получив в ответ кивок, она подзывает бармена и заказывает два коктейля. Кэтрин снова осматривается: нужно перестать нервничать. Она ведь хотела… тусить, да? Вот, пора вспомнить, как это.

Музыка здесь не слишком подходит для танцев: будто не бар, а какой-то лаунж. Возможно, вечеринка начнется чуть позже, но люди, кажется, больше зашли поговорить, чем потанцевать. Однако платье не слишком выбивается из общего пестрого ряда.

– Смотри, – Хейли подвигает к ней бокал, – план такой: разминаемся здесь, а потом плавно перетекаем в бар напротив. Тут разговоры и хороший алкоголь, там танцы и горячие парни. Пойдет?

– Ты знаешь толк, – кивает Кэтрин.

Они болтают, обмениваясь сплетнями с работы и студенческими историями. Хейли окончила медицинскую школу в Атланте, Кэтрин – в Балтиморе. Им есть что обсудить.

Хоть и знакомы уже несколько лет, они впервые выбираются куда-то вдвоем. Их дружба раньше не выходила за пределы больницы и выросла сама собой: пришли в клинику в один год как интерны и обе остались работать после резидентуры. Сначала совместные перекусы, потом – ни к чему не обязывающая болтовня. И вот теперь Хейли можно назвать ее единственной подругой, пока предыдущие остались где-то в прошлой жизни, вместе с Брайаном.

– Вот это я называю добрым вечером, – доносится сбоку вкрадчивый мужской голос, вырывая их из разговора.

Кэтрин поворачивает голову: рядом с ней садится Томас Гибсон. Она его в жизни ни с кем не спутала бы: жизнерадостная улыбка, кудряшки, как у ангелочка, только темные, и уши в разные стороны.

Класс. Выбралась из дома, чтобы с кем-нибудь познакомиться, а вместо этого получила худого, говорящего сквозь камни во рту англичанина, который к тому же ее пациент.

– Вы…

– Не надо на меня так смотреть, – он складывает брови домиком, – а то я испугаюсь и отсяду.

– Вы меня преследуете?

– Чего? – У Гибсона отваливается челюсть. – Я тут живу.

– В баре?

– В квартире. В двух кварталах отсюда. Доктор Ким, – он корчит ей рожу, – я вообще-то выпить пришел, заметил самую красивую девушку в баре, подкатил знакомиться. Я что, виноват, что это оказались вы?

Хейли с другой стороны прыскает, и Кэтрин не удерживается от того, чтобы толкнуть ее в бок.

А что он вообще делает здесь, а не в палате? Неужели сбежал?

– Мистер Гибсон… – глубоко вдыхает она.

– Тыковка.

– Мистер Гибсон, – настойчиво повторяет Кэтрин.

– Ну