Метафизика власти - Александр Рубцов

Власть тоже это понимает, но с обратным знаком. Когда люди вконец теряют репутацию, они пытаются искоренить само это понятие и все, что с ним связано. Если бы не было этой массы диссертаций, уворованных политиками и функционерами, их надо было бы специально создать и защитить», расследование замотать и даже очевидное оставить без последствий. Не то что репутации нет у кого-то: ее нет вообще – в стране, в природе.

То же с легитимностью. Теряя политическое признание, власть пытается изничтожить все, что обладает легитимностью хотя бы и в собственной сфере. Собственность академии и раздача статусов – мелочи в сравнении с этой интуитивной сверхзадачей: искоренить остатки достоинства, где бы они ни могли проявиться.

Конечно, культуру вряд ли так издевательски заламывают специально для того, чтобы можно было стучать одним пальцем по фортепиано на фоне хора физиков. Но, например, задача добить искусствознание, а значит, и профессиональную критику – благое дело с этой точки зрения.

Эффект от этого бывает, но очень недолгий. Тем самым власть портит репутацию истории, которая сейчас пишется не в учебнике, а в жизни. Это лишает легитимности само время, отмеренное человеку в его в общем-то не столь уж долгой жизни. И тогда активные, думающие и чувствующие люди окончательно портят отношения с властью, не просто нарушающей правила игры, но уничтожающей их вообще. Когда исчерпывается данный ресурс поддержания каких бы то ни было отношений, это хуже, чем когда в казне кончаются деньги.

Непобежденный народ. Заметки о власти

Все понимают: режим не вечен. Мучительным поиском выхода втихую заняты и в самой цитадели. Но, даже взрывая здание, изучают конструкцию. Политические проекты убоги, если исходят из бытовых, хотя и популярных представлений о власти. Утопия опять рождается из мифа.

Трансцендентных обоснований, религиозных или идеологических, у этой власти нет. Идеология – вера в упаковке знания, а эта политическая вера в знание не упаковывается. Торчат уши «суверенной» самодеятельности, а поскольку не все пространство идеологического схвачено, этот лубок крошат так, что клиент сам от него шарахается. Альянс «высшей силы» с «высшей добродетелью» (Кремль + РПЦ) тоже опереточный. Богоугодный отряд, весь в медалях и лампасах с нагайками, явился Гельману, уязвил его… и вывел в самый топ. Но главные слова – о том, что эта власть от Бога и в другой легитимации не нуждается, – не будут даже сказаны. Никто не поверит, а упакуют и здесь себе же во вред (патриарх уже сравнил 1990-е с нацистской оккупацией, из чего вышло, что Путин начинал полицаем, потом фельдфебелем…).

Ельцин пришел как харизматический вождь, но дальше его легитимность определялась объемом не заслуг, а прощений. Политически ему списали демонтаж СССР, отпуск цен и вклады, танки и выборы-96, работу с документами под оркестр. Он вытолкнул преемника наверх не силой, а слабостью. В ожидании от противного страна была готова полюбить со зла: роль субъекта отпущения Ельцин взял на себя. (Подобное уже было, когда Назарбаев уговорил больного Ельцина приехать под выборы… и без конца крутил ролик с пошатнувшимся в аэропорту человеком, которого охрана едва удержала от падения.)

Запас «легитимности терпения» иссяк год назад. Вдруг заметили и вбросы, и карусели, и проезд по городу, пустому, как у Бергмана. Путин уже нелегитимен в зоне протеста. Антиконституционные законы лишь выпячивают нелегитимность его парламента, и так избранного с чудесами. Во времени это бросает длинную тень и на легитимность Путина для его же «большинства» – а повод будет.

Вопрос даже не в плохой динамике рейтингов и особенно фокус-групп. Природа власти не в процедуре и формальной законосообразности (хотя и здесь легитимность подорвана отказом расследовать фальсификат). До этого был захват ТВ как средства массового поражения сознания. Теперь в проекте полицейское государство «всеобщего блага», вовсе исключающее внутреннюю политику. Но здесь три ограничителя.

У Путина нет ни плана этого блага, ни особого горизонта планирования – нет «тайного знания государя», оправдывающего, как когда-то, цинизм лжи и подавление всех, кто благу мешает. Перед паузой в президентстве было важно показать истинное место харизмы, а потому были «лидер», набор «стратегий», «план Путина» (хотя избирался Медведев). Сейчас эти слова звучат неприлично, а других нет. Как говорил классик: «Status quo – а что же еще?» – и это при скатывании в архаику на фоне скоростной модернизации конкурентов.

Далее, это государство вторгаться с пользой во все прочие сферы не сможет, да и схалтурит: сейчас это только место врезки в каналы перераспределения ренты. Оно не защищает, но вынуждает защищаться от себя, от своих же оголодавших агентов. Государство всеобщего блага как главная угроза.

Наконец, репрессии сдерживает оглядка на «мировое цивилизованное». Выясняется, что в своей локальной империи ты уже не чистый суверен: твоя империя включена в империю более общую (когда-то «всех христиан», теперь «денег и свободы»), там есть обязательства, лежат твои активы, и там же при сильном желании контролируют цены на сырье – экономику твоей власти. Глобализация уже покрывает Вестфальский мир с его суверенитетами, как бык стадо овец, и не надо стенать, что им наплевать на нас, а нашим на них – без этого здесь уже все было бы иначе. Плюс окружение, не вполне настроенное быть невыездной аристократией в осажденном лагере с вышками, нефтяными и пулеметными.

В этой ситуации Путин имитирует наличие харизмы. Сгонять народ на «победные» митинги уже неловко, поэтому нужны инсценировки, имитирующие хотя бы работу на харизму. Пусть лучше издеваются над аттракционами нежности и мужества, чем сразу скажут, что харизмы нет, потому как не с чего. Все это не для популярности, а для демонстрации борьбы за нее. Точно так же, как танкист с Урала – не для региона, а фальсификатор фальсификаций истории – не для культуры. И Света из Иванова не для ТВ, а для портрета социальной опоры.

Но и этот захват условного большинства не так прост. Он напоминает «победу» над террористическим сепаратизмом в Чечне, обложившую победителей данью – и бюджетной, и политической: обетом верности. Можно считать, что Путин купил это свое «большинство» (хотя и за полцены, поскольку торг был под телевизор). А можно считать, что он, растратив натуральную харизму, этому большинству проиграл и теперь платит ему вечную контрибуцию, да еще под клятвы увеличения дани. Такую же дань Путин платит силовикам, военным… Только риторически можно утверждать, что эту социальную опору «купили»: даже простой подкуп электората – не совсем обычная сделка. Тем более когда набухают подозрения, что людей покупают за их же деньги.

Получается редуцированный вариант фашизации государства: вождь без массы. Перед ним никогда не пройдут толпы, никогда они ничего в едином порыве не выкрикнут и рук не вскинут. Ну постоят с типовыми плакатиками. Вот она – эта самая страшная пятая колонна. Вот где истинный ужас измены. Проблемы с данью – и эта масса тут же окажется агентом влияния другого государства (которое «без Путина»).

Но тут начнется самое трудное. Если думать, что достаточно отменить последние политические новации и просто избраться на честных выборах, то зря. Переродилась вся мегамашина власти. Марионетки через те же ниточки как хотят манипулируют руками руководства и всех, кто к кукловодам себя относит. Сложилась еще одна закрытая отрасль народного хозяйства – бизнес на государственных функциях и якобы публичных услугах. Эта отрасль сравнима с нефтегазом или ВПК. Уже ясно, что государство здесь не тождественно «статусу народа», но и само это государство стало отдельным народом, малым, но избранным. И это тоже «статус». Это ядро социальной опоры, к тому же с сильно концентрированным интересом, который обычно побеждает интерес многих, но рассредоточенный. Горизонт этого интереса крайне узкий: нестационарный бандит сегодня берет все, что может, потому что если не он, остальное заберут другие. Государь такого государства по этой же причине не может мыслить широким горизонтом (в отличие от китайцев, у которых первичная, вторичная и интегральная модернизации расписаны до конца века). Он не может начать действовать во имя будущего и общего блага, потому что он государь не того народа. А действовать необходимо – и срочно: отставание становится необратимым.

Тут нужна эпохальная деприватизация государства – возможно, даже возмездная (чтобы снизить накал борьбы). Хотя скорее всего это все равно будет война за национализацию власти, хотя и без пальбы.

В этой войне необходим мощный союзник. Теоретически он есть, и так же теоретически понятно, как его мобилизовать, но в жизни… К тому же «электорат инерции» все еще огромен, а в значительной своей части слеп и глух к резонам – пока кормят.