Кошачий эндшпиль - Павел Андреевич Кузнецов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Так вы её…
— Не твоё дело, кот! Мы чтим традиции стай. Она допустила серьёзную ошибку и сполна за неё расплатилась. Твоя Фиалка — правильная республиканка.
В голосе метиллии звенели фанатичные нотки, напрочь отсекая поле для спора. И хотя в произнесённой фразе мне почудилось противоречие — правильная республиканка не допустила бы некую «серьёзную ошибку» — я предпочёл промолчать. Не место и не время сейчас. Вон как кошки стараются ради меня! Ни слова не забыли из нашего достопамятного разговора в капсуле! Поэтому я просто поднялся на ноги и изобразил низкий церемониальный поклон — сначала наставнице, затем Тиш. Протянул руку Вик. Кошка её благосклонно приняла и сграбастала себе под руку. Та же судьба постигла и вторую руку, но теперь её пленительницей стала сестра по наставнице. Так, немного торжественно и официально, под довольные фырки остальных валькирий, мы проследовали до ожидающего нас катера.
Должен признать, не только я один проникся очарованием момента. Против ожидания, сёстры и не думали сразу переходить к фамильярностям. Степенно уселись в кресла — куда я их галантно усадил — дождались, пока запущу программу автопилота и вернусь в салон… На этом моменте их терпение приказало долго жить. Стоило мне усесться в противоположном ряду кресел, чтобы иметь возможность всю дорогу любоваться роскошной картинкой, Викера недовольно нахмурилась:
— Что-то Витана не предупреждала о таких издержках… По-моему, Кошак, ты переигрываешь. Или я чего-то не понимаю?
— Я просто любуюсь, девочка. Издалека. Никак не могу заставить себя оторваться.
— Я бы предпочла, чтобы ты любовался… вблизи.
— Боюсь помять такую красоту.
— Ну, допустим, меня сложно помять…
— Я о платье.
— Пустое. Я его специально выбирала, чтобы было удобно… любоваться, — и Вик, в самом деле, небрежным жестом отбросила прочь одну из складок своего одеяния, открывая удобный доступ к нижнему белью.
— Наставница, не искушай. Не представляешь, чего мне стоит сдерживаться, — взгляд, как я его ни отводил, упорно возвращался к дразнящим тканевым цветочкам… и тому, что они скрывали… или символизировали.
— Леон, тебя никто не принуждает терпеть, — спокойный и несколько уважительный даже тон Тришы заставил перевести взгляд на её лицо. Метиллия смотрела как-то странно. Ещё и обращение по имени… Особенно удивляло то, что именно сейчас, когда ей следовало бы проявлять замашки хозяйки жизни, она, напротив, проявляла удивительное чувство такта. — Я, безусловно, уважаю твою силу воли. Даже восхищаюсь ей. Но сейчас не место и не время. Мы собрались развлекаться. Зачем сдерживаться в такой момент?
И две пары глаз, выжидательно смотрящих на меня и требующих ответа. Под тяжестью взглядов мысли в голове зашевелились активней, породив, наконец, вердикт: какого чёрта, почему я всё ещё не с ними?! Плавно переместившись на другую половину салона, я сел перед метиллией прямо на пол. Пропустил руки по бёдрам, удобно подхватывая девочку под попку, и вгляделся в её чуть расширенные в предвкушении зрачки, ловя в них похожие на блики в океане лазури прожилки. Триша же… Провела ладошкой мне по шее и принялась шебуршить гибкими пальчиками за ушком. Губы валькирии при этом расцветились очаровательной, пусть и немного хищной, улыбкой.
— Тиш, я лишь хотел дать прочувствовать вам этот момент — момент предвкушения. Насладиться моим вниманием и восхищением — пусть на расстоянии, но от всей души! Вы ведь ощущали его! Признайся, кошка!
— Глупости всё это, котик, — заговорила Викера, которая очень быстро включилась в игру пальчиками, и, в отличие от сестры, одними лишь волосами не ограничилась. — Наши эмоции глубже, чем у внешниц. И они быстрее берут власть над разумом. Да сколько его нужно на самом деле — предвкушения?!. Больно наблюдать, как ты изводишься, когда в этом нет никакой надобности.
— Ничего, я предпочту ещё поизводиться. Зато потом… После танца…
— Танца?..
— Вы же видели, как было у нас с Илиной — там, в самом начале?..
— Так вот что ты задумал… — протянула Тиш. Её голос изменился, теперь в его интонациях сквозило понимание.
— И этот мужчина ещё пеняет нам на извращения! — с отчётливо ироничным подтекстом фыркнула наставница.
Фраза обожгла, почище волны возбуждения от скользнувшей под форму ладошки Вик. По логике валькирии выходило, что все мои старания создать настрой, дать почувствовать дамам овеществлённое внимание — всего лишь извращение! Зато их готовность разложить меня прямо в катере, не обращая внимания на роскошные бальные платья — естественно и органично!
— Но ты же позволишь мне в такой день немного… поизвращаться? А, Вик?..
— Куда я денусь! Даже имплант включу, если пойму, что тебя прижало. Слышишь, Тиш? Пусть извращается. Отложим до после танца.
Так мы и сидели, в крайне странной для «пары» позе. Я — на полу, у ног Тиш, обнимаю её бёдра. Она — шебуршит пальчиками у меня за ушком. А Вик — закинув ногу на ногу, повернувшись к нам вполоборота — весьма активно ласкает мои плечи и грудь ладошками. Даже прибытие катера в место назначение осознали далеко не сразу — настолько были увлечены друг другом.
Нехотя оторвавшись от любования валькирией, я поднялся на ноги. Протянул руку — сначала Триши, затем Викере. Так, взявшись за руки, мы и покинули аппарат. Только на выходе как-то само собой разумеющееся подхватили друг друга под руки. А в фойе ресторана наша «пара» произвела маленький фурор. Не только у меня теперь выдалась возможность полюбоваться роскошными туалетами дам, да и самими дамами тоже… Если в Центральных Мирах Республики фурор производил в основном я, то здесь, в неиспорченном ещё матриархальными привычками мире, все мужские взгляды скрестились на женщинах. На меня тоже смотрели — в основном, дамы — вот только их эмоции не шли ни в какое сравнение с яркостью и масштабом мужского внимания валькириям.
Встречать столь нечастых гостей, какими здесь представлялись коренные республиканки, вышел живой метрдотель. Хотя я не очень разбирался в иерархии работников сферы обслуживания, и этот серьёзный улыбчивый мужчина запросто
