Журнал «Вокруг Света» №05 за 1981 год - Вокруг Света

Прошли века, забыт смысл многих обычаев, зато сами они остались. Спроси сегодня парней и девушек в Сватбине (а также в соседней Словакии, в Венгрии, в Сербии), почему они, танцуя вокруг «майского дерева», высоко подпрыгивают, те, наверное, и не знают. А когда-то высоко подпрыгивать полагалось, чтоб росли выше конопля и лен. К северу от Чехии в польских деревнях в мае качаются на качелях. По старому поверью надо показать ржи и ячменю, как быстро и хорошо они должны расти.

Забыли люди ритуальный смысл майских забав. Но остался праздник весны — радость единения с расцветающей природой, ощущение себя частью этого мира, остались веселые игры.

Даже обычай дарить девушкам в этот день букеты цветов тоже связан корнями с «майским деревом».

В деревне Сватбин, кроме общего, большого «мая», поставили и маленькие деревца. Но не на площади, а под окнами любимых девушек. Затем и несли из леса сватбинские парни молодые березы, каждый для своей милой, и тем предлагали руку и сердце. Если девушка украсит деревце, значит, приняла и предложение.

Май — месяц влюбленных, месяц сватовства, сговоров и помолвок, но не время свадеб. В старину редко играли свадьбы в мае, потому что время это было в деревне еще голодным перед трудным, трудовым летом. Поэтому назначенные в мае свадьбы играли осенью, после сбора урожая. Ствол майского дерева все лето сох под солнцем. А поленья из него подкладывали в печь, чтобы передалась молодым частица майской радости на всю жизнь.

Н. Рыбакова

Последний поход Амундсена

В ночь с 31 августа на 1 сентября 1928 года (в высоких широтах ночи светлые и в конце лета) с норвежского рыболовного судна «Бродд» заметили качающийся на волнах круглый предмет.

— Посмотрим,— скорее от скуки, чем от любопытства, предложил помощник шкипера.

— А! Бочка из-под машинного масла! Не стоит тратить время,— отмахнулся шкипер Гарейд.

— Но форма какая-то необычная. Да и длинновата,— усомнился помощник.

Гарейд проворчал что-то по адресу настырного подчиненного и приказал повернуть на предмет...

Когда находку подняли на палубу, рыбаки отрешенно сняли зюйдвестки, и радист торопливо отстучал: «Всем, всем, всем. Найден поплавок гидросамолета, по-видимому, «Латама». Наши координаты... В 3.00 войдем в Тромсе. Нужен эксперт».

Экспертизой руководил норвежский адмирал Герр. Да, рыбаки не ошиблись.

Поплавок принадлежал «Латаму О2», № 47.

Летающая лодка новейшей модели, которую французы готовили для полета через Атлантику, стартовала из Тромсе. Командовал экспедицией Руал Амундсен. Летели не через весь океан, а гораздо ближе,— на Шпицберген. Ожидалось, что к вечеру самолет совершит посадку в Кингсбее. Туда уже прилетела «Савойя» итальянца Маддалены, стартовавшего несколькими часами раньше. Но «Латам» исчез. И вот через семьдесят три дня этот поплавок...

Назавтра во всех газетах мира бушевал шквал сообщений. Теперь уже в гибели великого норвежца никто не сомневался. И потому другая случайная находка, подтверждающая катастрофу,— бензобак, обнаруженный в море полтора месяца спустя (13 октября),— как-то осталась в тени. Знали о ней, пожалуй, только специалисты. Жадной до сенсаций прессе она была попросту неинтересна. Вот если бы найти место, где затонул самолет, да опустить водолазов — пофантазировали некоторые газеты. И на том дело кончилось.

Куда и зачем летел «Латам»?

Вернемся к событиям более чем полустолетней давности. За три месяца до находки поплавка, в конце мая 1928 года, в Осло был устроен банкет. Американские летчики Уилкинс и Эйельсон совершили перелет от мыса Барроу на Аляске до Шпицбергена. Впервые аппарат тяжелее воздуха пересек Центральный арктический бассейн.

Поднимались тосты, звенел хрусталь. И конечно же, после виновников торжества одной из главных фигур на банкете был человек-легенда, загадочный норвежец Руал Амундсен. Три года назад Амундсен и американец Эльсворт совершили ошеломляюще смелый полет на двух летающих лодках к полюсу. Самую малость не дотянули Н-25 и Н-26 до вершины мира. Вынужденная посадка. Возвращение на одном самолете, фантастически удачное, просто... по ту сторону риска.

Впрочем, в кругу полярных исследователей давно укрепилось мнение, что Амундсену поразительно везет. Не было еще экспедиций, из которых он не возвратился бы с триумфом; даже воздушных, в ту пору еще весьма и весьма ненадежных. Но моряк уверовал в авиацию. Иного способа штурма Арктики он теперь не признавал.

Последнее время небо над Северным Ледовитым океаном все чаще вспарывал гул авиационных моторов. Год спустя после попытки Амундсена на сухопутном трехмоторном «фоккере» — «Жозефина Форд», снабженном лыжами, полюса достигли американцы Ричард Бэрд и Флойд Беннет. И Амундсен был одним из первых, кто встречал победителей на Шпицбергене. Спустя сутки после Бэрда к полюсу отправился дирижабль «Норвегия». Руководитель экспедиции — Амундсен, командир дирижабля — Умберто Нобиле.

Нобиле... Здесь, за банкетным столом, его имя стараются не упоминать. Из уважения к почетному гостю. После полета «Норвегии» сложные отношения установились между Амундсеном и Нобиле. Суть размолвки уже потонула в нагромождении газетных и журнальных статей. Для прессы же сенсация: поссорились два великих исследователя! Каждый публично обвинил другого бог знает в каких смертных грехах, и оба заявили, что терпеть не могут друг друга.

А имя Нобиле было на уме всех сидящих за столом. Ведь здесь звенят бокалы, а Умберто Нобиле на своем гигантском дирижабле «Италия» снова летит к полюсу. Уже без Амундсена. Вполне понятно, как глубоко уязвлено самолюбие «полярного исследователя номер один». Да что делать. Видимо, звезда Амундсена клонилась к закату. И в настроении его, и в высказываниях явственно ощущались мотивы усталости, мысли о неизбежной смерти. И уж если это произойдет, говорил Амундсен, то лучше в небе. «Вы знаете, как хорошо наверху. Я хотел бы там умереть. Чтобы смерть ко мне пришла таким рыцарским образом. Это было бы достижением моей мечты — смерть быстрая и без страданий. Более тридцати лет назад, в бельгийской экспедиции, я почувствовал опасность медленной гибели — единственное, чего я боюсь».

Банкет продолжался. На серебряном подносе росла горка поздравительных телеграмм. Зачитывали их громко, торжественно. И вот, когда к концу банкета была распечатана очередная телеграмма, читающий запнулся. Притих и оживленный разговор.

После паузы в зале четко и ясно прозвучали слова: «Связь с «Италией» потеряна».

Сидящие за столом были опытны и понимали, что значит в Арктике потерять связь.

Табу на упоминание имени Нобиле мгновенно снято. Стали высказывать догадки, предположения. Обсуждать варианты предполагаемых поисков. Здесь собрались мужественные люди. Стержнем их жизни было действие. Лишь Амундсен не проронил ни слова, пока под занавес застолья не спросили и его, готов ли он принять участие в поисках, «Без промедления»,— коротко ответил Амундсен. И казалось, лицо его не выразило никаких эмоций. Словно все было решено заранее, и короткой этой фразой как бы отдавался самому себе приказ.

Так среди хрусталя, белоснежных скатертей и светской беседы великий норвежец решил свою судьбу.

Поиск «без промедления» не получился, хотя готовность прийти на помощь потерпевшим катастрофу после того, как русский радиолюбитель Николай Шмидт поймал радиосигналы со льдины, выразили сразу несколько стран. Непросто привести в движение громоздкий механизм поисковых работ. Тем более в масштабе международном. Хотя уже спешно готовились ледоколы, транспортные суда, самолеты.

Норвежское правительство тоже включилось в этот союз солидарности. По какой-то причине руководителем воздушной группы назначили не Амундсена, а военного летчика Рисер-Ларсена — спутника Амундсена в полетах к полюсу. Амундсену даже участвовать в поисках не предложили. Впрочем, все это объяснимо. Его ссора с Нобиле была слишком громкой. И телеграмма Нобиле, по мнению норвежского правительства, ссору не уравновешивала. (Имеется в виду одна из первых телеграмм со льдины, когда Нобиле, отбросив все условности нелепой размолвки, прямо сообщал, что руководство экспедицией, посылаемой к месту падения «Италии», следует поручить Амундсену.)

Амундсен решает организовать собственную группу… Но опять проклятый вопрос — деньги. Всю жизнь этого бесстрашного человека преследуют материальные затруднения. Да разве его одного! Такова участь многих. «Унижение, которым подвергается их самолюбие, даже честь, при изыскании средств составляет трагедию жизни исследователя»,— писал в своей книге норвежец.

Самолет для Арктики нужен надежный. Амундсену нравится летающая лодка «Дорнье-Валь», на которой он летал к полюсу. Только вот цена! Средств, которые может дать старый друг Эльсворт, хватит лишь на четверть самолета. Объявить подписку о пожертвованиях? Влезть в долги? Ну хорошо, деньги будут. А когда? Время, страшно торопит время! Дело не в том, кто достигнет льдины первым. Ситуация день ото дня становится все более угрожающей. «Именно потому я должен был действовать как можно быстрей», — сообщал Амундсен Эльсворту.