Смертельный удар - Ричард Цвирлей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Откуда ты все это знаешь? – спросил у очкарика парень в тунике.
– Мне рассказали пацаны, которые зашли туда первыми. Они их нашли и продавали билеты желающим посмотреть на этот ужас. А попперсы из Радома, у которых палатка рядом с нашей, говорили, что они уже собираются идти на панков, чтобы отомстить за своих.
– Откуда известно, что это панки убили? – настаивал хиппи.
– Ну ты даешь! – не выдержал очкарик. – А кто здесь, в Яроцине, самый чокнутый? Ты не знаешь, что делают панки, так посмотри, как они танцуют пого.
Харон стоял в стороне и курил сигарету в длинном стеклянном мундштуке, который от частого использования стал почти черным. Улыбаясь собственным мыслям, он краем уха слушал разговоры. Ему было жаль возбужденных идиотов, споривших о несущественных деталях и не знавших самого важного. Ну что ж, это ведь обычный сброд, который ничего не знает и ничего не понимает. Повторяют какие-то сплетни, говорят о панках, попперсах, глупых субкультурах. Ни один из них не знает правду, ни один из них никогда ее не узнает. Маленькие, ничтожные людишки. Они даже не в состоянии почувствовать, что среди них находится тот, кто знает больше других, кто обладает силой, недоступной другим. У них нет силы, чтобы посмотреть туда, где красная палатка, которую он сейчас прекрасно видит, не говоря о том, что у них нет таких способностей, чтобы проникнуть сквозь стены и заглянуть внутрь. Он мог сделать это без труда. Он мог увидеть больше, чем способны увидеть другие. Лишь он один, Харон, мог увидеть во рту девушки монетку, блестящий злотый. Она там была, он это знал. Она должна там быть, чтобы та, что лежит сейчас в палатке, могла спокойно доплыть до места назначения.
– Угости Зенека сигареткой, – послышался откуда-то снизу хриплый голос, прервавший размышления Харона. Он почувствовал, что липкая ладонь прикасается к его ноге. Он вздрогнул от отвращения. Он посмотрел на человека, сидевшего на траве и смотревшего на него, криво улыбаясь и показывая почерневшие зубы.
Харон наклонился и шепнул ему на ухо.
– Сегодня я не могу тебя забрать, но обещаю, что твой час наступит.
Сказав это, он ударил Зенека ладонью, разбив ему нос.
– Козел! – закричал Зенек, держась за окровавленный нос.
Однако Харон уже не слышал его крика. Он шел между палатками. Какое ему дело до какого-то Зенека, когда он столкнулся с чем-то великим.
д. Пенцково, рядом с г. Шамотулы
12:50
Скорый поезд Познань–Щецин, следующий через Криж, с грохотом проехал железнодорожный переезд и исчез за двухэтажным зданием станции Пенцково, чтобы через мгновение показаться за навесом, где пассажиры, вынужденные каждый день ездить на работу во Вронки или Шамотулы и Познань, оставляли велосипеды. Не прошло и десяти секунд, а от поезда, исчезнувшего из поля зрения, остался лишь затихающий постепенно звук. Воцарилась абсолютная тишина, прерываемая лишь кудахтаньем кур, копошащихся в придорожной канаве, и лаем собаки, доносившимся откуда-то издалека. Вдобавок ко всему монотонное жужжание мух, летавших над навозной кучей, украшавшей двор напротив магазина. Но это были естественные звуки, и никто не обращал на них внимания. А вот когда к деревне приближался поезд – пассажирский с черным локомотивом, выдыхающим клубы белого пара, или товарный, или современный электропоезд – все люди, которые находились рядом с железной дорогой, работали они в поле или шли по дороге в Каролин или в Гай-Малый, отрывались от своих занятий, останавливались и смотрели. Всего на минуту, просто ради развлечения, ведь это в любом случае интереснее, чем лошадиный зад. Франек Гвиздала тоже смотрел на скорый поезд, пока тот не исчез за стеной магазина, перед которым он сидел. Он не думал о том, почему смотрит на поезд. Поезд ехал, и он на него посмотрел. Если бы это был пассажирский поезд из Шамотул, он смотрел бы на него дольше, потому что он останавливался в Пенцково, и из него всегда выходил какой-нибудь знакомый, с кем можно было поговорить. Но это не был пассажирский поезд, и Франек перестал им интересоваться, он больше интересовался бутылкой пива «Нотецкое», которую держал в руке. Он сделал большой глоток, а потом закурил сигарету. В такой жаркий день не было ничего лучше пива для утоления жажды. Лучше, чтобы оно было холодным, но он ведь не мог требовать от продавщицы Чеси, чтобы она держала бутылки в холодильнике, потому что у кооператива их не было. Чесе хватало ума, чтобы не приносить ящики в магазин, на складе было хотя бы немного прохладнее. Это касалось не только пива, но и газировки, и минеральной воды. А для лучших клиентов у нее всегда находился ящик чернил. Сегодня лучшим клиентом был Франек. Он как раз ехал на участок за железной дорогой, где сын с женой вязали снопы пшеницы, потому что утром их два гектара обработал комбайн «Бизон» из Гая-Малого. Техника сделала свое дело, и теперь вся семья принялась за работу. Они работали в поле, а он на телеге, которую тянула лошадь Кася, отвозил снопы с поля в свой сарай. Они принялись за работу после восьми, как только комбайн уехал с поля. Франек сначала отвез зерно, а потом взялся за солому. Наверное, он ездил бы целый день туда и обратно, и совсем не думал бы о вине и пиве. Но произошло то, о чем он даже не мог мечтать.
В сарае рядом с курятником лежала целая скирда сухой маковой соломы, которую он обычно добавлял к корму для коров. Добавлял небольшое количество, ведь коровы становились грузными, если съедали слишком много. Добавлял немного, чтобы солома не пропадала, нужно же было что-то с ней делать. Но ее всегда оставалось так много, что весной он отправлял остатки в печь. В этом году он собрал много мака. Сдал мак в приемно-заготовительный пункт, оставив несколько килограммов жене на праздничный пирог. А соломы осталось столько, что сарай был забит до отказа.
Сегодня утром, когда он первый раз возвращался с участка, он с удивлением увидел, что в его дворе остановился белый «Фиат» с познанскими номерами. Рядом с машиной стояли двое мужчин. На вид им было лет тридцать. Они были одеты в джинсы и рубашки с длинным рукавом. Первый, низкорослый, коротко стриженный, обутый в сандалии, а второй, выше ростом, с длинными волосами и бородой, похожий на страдающего Христа, был в поношенных кроссовках.
Франек заехал во двор, остановил лошадь у сарая. Внимательно посмотрев
