Великолепные Эмберсоны - Бут Таркингтон

Лицо Моргана странным образом выражало искреннее понимание, хотя пониманием тут и не пахло, но когда он улыбнулся, оно просияло; он всегда делался таким обаятельным и убедительным, когда улыбался. Вот и сейчас он с улыбкой ответил на вопрос старого друга:

- Она видит то, чего не видим мы.

- Так что она видит?

- Ангела.

Кинни расхохотался:

- Ну, раз уж она видит ангела в Джорджи Минафере, она еще необычнее, чем я думал!

- Возможно, - сказал Морган. - Но она видит именно это.

- Господи! Тебе проще, ты-то с ним знаком не больше часа. Сам-то ты в нем ангела увидел?

- Нет. Я увидел необычайно красивого и сатанински гордого молодого дурака, которого только-только обучили светским манерам и который старательно держит себя в их рамках, срываясь каждые полчаса.

- Тогда что...

- Матери всегда правы, - сказал Морган. - Неужели ты думаешь, что юный Джордж ведет себя одинаково, когда он с мамой и когда он запугивает твоего сына Фреда? Матери видят в нас ангелов, потому что мы с ними как ангелы. Если дело касается матерей, неужели сын не может изобразить из себя ангелочка? А когда сынок режет кому-то глотку, матери просто кажется, что ее ангела сбил с пути дьявол, - и даже в этом она права!

Кинни засмеялся и положил руку на плечо друга.

- Помню-помню, тебя не переспорить, - сказал он. - Ты хочешь сказать, что в Джорджи Минафере ангельского не меньше, чем в убийцах, и что мать Джорджи всегда права.

- Боюсь, Изабель была всегда права, - беспечно сказал Морган.

Кинни по-прежнему держал его за плечо.

- Однажды она ошиблась, дружище. По крайней мере, мне так показалось.

- Нет, - немного неуверенно произнес Морган. - Нет...

Кинни удалось избавиться от возникшей неловкости: он опять рассмеялся.

- Погоди, вот узнаешь юного Джорджи поближе, - сказал он. - Сомневаюсь, что даже после краткого знакомства ты опять назовешь его ангелом!

- Говоришь, красота в глазах смотрящего и ангела можно увидеть, только если смотреть глазами Изабель? Был бы ты художником, Фред, ты бы так и рисовал: матерей с ангелами в глазах и чертятами на коленях. А вот я предпочитаю старых мастеров и херувимов.

Мистер Кинни задумчиво поглядел на него и сказал:

- Чьи-то глаза, должно быть, действительно ангельски прекрасны, если сумели убедить тебя, что Джорджи Минафер херувимчик!

- Прекрасны, - сердечно откликнулся Морган. - И даже красивее, чем когда-либо. - Тут сверху зазвучал новый раскат музыки, он отбросил сигарету и вскочил на ноги. - Прощай, она обещала мне этот танец.

- Кто?

- Изабель!

Потрепанный временем мистер Кинни потер глаза:

- Ты меня поражаешь, вот так вскакиваешь для того, чтобы бежать танцевать с Изабель Эмберсон! Разве не было всех этих двадцати лет? Скажи, а с бедняжкой Фанни ты тоже потанцевать успел?

- Дважды!

- Господи! - почти серьезно простонал Кинни. - Ты опять за старое! Господи!

- За старое? - Морган весело засмеялся, стоя в дверях. - Ну уж нет! Никакого старого. Всё старое давно мертво! У нас впереди только новое!

И он исчез так резво, словно уже начал танцевать.

Глава 7

Мисс Люси Морган, сидевшая на следующий день в двухместных санях Джорджа, была так очаровательна, что ее сопровождающий заговорил почти ласково, не в силах сдержать романтического порыва. Ее роскошная шапочка была оторочена черным мехом, а волосы казались такими же темными, как мех, плечи обнимало черное меховое боа, руки прятались в черной муфте, а колени укутывала черная санная полсть.

- Вы похожи... - сказал Джордж. - Ваше лицо совсем как... как снежинка на куске угля. То есть не снежинка... розовый лепесток, вот!

- Вы бы лучше смотрели за дорогой, - ответила она. - Мы только что чуть не перевернулись.

Джордж не собирался следовать ее совету.

- Потому что щечки у вас слишком розовые для снежинки, -продолжил он. - Есть какая-то сказка про белоснежное и розовое...

- Мы движемся чересчур быстро, мистер Минафер!

- Ну, видите ли, я здесь только на две недели.

- Я про сани! - пояснила она. - Мы не единственные на дороге.

- А, эти посторонятся.

- Мчимся, как патриции на колеснице, но, кажется, за таким резвым жеребцом надо следить. Уверена, скорость чуть ли двадцать миль в час.

- Это ничего, - сказал Джордж, но снизошел до взгляда вперед. - Такая скорость пустяки для моего рысака. - Он рассмеялся. - Не знаю, удастся ли вашему отцу сделать такой же быстрый безлошадный экипаж.

- Его экипажи тоже могут так разгоняться.

- Да, проезжая футов по сто. А потом с шумом загораются.

Люси явно решила больше не отстаивать веру отца в безлошадные экипажи и рассмеялась, не добавив ни слова. Холодный воздух был в крапинку от снегопада и дрожал, откликаясь на пронзительный и неумолчный перезвон бубенцов на санях. Мальчики и девочки, раскрасневшиеся и выдыхающие облачка пара, бросались к проезжающим повозкам, пытаясь прокатиться на полозьях или успеть привязать к ним свои саночки, но даже самым проворным удалось лишь прикоснуться к несущимся саням Джорджа, хотя почти сто мокрых варежек потянулись к ним, а потом слетели и шлепнулись на дорогу вместе со своими дерзкими обладателями, свалившимися в снег и оставшимися лежать там в размышлениях. Ведь то была пора каникул, и вся ребятня города вывалилась на улицу, направившись по большей части на Нэшнл-авеню.

А потом на широкой дороге появилась пыхтящая и кряхтящая штуковина, коей вскоре будет суждено испортить всё это санное веселье, особенно тем, кто не слишком проворен и шаловлив. Она напоминала открытый шарабан, но обремененный нездоровыми наростами спереди и сзади, тогда как под днищем вертелись кожаные ремни и что-то рычащее, завывающее и дергающееся. Любители покататься даже не попытались привязать саночки к такому безумному и пугающему устройству. Вместо этого они позабыли о своем развлечении и, набрав воздуха в легкие, дружно и оглушительно закричали: "Купи коня! Купи коня! Купи коня! Мистер, чё коня не купишь?" Но погонщик, одиноко сидящий на передке, не обижался - он добродушно хохотал, иногда пригибаясь при виде летящего в него снежка. Между передним козырьком охотничьей шляпы и мохнатым серым воротом просторного пальто все видели веселое лицо Юджина Моргана. "Купи коня! - надрывались дети, и к их хору начали присоединяться голоса погрубее: - Купи коня! Купи коня! Купи коня!"

Джордж Минафер не ошибся: двенадцать миль в час, выдаваемые этим механизмом, не шли ни в какое сравнение с ходом рысака. Сани уже неслись между каменными колоннами въезда в Эмберсон-эдишн.

- Там живет мой дед, - сказал Джордж, кивнув в сторону Эмберсон-Хауса.

- Я уже догадалась! - воскликнула Люси. - Мы вчера задержались допоздна, ушли с папой почти последними. Он с вашей мамой и мисс Фанни Минафер заставили оркестр сыграть еще один вальс, когда они уже готовились спускаться и прятали скрипки в футляры. Начало папа танцевал с мисс Минафер, а вторую половину с вашей мамой. Мисс Минафер ваша тетя?

- Да, и живет с нами. Я частенько ее поддразниваю.

- Как?

- А, повод может быть любой - дразню всем, что не нравится старым девам.

- Как она к этому относится?

- Обычно ворчит, - засмеялся Джордж. - Но недолго. Сразу за домом деда наш дом. - Он указал рукой в котиковой перчатке на особняк, который майор Эмберсон построил в качестве свадебного подарка для Изабель. - Он почти такой же, как у деда, но чуть поменьше и без бальной залы. Мы вчера давали прием у деда из-за этой залы, ну еще и потому, что я единственный внук. Конечно, однажды дом станет моим, хотя я думаю, что мама останется жить там, где живет сейчас, с папой и тетей Фанни. Думаю, наверно, построю еще и загородный дом - где-нибудь на Востоке. - Он замолчал и нахмурился, так как они проехали мимо закрытого экипажа, запряженного парой лошадей. Это была удобная, но чуть скособоченная карета, лак на которой потрескался и сотни крохотных трещинок растеклись по поверхности, как речушки по черной карте; кучер, толстый пожилой негр, дремал на облучке, а в открытом окне Джордж и Люси заметили красивого усталого старика в цилиндре, жемчужного цвета галстуке и каракулевом воротнике, явно отправившегося на променад.

- Это ведь ваш дедушка? - спросила Люси.

Джордж продолжил хмуриться.

- Да, он. Ему давно пора избавиться от этой развалины и продать своих старых кляч. Это ж позор, такие лохматые - даже гривы не подстрижены. Мне кажется, он этого не замечает: люди, когда стареют, становятся жуткими чудаками, будто всякое самоуважение теряют.

- Мне он показался настоящим Браммелем19, - сказала она.

- А-а, за одеждой он еще следит, и достаточно сносно, но вы только посмотрите на это! - Он показал на статую Минервы, одну из тех чугунных скульптур, которыми когда-то Майор Эмберсон уставил въезд в Эмберсон-эдишн. Минерва была цела и невредима, но от ее лба до кончика прямого носа тянулась некрасивая темная полоса, такие же полосы обезобразили складки ее одеяния.