Отступник - Робин Янг

– Работа по установке подвижной осадной башни продвигается успешно, милорд. Инженеры считают, что к концу недели она будет готова. После того как ее опустят в ров, верхняя часть окажется на одном уровне со стенами и наши люди смогут вступить в рукопашный бой. Разумеется, если осажденные не сдадутся раньше.

Хэмфри перенес свое внимание на замок, и король подметил голодный блеск в его глазах. Тремя годами ранее молодой человек наследовал своему отцу и стал коннетаблем Англии и графом Херефордом и Эссексом, обретя вместе с этими почетными титулами и некую яростность в облике, словно какая-то мысль или страсть неустанно горела в его зеленых глазах. В последнее время Эдуард все чаще замечал подобный огонь и во взоре других рыцарей своего Круглого Стола, связанных с ним – как и рыцари короля Артура – клятвой куда более сильной, нежели вассальная присяга. Война стала для каждого из них личным делом. Одни, подобно Хэмфри, потеряли родных, павших от шотландского меча. Другие сражались ради награды или славы. Но все они оказались здесь с одной целью: отомстить человеку, чье предательство, словно отравленный кинжал, нарушило единство их рядов, – человеку, которого они некогда называли своим братом.

Роберту Брюсу.

Один звук этого имени жег Эдуарда, как огнем. Согласно последним донесениям, Брюс оставил свой пост хранителя Шотландии и исчез, породив нешуточное беспокойство и сводящую с ума тревогу. Король надеялся лишь на то, что если кто и сможет разыскать Брюса, так это Адам, но вот уже несколько месяцев от гасконца не было никаких известий.

– Отряды готовы? – спросил он у Хэмфри.

– Если мы начнем штурм замка с подвижной осадной башни и сумеем опустить подъемный мост, то ваш сын сможет повести в бой главные силы. Как вы и приказывали.

Король уловил нотки сомнения в голосе молодого человека.

– Ты полагаешь, что он не справится?

Хэмфри помолчал немного, прежде чем ответить.

– Мне представляется, что для первого командования задача слишком трудна, милорд.

Король оглядел мужчин, толпившихся вокруг его шатра, и взглядом нашел сына. Эдвард, которому оставалось всего несколько недель до семнадцатилетия, был точной копией его самого в молодости: те же соломенно-желтые волосы, длинное угловатое лицо и нескладная фигура. За последний год мальчик вытянулся и раздался в кости, и это позволяло надеяться, что со временем он обретет и отцовскую стать. Он стоял в окружении своих товарищей; все они были сыновьями лордов или графов, за исключением Пирса Гавестона, чье положение объяснялось исключительно прихотью самого короля. Сын верного гасконского рыцаря, Пирс казался идеальным товарищем для молодого Эдварда. Они стали неразлучны, но пока его сын довольствовался тем, что проводил свои дни на рыбалке и в прочих развлечениях на свежем воздухе, Пирс обзавелся впечатляющей репутацией зрелого не по годам воина. Приятной наружности, харизматичный и дерзкий до самоуверенности, он дал обильную почву для разговоров при дворе о своей силе и ловкости на турнирном поле, тогда как наследник трона безвольно прозябал в его тени. Король вознамерился изменить положение дел во время нынешней кампании и поэтому поставил Эдварда во главе половины своей армии.

– Победа положит достойное начало его карьере. В его возрасте я уже командовал армией. Пришло время и ему проявить себя, о чем позаботится эта война и его грядущая женитьба. – Король повернулся, вперив в Хэмфри тяжелый немигающий взгляд. – Вот, кстати. Мне доложили, что тебя неоднократно видели в обществе моей дочери.

На щеках графа расцвел жаркий румянец.

Эдуард коротко рассмеялся сухим и жестким смешком.

– Не бойся, Хэмфри. Я рад. После смерти графа Джона я подумывал о том, кто мог бы стать новым женихом моей дочери. После окончания кампании мы с тобой обсудим этот вопрос.

– Милорд, почту за величайшую честь…

Но Эдуард уже не слушал его. Его внимание привлекла группа всадников, двигавшихся по лагерю в сопровождении четверки королевских рыцарей. Ощутив острый всплеск враждебности, он узнал дородного мужчину во главе отряда, ехавшего верхом на коренастом и крепком вороном жеребце. Это был Роберт Винчелси, архиепископ Кентерберийский. За архиепископом следовала свита из одетых в черное монахов, среди которых выделялись два явных иностранца в просторных ярко-алых мантиях и усыпанных драгоценными камнями шапочках. Одним взглядом оценив их внешность, одновременно ханжескую и вызывающую, Эдуард ни на миг не усомнился в том, что знает, кто они такие. У них был вид людей из папской курии в Риме. Враждебность короля сменилась предчувствием беды.

Глава четвертая

Роберт сидел на носу лодки, глядя на приближающийся остров. На поверхности озера отражались горы. Над их иззубренными вершинами по небу растекалось кровавое зарево восхода. В воздухе ощущалась звонкая прохлада, но все-таки было не так холодно, как тогда, когда они выехали из Антрима. Чем дальше на юг они продвигались, тем слабее становились февральские ветра. Предрассветную тишину нарушал лишь слабый плеск весел. Лодка, взятая на берегу, оказалась старой и пропахшей рыбой. За спиной Роберта в темноте сверкали белки глаз Эдварда, Найалла, Мертоу и двух монахов. Кристофер и Кормак сидели на веслах. Роберт оставил своего брата Томаса и Александра Сетона с оруженосцами на северном берегу охранять лошадей и снаряжение. Он не хотел рисковать.

По пути на юг им пришлось столкнуться не только с труднопроходимой, дикой местностью и плохой погодой. Несколько раз они натыкались на банды бродяг и мародеров, шаставших по окрестностям в поисках добычи. Как правило, разбойники не рисковали связываться с хорошо вооруженным отрядом, но дважды их останавливали, и от стычек их спасал лишь Кормак, характерная стрижка которого выдавала в нем ирландца, да присутствие двух монахов в черном облачении. Во встречных поселениях до них доходили слухи о грабежах и убийствах – ирландцы все чаще нападали на районы, давно обжитые и заселенные английскими колонистами.

– Я никого не вижу.

Роберт оглянулся на хриплый голос и увидел, что Мертоу напряженно вглядывается в темноту. Чем ближе к месту назначения они подходили, тем задумчивее становился монах. Роберт понимал: тот опасается того, что может выясниться, когда они наконец доберутся до острова; он боялся, что кто-то другой мог забрать посох. Но в дороге они не встретили ни малейших признаков того, что люди Ольстера следят за ними, и Роберт не верил, что кто-либо способен найти остров даже с помощью древних записей, хранившихся в аббатстве. Здесь, в глуши, отгороженные горной грядой от остального мира, они как будто перенеслись назад в древние века. Еще одним преимуществом представлялось то, что ориентироваться на этой местности было весьма трудно: ирландский пейзаж пестрел всевозможными руинами – крепости на холмах, стоящие торчком камни, сложенные из булыжников пирамиды и могильные насыпи. Груда обломков впереди была лишь очередным памятником некогда живым и давно умершим.