Великолепные Эмберсоны - Бут Таркингтон

- Святый боже! - выдохнул Джордж.

- Ваша мама душка, - сказала Люси. - Всегда одета с таким вкусом! Похожа на русскую княгиню, хотя вряд ли они так же красивы.

Джордж промолчал, глядя на дорогу и проехав по Эмберсон-эдишн до каменной колоннады, ведущей на Нэшнл-авеню. Тут он развернулся.

- Поехали обратно. Глянем еще раз на эту швейную машинку, - сказал он. - Такой дурацкой, безумнейшей...

Он не стал договаривать, и вскоре они вновь заметили швейную машинку впереди себя. Джордж дерзко загоготал.

Но увы! они тут же увидели, что трое пассажиров стоят на дороге, а ноги водителя, лежащего на спине, торчат из снега под безлошадным экипажем, которому всё же не хватило коня.

Джордж разразился громовым хохотом и, пустив рысака во весь опор, так что снег летел из-под полозьев и копыт, проехал почти вплотную к сломавшейся машине, завопив: "Купи коня! Купи коня! Купи коня!"

Через триста ярдов он вновь развернулся и рысью помчал обратно, свесившись с саней, размахивая руками: "Купи коня! Купи коня! Ку..."

Рысак поскакал галопом, и Люси предостерегающе закричала:

- Смотри, куда едешь! Там канава! Смотри...

Но было слишком поздно. Правый полоз попал в яму и с треском отломился, сани перевернулись, конь протащил их еще ярдов пятнадцать и оставил лежать в сугробе. Потом сильный молодой рысак, окончательно освободившийся от беспокоящей его ноши, веселым галопом умчался прочь.

Глава 8

Немного придя в себя, Джордж почувствовал, что его нос свернут вбок колючей от снежинок и холодной как лед щекой мисс Люси Морган, правая рука лежит на ее горле, а во рту чудовищный комок меха из ее боа вперемешку с не менее невероятным количеством снега. Он был смущен, но возражать против такой близости не хотелось. Она явно не поранилась, потому что села - без шапки, с рассыпавшейся прической - и тихо произнесла:

- Боже мой!

Несмотря на то, что когда они проносились мимо, ее отец возлежал под машиной, именно он примчался первым. Он бросился на колени рядом с дочерью, но, увидев, что она смеется, расслабился.

- Они в порядке, - крикнул он Изабель, спешащей к ним и обогнавшей брата и Фанни Минафер. - Сугроб мягкий, как пуховая перина, с ними всё нормально. Не стоит так бледнеть!

- Джорджи! - задыхаясь, звала она. - Джорджи!

Джорджи, весь облепленный снегом, уже был на ногах.

- Мам, не суетись! Всё нормально. Эта дурацкая лошадь, черт ее побери...

Вдруг глаза Изабель наполнились слезами.

- Я видела, как вы перевернулись... тащило по снегу... ой... - Трясущимися руками она принялась стряхивать с него снег.

- Перестань, - сопротивлялся он. - Перчатки погубишь. Весь снег на тебя летит, а...

- Нет, нет! - воскликнула она. - Ты простудишься, тебе нельзя простужаться! - И продолжила его чистить.

Эмберсон разыскал шапочку Люси, мисс Фанни, как заправская горничная, помогла ей привести себя в порядок, и обе жертвы аварии вскоре приобрели свой обычный вид и костюм. Подбадриваемые шутками двух джентльменов постарше, все, с единственным исключением, решили, что происшествие скорее забавное, и начали хохотать. Но Джордж был мрачней быстро надвигающихся декабрьских сумерек.

- Проклятый жеребец! - сказал он.

- Я бы не беспокоился о Пенденнисе, Джорджи, - сказал дядя. - Завтра мы пошлем конюха за остатками саней, а Пенденнис сам прискачет в стойло и сделает это раньше нас, потому что теперь наш путь домой зависит исключительно от сломавшейся тарахтелки Джина Моргана.

Они как раз подходили к машине, и Юджин, уже лежащий под днищем, услышал слова друга.

- Она вытянет, - сказал он, с улыбкой поднимаясь.

- Да?

- Все на борт! - И предложил руку Изабель. Она, всё еще бледная, пыталась улыбаться, но в глазах - она по-прежнему не могла оторвать их от сына - застыло тревожное беспокойство. Мисс Фанни уже забралась на заднее сиденье; Джордж, усадив Люси Морган рядом с тетей, тоже залез туда. Изабель заметила, что на нем легкие лакированные туфли, на которые налип снег. Когда он поставил ногу на железную подножку машины, Изабель бросилась к нему и начала счищать снег своим невесомым кружевным платочком.

- Тебе нельзя простужаться! - причитала она.

- Перестань! - заорал Джордж и зло отдернул ногу.

- Тогда потопай, стряхни снег сам, - просила Изабель. - Нельзя ехать с мокрыми ногами.

- Они сухие! - проревел выведенный из себя Джордж. - Садись же ты, бога ради! Сама в снегу стоишь. Залезай!

Изабель повиновалась, посмотрев на Моргана, чье всегда внимательное лицо стало особенно чутким. Он сел рядом с ней, а Джордж Эмберсон залез с другой стороны.

- Ты всё та же Изабель, которую я знал когда-то! - прошептал он. - Божественно нелепая женщина.

- Правда, Юджин? - не без удовольствия сказала она. - "Божественно нелепая", разве в этом нет противоречия? Плюс на минус приводят к нулю. Намекаешь, я ничего из себя не представляю?

- Ничего подобного, - ответил он, дергая за рычаг. - Я намекаю совершенно на другое. Спокойно! - скомандовал он механизму под ногами, издающему устрашающие звуки, и машина, подпрыгнув, с шумом покатила вперед.

- Гляньте-ка! - воскликнул Джордж Эмберсон. - Она и впрямь едет! Наверно, еще одна случайность.

- Случайность? - Морган перекрикивал грохот мотора. - Ну нет! Она дышит, она движется, в ней играет сама жизнь! - И он запел "Знамя, усыпанное звездами"20.

К нему охотно присоединился Эмберсон, не прервав песни, даже когда Морган замолк. Сумрачное небо просветлело, открыв взору поднявшуюся полную луну, и музыкальный конгрессмен восславил ее появление, целиком исполнив "Голубой Дунай".

Племянник, сидящий сзади, оставался мрачен. Он подслушал мамин разговор с изобретателем: его удивило, что этот Морган, о котором он до вчерашнего вечера и не слышал, так запросто зовет маму "Изабель", да и маме не пристало называть его "Юджином", и на Джорджа нахлынуло вчерашнее негодование. Тем временем мама продолжала разговаривать с Морганом, и теперь ему не удавалось расслышать, о чем они говорят, - рык машины соревновался в громкости с певучим настроением дяди. Он заметил, что Изабель оживлена; он привык видеть маму веселой, но было странно, что причиной этого веселья выступал человек не из семьи. Джордж сидел и хмурился.

Фанни Минафер беседовала с Люси.

- Ваш папа хотел доказать, что безлошадный экипаж может ехать даже по снегу, - сказала она. - И ведь правда может!

- Конечно!

- Это так интересно! Он рассказывал нам о том, что собирается изменить. Говорит, что колеса будут из резины, наполненной воздухом. Не понимаю, как это; по-моему, они взорвутся, но Юджин в себе уверен. Хотя он всегда был таким. Когда он говорит, кажется, что время повернулось вспять!

Она задумалась, а Люси обратилась к Джорджу:

- Когда сани перевернулись, ты старался сделать так, чтобы я на тебя упала. Я знаю, ты делал это специально, и это очень мило с твоей стороны.

- Ничего я не старался, - огрызнулся он. - Никакой опасности не было.

- Всё равно, ты был таким добрым - и очень быстрым. Я... я этого не забуду!

Она говорила настолько искренне и благодарно, что Джордж почти забыл, что злится на ее отца. А он действительно злился, в том числе из-за того, что сидения этой швейной машинки не были рассчитаны на троих, но сейчас, когда его соседка так трогательно благодарила его, ему уже не было тесно - даже больше, он начал мечтать, чтобы ход машины стал еще медленнее. Люси даже не упрекнула его тем, что это он позволил проклятому коню утащить сани в канаву. Джордж торопливо, почти горячо, зашептал ей на ухо:

- Совсем забыл сказать: ты такая красивая! Я понял это, как только увидел тебя вчера. Я зайду за тобой вечером и провожу на прием в отель "Эмберсон". Ты ведь пойдешь?

- Да, но с папой и Шэронами. Увидимся там.

- По-моему, ты придаешь слишком большое значение условностям, - проворчал Джордж с плохо скрытым разочарованием, что она наверняка заметила. - Ладно, станцуем котильон.

- Боюсь, что нет. Я обещала его мистеру Кинни.

- Как! - Джордж не верил своим ушам. - Ну, это обещание выполнять не обязательно, если, конечно, ты сама не хочешь! Девушки всегда легко отказывают, если вдруг передумали. Ты же не хочешь танцевать с ним?

- Я не могу отказать.

- Это еще почему?

- Я обещала ему этот танец. Несколько дней назад.

Джордж сглотнул и усмирил свою гордость:

- Я не... а, слушай, я вообще туда сегодня собрался просто потому, что ты там будешь, а раз ты не станцуешь со мной котильон, может, мне туда и не надо вовсе? Я здесь всего на две недели, а остальные смогут видеть тебя до самого вашего отъезда. Неужели ты мне не уступишь?

- Нет, нельзя.

- Послушай! - сказал раненный в самое сердце Джордж. - Раз ты отказываешься танцевать со мной котильон просто из-за того, что обещала его этому... этому жалкому рыжему неудачнику Фреду Кинни, значит, нам надо сразу прекратить всякие отношения!

- Какие отношения?